Zaxid (Украина): история как casus belli для России

Мне не нравится слово «победобесие», но как по-другому назвать то, что регулярно происходит в российском информационном пространстве, как только приближается дата 9 мая. К сожалению, граница между украинским и российским информационными пространствами еще более незащищенная, чем украинско-российская граница, поэтому волей-неволей украинцы становятся потребителями российской пропагандистской продукции, в том числе и связанной с кремлевским взглядом на Вторую мировую войну, ее началом и завершением. Вот и сейчас, с приближением даты 75-летия окончания войны в Европе Россия массированно атакует всех, к кому может информационно дотянуться своими щупальцами «победобесия». Из-за пандемии коронавируса впервые с 1965 года на Красной площади в Москве не пройдет мегаломанский (амбициозный) Парад Победы. Поэтому Кремлю пришлось этот пробел компенсировать усилением пропагандистско-информационной составляющей. От нее стало еще сложнее спрятаться, разве что полностью отключиться от информационных потоков. А тем, кому такое удовольствие недоступно, приходится просто переждать по крайней мере этот пропагандистский пик. Да, это лишь пик, потому что и после майских торжеств российская пропагандистская кампания не исчезает, но разве что становится менее интенсивной. Ничего не поделаешь, миф «Великой Победы» — это основа основ актуальной исторической политики Москвы, это самая прочная идеологическая «скрепа» России. И здесь не стоит говорить о какой-то иррациональности кремлевских идеологов, все абсолютно четко продумано и выверено для условий той эпохи постправды, которую мы сейчас переживаем. История — главный генератор рейтинга популярности российского политика. Еще четыре года назад самая авторитетная российская социологическая организация «Левада центр» провела опрос общественного мнения, чтобы узнать, что является предметом величайшей гордости россиян. Выяснилось, что это не литература-балет-живопись, не природные богатства, не размеры территории, не индустрия, а ее величество история. Причем с внеконкурентным преимуществом. Поэтому и неудивительно, что кремлевские завсегдатаи так крепко ухватились за эту «скрепу», фактически перековали ее на орудие для внутриполитической и внешнеполитической борьбы. История, чтобы стать удобным оружием, тщательно препарируется, вытесывается, дополняется. Из нее скрупулезно убираются все неудобные моменты, добавляются новые полезные мифы. Вот, казалось бы, уже навсегда должны были выпасть из российских каналов уличенные профессиональными историками лживые мифы о двадцати восьми панфиловцах, о подвиге Матросова, о советском камикадзе Гастелло и тому подобное. Но нет, российская пропаганда их вытягивает из старого меха, натирает до блеска и снова выставляет на показ. Появляются новые киноленты на основе этой ложной мифологии. В то же время послушные кремлевские историки активно взялись за дело по удалению черных страниц российской летописи. Хотя, казалось бы, эти страницы давно были согласованы и закрыты. Происходит процесс реабилитации военных преступлений, несмотря на то, что Москва уже якобы признала их и попросила прощения. Такая вот «эволюция» происходит, например, с пактом Молотова-Риббентропа и секретными протоколами к нему. Мы еще помним, что факт их существования упорно замалчивался в советское время. Но вот грянула перестройка, гласность. Михаил Горбачев не сразу решился на изменение исторической политики. Но под давлением времени, гражданской активности, новой поименной целесообразности пришлось признавать неприятные исторические факты. В декабре 1989 года первый относительно избранный демократическим путем Верховный Совет СССР принял постановление, где было признано наличие секретных протоколов, названо их «юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания». В 1990-х годах первый российский президент Борис Ельцин неоднократно осуждал и сам пакт, и протоколы. Но при президентстве Путина ситуация постепенно меняется. Сначала он утверждает, что у Москвы не было другого выхода, как пойти на такую сделку с Гитлером. А теперь уже новый тренд кремлевской историографии: пакт Молотова-Риббентропа — это победа советской дипломатии и лично Сталина. В общем, как справедливо заметил руководитель программы «Российская внутренняя политика и политические институты» Московского Центра Карнеги Андрей Колесников, «тренд на ресталинизацию российского исторического дискурса, то есть на оправдание Сталина, постепенно стал превращаться в социальную норму». Вот возьмем еще один пример — трагедию расстрела польских офицеров в 1940 году. Вину признавал Горбачев, затем Ельцин. Путин, кстати, тоже признавал это как преступление Кремля. Еще 7 апреля 2010 года на церемонии чествования памяти расстрелянных в Катыни, на которую прибыл тогдашний польский премьер Дональд Туск, Путин (напомним, что на тот момент он тоже был премьером), опустился на колени перед мемориалом расстрелянных польских офицеров. Впрочем, впоследствии Кремль решил стремительно повернуть вектор, касающийся этой темы. И вот уже послушные российские историки снова муссируют советский миф о том, что поляков расстреляли немцы, причем не в 1940-м, а в 1941 году. А что делать, если Путин объявил Польше историческую войну? На основании того, как такое посмел польский президент Анджей Дуда не пригласить российского руководителя на торжества по случаю начала Второй мировой войны, которые состоялись в Варшаве в сентябре 2019 года. А что оставалось делать главе польского государства, если Кремль начал утверждать, что пакт Молотова-Риббентропа — это супер? Не приглашать же лидера государства-агрессора, который эту агрессию не осуждает, а, наоборот, приветствует. Но одной Польши мало. Масштаб еще не тот, не способен он удовлетворить амбиций Кремля, убедить россиян, что они живут в окружении врагов. Отыскивается новый исторический враг. Вот он — Финляндия. Зачем извиняться перед финнами за агрессию 1939-1940-х годов, если можно обвинить их ни в чем ином, как в геноциде россиян. И не просто обвинить, а открыть уголовное производство о геноциде на территории Карелии в 1941-1944 годах. Ловкость рук — и агрессор превращается в жертву. Но исторических врагов все еще мало, надо расширять фронт. И вот тебе Чехия, как рояль в кустах. Очень вовремя там снесли памятник маршалу Ивану Коневу, а еще установили памятную доску солдатам Русской освободительной армии, которой командовал генерал Андрей Власов. Кто бы там стал разбираться, что именно власовцы помогли антигитлеровскому восстанию пражан и сломили его ход в пользу восставших. А Конев прибыл в чешскую столицу уже на готовое, поэтому называть его освободителем Праги абсолютно некорректно. Москва уже хочет открыть дело и против чешских чиновников, которые разрешили снос памятника советскому маршалу. Более того, против них российское ГРУ, вероятно, готовило покушение. Поэтому полиции пришлось предоставить мэру Праги и старосте района Прага 6 (именно там стоял памятник) дополнительную охрану. Следовательно, уже не обстоятельства внутренней и внешней политики России определяют ее отношение к истории, а, наоборот, сама заранее сформулированная историческая мифология во многом определяет политические шаги. Особенно четко это просматривается на примере российско-украинских отношений. Вот озвучил в свое время Путин тезис о том, что развал СССР был «крупнейшей геополитической катастрофой ХХ века», поэтому следует это исправить, то есть восстановить союз. Говорил кремлевский глава о несправедливости передачи Крыма Украине в 1954 году, о сакральном значении полуострова, значит надо вернуть его «домой». Упомянул в своем выступлении о существовании «Новороссии», значит, надо попытаться восстановить ее на современной политической карте. Москва очень любит напоминать странам Восточной Европы, что именно русские их освободили от нацистской неволи. А поэтому восточноевропейцы должны уважать нынешнюю Россию, советские памятники на своей территории как определенные исторические маркеры, должны постепенно возвращаться в своей внешней политике к российскому фарватеру. Впрочем, «освобожденные» упорно не желают быть благодарными России. Потому что с изгнанием немецких оккупантов никакой свободы они не получили. Очень символичным в этом контексте является послевоенная история лагеря смерти «Бухенвальд». Трудно найти человека, который не слышал бы об этом зловещем заведении, расположенном возле славного немецкого города Ваймар. 250 тысяч человек прошли через его пытки, более 56 тысяч из них погибли. Однако мало кто знает, что стало с этим лагерем после войны. 11 апреля 1945 года его освободили американцы, но в конце он попал в зону советской оккупации. И чтобы вы думали, советская оккупационная администрация не разрушает этот ужасный лагерь, а применяет его для своего использования. «Бухенвальд» превращается в «Специальный лагерь № 2» для интернированных лиц. А в 1948 году он был интегрирован в систему ГУЛАГа. За пять лет через лагерь прошло 28 тысяч 455 заключенных, из них 7 тысяч 113 — умерли. То есть смертность была еще выше, чем во времена Третьего Рейха. Пусть не так жестко, но в том же ключе советские «освободители» действовали на всей оккупированной территории. Один лагерь превращался в другой. Поэтому стоит ли удивляться, что восточноевропейцы не считают россиян благотворителями? Модератор на «Радио Свобода» Сергей Медведев, комментируя актуальный исторический дискурс в России, отметил: «То, что для большинства стран, участвовавших во Второй мировой войне, является определенным травматическим опытом, воспоминанием, нулевым временем, в России — ничуть не обнуление, не травма, а то, на чем строится нынешняя идентичность. Фактически 9 мая — это реальная точка основы современного российского государства… Проблема в том, что в России исчезло ощущение травмы». В поднадоевшей до тошноты советской песне ко Дню Победы есть слова о «радости со слезами на глазах». Такое впечатление, что нынешнее поколение россиян о слезах уже вполне забыло. В памяти — лишь радость, радость победы. Мантру послевоенных поколений «лишь бы не было войны» окончательно заслонил бравурный лозунг «Можем повторить». А что именно повторять? Неужели надо снова пройти выученный исторический урок с миллионами жертв, которые до сих пор не удается даже приблизительно подсчитать. Сколько погибло граждан СССР — 30, 40 миллионов? Архивы тех времен до сих пор засекречены, что и не удивительно, учитывая актуальную российскую концепцию «стерильной истории». А чтобы ни у кого не возникало желаний лезть с каким-то своим альтернативным вариантом тех событий, то отныне посягательство на центральную историческую линию будет запрещено не только Уголовным кодексом, но и Конституцией РФ. Согласно с новыми путинскими поправками к Основному закону в главе о федеративном устройстве появится ст. 67-1, которая содержит такие пункты: «2. Российская Федерация, объединенная тысячелетней историей, сохраняя память предков, передавших нам идеалы и веру в Бога, а также преемственность в развитии Российского государства, признает государственное единство, которое сложилась исторически. 3. Российская Федерация чтит память защитников Отечества, обеспечивает защиту исторической правды. Принижение значения подвига народа по защите Отечества не допускается». Поэтому, несмотря на историческую политику нашего северо-восточного соседа, невольно задаешься вопросом, а нужна ли она в государстве вообще.