Politico: пандемия не оставит камня на камне от британской исключительности
На фоне разрушительного шествия пандемии коронавируса по миру те меры, которые против патогена принимают в Великобритании, показательны, они демонстрируют то, что островное государство страдает от еще одной болезни — непоколебимой веры в собственную исключительность. Безусловно, эту «болезнь» нельзя назвать только британской, многие страны ставят себя в центр мира и истории. Тем не менее если у других этот «недуг» вызывает спорадические приступы шовинизма, то в Великобритании, похоже, надежды на исцеление от нее нет совсем, пишет Отто Инглиш в статье, опубликованной 5 мая в европейской версии Politico. Читайте также: Пандемия показала лживость «исключительности» США — American Conservative Когда эта исключительность сталкивается с вирусом, который не знает границ и, словно каток, прокатывается по традиционной английской невозмутимости, последствия могут быть катастрофическими. Вера граждан Великобритании в то, что их страна уникальна, не отпускает нацию со времен святого Беды Досточтимого, родившегося во второй половине VII века. Именно «Церковная история Англии» этого бенедиктинского монаха «впервые» создала нарратив о народе, объединенном общими узами. Тем не менее настоящий хаос был привнесен писцом XII века Гальфридом Монмутским, который написал «одну из самых безумных книг» в истории. Когда в 1136 году нормандская Англия погрузилась в пучину гражданской войны, из-под пера Гальфрида вышла «Историю королей Британии». Книга утверждала, что Британия была основана Брутом, потомком «греческого» героя Энея, который захватил ее у гигантов. По стандартам XII века это была сенсация, и сотни экземпляров попали в монашеские библиотеки по всей Европе. Книга явным образом писалась и с политическими целями, стремясь создать объединяющую историю происхождения и общую судьбу. На самом же деле, отмечает автор, древняя Британия была захолустьем у берегов Европы, но к тому времени, как Гальфрид закончил свой пергамент, история превратилась в сагу о несравненных людях, делающих феноменальные вещи. Духовные современники Монмутского, возможно, находили эту работу смехотворной, но в течение следующих 900 лет его фальшивая история закрепилась в массовом сознании. Не исправила ситуацию и география Англии: островные люди естественным образом подозрительны. Хотя море и выступает в качестве фильтра и защиты, оно также может заставить стать причиной паранойи островитян. Складывание их идентичности происходит под влиянием непреходящего страха перед горизонтом, перед тем, что может с ним случиться, и перед тем, что замышляют люди за его пределами. Когда в Англии внезапно наступила эпоха Возрождения, ее индивидуалистические тенденции и недоверие к другим европейцам сформировались окончательно. Генрих VIII порвал с католической церковью, а его преемники «вступили в серию длительных войн с остальным континентом». «Пропагандисты того времени», в том числе Уильям Шекспир, обыгрывали своеобразие и экстраординарность, отделяя страну от остального региона, несмотря на долгую и переплетенную историю. «Царственный сей остров», как сказал шекспировский Джон Гант, «сей мир особый, дивный сей алмаз, в серебряной оправе океана». В последующие столетия, по мере расширения империи, росло и британское чувство исключительности. Но была одна проблема: нельзя убедительно претендовать на мировую гегемонию, если у основания государства-гегемона стоит группа фермеров, говорящих, по сути, на «креольском французско-немецком языке». Кроме того, позаимствовав многое из классической эпохи, британцы притворились, что английская грамматика и орфография были так же упорядочены, как и латынь. Это был грандиозный обман, и он сработал: многие до сих пор верят в то, что Великобритания и ее народ являются чем-то уникальным и особенным. Такое полусерьезное заблуждение о том, что Бог и небеса были английскими, которое проталкивали поэты и подкрепляли политики, преобладало в течение долгого времени после Первой мировой войны. Тем не менее в болезненный период после 1945 года, когда Британская империя начала ослабевать, а США узурпировали ее место в мире, это английское высокомерие было по большей части «отправлено на чердак». По мере того как страна хромала в 1970-е годы, она все больше напоминала измученную рок-звезду — некогда великую икону, которая пытается выглядеть актуальной, но всегда вынуждена возвращаться к старым хитам. Тогда мог наступить поворотный момент, могла настать эра смирения, если бы не тот факт, что Великобритания вступила в Европейский союз. Поскольку страна получала как экономическую, так и политическую выгоду от членства в одном из крупнейших торговых блоков мира, по жилам старого королевства полилась свежая кровь, а с новыми успехами вернулось и старое тщеславие. Консервативные голоса начали жаловаться на то, что история не преподается должным образом и что центральная роль Британии в мировых событиях игнорируется. В 2005 году исследовательский центр Civitas и Daily Telegraph провели кампанию по возвращению в печать «исторической» книги Генриетты Элизабет Маршалл начала прошлого века под названием «История нашего острова», которая была потом передана школьным библиотекам. В этой своеобразной книге, написанной эксцентричным шотландским автором, увековечились мифы, впервые изложенные Гальфридом Монмутским, и еще активнее утверждалась мысль об исторической «судьбе» Англии. Консервативная часть страны ликовала, а к 2010 году тогдашний министр образования Майкл Гоув сказал, что хочет, чтобы она вернулась в основу учебной программы. Самым заметным триумфом британской исключительности был, конечно, Brexit. В стране укоренилось представление, согласно которому Великобритании не нужна Европа, с ее пагубными «актами о защите прав человека» или выдающимся ассортиментом вин, ведь островное государство когда-то правило миром и изобрело кондитерскую пасту Marmite. Брюссель сдерживал Великобританию, не давая ей сновать занять свое место среди богов. И после прихода к власти эрзац-Черчилля в лице бывшего мэра Лондона Бориса Джонсона у страна вновь появилась возможность вернуться к былой славе. Пандемия коронавируса не оставит камня на камне от этого тщеславия, или по меньшей мере так должно было бы быть. К сожалению, первоначальный ответ страны на вызов пандемии стал еще одним примером веры Великобритании в свою уникальность и слепой уверенности в ее способность наметить собственный путь. Даже когда пандемия вышла за пределы КНР и стало очевидно, что назревает чрезвычайная ситуация, политический класс Великобритании казался ничуть не обеспокоенным. Его волновали другие «важные» вопросы: сможет ли Биг-Бен своими колоколами огласить выход Великобритании из ЕС, а также когда можно будет получить те коллекционные монеты в 50 пенсов, посвященные Brexit. В день выхода Великобритании из ЕС, 31 января, Джонсон выступил с телевизионной речью, на площади Парламента звенели колокола, но новость о том, что в королевстве зарегистрированы первые два случае заражения коронавирусом, осталась по большей части без внимания. А после этого Джонсон отправился в двухнедельный отпуск. Когда же премьер-министр, наконец, вернулся к своим обязанностям, он объявил, что людям следует «заниматься своими обычными делами» — по-своему переиначенная военная максима «Сохраняйте спокойствие и продолжайте действовать», столь же бессмысленная и такая же безрассудная трата драгоценного времени. За пределами Великобритании такой подход уже был осужден как «непродуманный, опасный и легкомысленный», но британское правительство, ничуть не смутившись, решило следовать уникальной британской методологии, основанной на выработке «стадного иммунитета». Резко отказываться от нее пришлось тогда, когда исследователи Имперского колледжа заявили, что пандемия может унести 250 тыс. жизней и нанести по британской системе здравоохранения разрушительный удар. Страна столкнулась с глобальным кризисом, для преодоления которого нужны глобальные меры, но британское правительство, лишь недавно восстановившее свой суверенитет, казалось, решило бороться в одиночку. Великобритания отказалась присоединиться к общей программе ЕС по закупке аппаратов ИВЛ. Глава британского минздрава Мэтт Хэнкок призвал граждан проявить свой боевой дух так же, как это делали их предки во время двух мировых войн. К концу марта, когда пандемия уже унесла жизни многих жителей страны, а ее премьер-министр был помещен в реанимацию, новости о происходящем за пределами островного государства почти полностью исчезли. Из-за веры в свою исключительность британский народ посчитал, что сложившаяся в стране ситуация уникальна, что это только британский кризис и ничей более. На самом же деле история Великобритании идет вразрез с этим мифом. Страна никогда не побеждала в одиночку: во всех недавних крупных войнах победа достигалась благодаря альянсам и общим усилиям. Судьба Великобритании не предопределена, а страна не сформировалась в примордиальном «болоте», напротив, ее построили волны мигрантов, прибывавших на остров «начиная с пятого столетия». Идентичность нации и все, что в ней хорошего, проистекает из смешения языков, людей, кулинарии и культуры. Только когда Великобритания освободится от цепей выдуманной истории, цикл необоснованного превосходства закончится. К сожалению, ложь укоренилась настолько глубоко, что трудно представить, что такой день когда-нибудь наступит.
