Дмтрий Выдрин умозрительно об актуальном: Roma и Джульетто

Памяти Эдички я смог посвятить несколько слов, мыслей, смыслов. На Джульетто тогда сил не осталось. Эх, что ж так несутся, мчатся, торопятся «кони»? Последний раз мы виделись с Кьезой ровно год назад — как раз накануне Дня Победы. Говорили о том, что ни человек, ни народ не может полноценно жить, не имея в своей истории Победы. И чем она значительнее, тем значительнее вся жизнь человека или народа. Говорили о том, что былая Победа для судьбы России важнее сегодняшней нефти и даже газа. Мудрым человеком был мой собеседник… Вообще, Джульетто был подлинным римлянином. По масштабу личности, достоинству, привычкам и темпераменту. Поэтому познакомиться с ним я мог только в римском ресторанчике. Что и произошло лет пятнадцать назад в небольшой траттории около здания Парламента. У меня было небольшое выступление для нескольких депутатов, и Джульетто любезно согласился помочь мне с переводом. Но сначала было ледяное белое вино за знакомство и пара тостов, которые переросли в долгий и совсем не дежурный разговор. Мой собеседник с ходу обескуражил меня даже не трезвостью, а немыслимой в толерантной (тогда) Италии резкостью оценок. «В Италии будет политический кризис. Старый мир умирает. Капитализм как система исчерпал себя. Экологическая ситуация в тупике. Интеллектуальная элита выродилась. Она не способна адекватно ответить на грядущие глобальные вызовы. Ее надежды на брюссельских бюрократов абсолютно тщетны…» Был теплый осенний вечер, легкое вино лилось Тибром… Хотелось умиротворения, неги и уверений, что все будет хорошо. Оказалось, что это не формат Джульетто. Он убедительно доказывал, что все будет плохо. И количество вина совсем не смягчало алармизм его выводов. Я был обескуражен. Думал расслабиться, а тут… Но на следующий день я воздал должное и его бескомпромиссности, и его уму, и его иронии. Вице-спикер парламента ошарашил меня вопросом: «А нельзя ли «очень недорого» купить завод "Южмаш"?» Я как смог объяснял, что это самое большое в мире ракетное производство и вряд ли это будет стоить дешево. Да и зачем? Парламентарий объяснил, что завод все равно умрет. А если он его приобретет, то наладит там производство ошейников для собак, так как очень их любит. Вот тогда Джульетто и расхохотался первый раз. А второй, когда я объяснил вице-спикеру, что завод наверное не справится с таким ребрендингом, так как его работники имеют в этом плане мизерный опыт: сделали за свою историю всего два собачьих ошейника — Белке и Стрелке. Джульетто был единственным из итальянцев, кто прыснул при этих словах. Я понял — наш человек. И вот с тех пор мы иногда встречались, переписывались, пересекались на лекциях и конференциях. Проговаривали его программу, когда он формировал команду единомышленников на последние парламентские выборы. Обсуждали концепцию его телевизионного YouТube-канала. Но больше всего говорили о его научном объекте исследований — замечательном философе Антонио Грамши. Я и раньше слышал это знаковое в левой философской мысли имя. Но Грамши был для меня абстрактной фигурой довоенного прошлого. Одним из многих ярких мыслителей того бурного времени, чьи предупреждения о цепкости, живучести, заразности идей фашизма и нацизма не были в свое время услышаны (да и сегодня не оценены в полной мере). Джульетто превратил в моем сознании итальянского "буревестника справедливости" в осязаемую, живую фигуру. Это как узнать, что любимый писатель прошлой эпохи был еще и твоим предком и родственником. Именно это заставило меня поехать в крохотный сардинский городок Алес, чтобы посидеть у аббатства, куда его ребенком водили на мессы; полистать книги в городской библиотеке, где горожане до сих пор проводят в честь его памяти читательские уютные вечера. Там я осознал всю трагичность бытия гения — когда предвидишь вселенскую беду, но не можешь её предотвратить. Грамши, наверное, первый в мире сказал, что будущее должны определять не те, кто умеют потреблять, а те, кто умеют мыслить… Спасибо, Джульетто! Он подарил мне громадный пласт культуры, переживаний, причастности к незаурядному интеллектуальному прошлому. Еще написал предисловие к моей книге. Научил меня не бояться возраста и самого времени. Я бывал на его лекциях и помню, с каким восторгом и обожанием на него смотрели юные студентки и элегантные аспирантки. Как тут не понять, что секрет вечной молодости мужчины в мощи его ума, а не избытке тестостерона. А сила ума прямо зависит от миссии мужчины. Тот, кто думает только о себе, не создаст семью. Тот, кто думает только о семье, не поднимет страну. Тот, кто думает только о стране, не изменит мир. А мир принадлежит тем, кто принадлежит миру. Как Джульетто Кьеза… Ну и, конечно, царским подарком мне было его исчерпывающее объяснение сегодняшних реалий итальянской политической жизни. От него я узнал о предстоящем правительственном кризисе в стране, когда все еще верили в нерушимость "оси" Маттео Сальвини — Джузеппе Конти. Он предсказал отдаление Сальвини от патриарха Сильвио Берлускони. Он описал механизм будущего превращения знаковых итальянских популистов типа могучего клоуна Грилло в "новых народников". Жаль, не читал его президент Зе. Тогда бы знал, что клоун, который служит народу, всегда сильнее клоуна, который служит олигархам… Много чего мысленно предвосхитил проницательный Джульетто в плане персональных судеб ведущих итальянских политиков. Но главное даже не это. Он всегда остро чувствовал не только личностные, но и глобальные грядущие перемены. То, что его любимые левые утратят роль борцов против синдрома потребительства, исчерпают главную, по мнению Грамши, миссию эмиссии новых идей, превратятся в часть финансового Молоха глобализации любой ценой. Я честно говоря, тогда в это не верил, пока не столкнулся с неопровержимыми фактами оптовой скупки Соросом европейских левых движений. Или пока не увидел воочию, как сегодняшним венгерским левым движением манипулируют глобальные финансовые воротилы. (Прости, Грамши!) И новую доминирующую роль Китая в геополитике Кьеза обозначил задолго до других экспертов. И возможность сближения Китая и России, а потом еще России и США, вопреки европейским иллюзиям. И превращение миграции в судьбоносную европейскую тему. И все большее геополитическое значение спецслужб, даже из, казалось бы, второстепенных стран… Все чаще в моем сознании облик моего современника — язвительного и проницательного аналитика Кьезы сливается с его кумиром из прошлого — утонченным и трагичным философом Грамши. Они оба неистово ненавидели фашизм, оба создавали новые яркие смыслы, оба предупреждали о реальных угрозах стране, обществу, миру. И обоих их часто не слышали. Хотя… Век новых коммуникаций дает сильные шансы ярким идеям. Джульетто читают (и, надеюсь, почитают) многие яркие восходящие мировые лидеры, типа того же Сальвини. Его ненавидят тусклые бюрократы уходящей когорты, типа Туска. А это уже немало. Для журналиста. А Джульетто еще был и писатель, философ. Помните — что достаточно для мушкетера Атоса, маловато для герцога… Короче, подлинное интеллектуальное влияние Джульетто и на своих земляков, и на мировое экспертное сообщество явно впереди. И когда я советовал организовать российскую помощь Италии по борьбе с заразой, «держал в уме» это, а не какие-то там санкции… А еще Джульетто Кьеза давно и искренне любил Россию. К счастью, разделенною любовью. Любил не в поверхностном — конъюнктурно политическом плане, а глубинной культурной страстью. Он не прощал российской элите ее ошибки и промахи, но смаковал как подлинный знаток культурное наследие нашей страны, словно изысканное итальянское вино. Повторюсь — настоящий римлянин! И духовные приключения его итальянских идей в нашей стране далеко не закончились… Как-то глубокой ночью я решил выпить «ночной колпак» — завершающий бокал в круглосуточном баре. (Тогда они еще работали в Риме.) На стенке заведения была надпись о том, что Гоголь заканчивал в нем «свое главное произведение». Я спросил у заспанного бармена: «Так это здесь Николай Васильевич завершал «Мертвые души?». Бармен встрепенулся и назидательно поднял палец: «Сеньор, души бессмертны!» Джульетто, я помню об этом.