Шереметьево – во что превращается карантин у нас

Юрий Грымов, известный режиссер, художественный руководитель театра «Модерн» 27 марта возвращался в Россию из Японии. На своей странице в Фейсбуке он подробно описал, как на самом деле организована работа служб аэропорта Шереметьево, с чем сталкиваются пассажиры. Как говорится, без комментариев. Сегодня я прилетел в Москву из Токио. Практически последним рейсом «Аэрофлота» перед закрытием границ. Конечно, я следил за всем происходящим в России и мире – имею в виду коронавирус. Про то, как в Японии научились (и привыкли) справляться с трудностями, – это отдельный разговор. Одна только деталь: школы у них уже открылись. В общем, я был готов к тому, что, вернувшись, неизбежно стану сравнивать, как решают проблему коронавируса в Японии и как решаем мы. Не был я готов только к одному: что обстоятельства поставят меня перед необходимостью такого сравнения сразу же, в лоб, без раскачки. Приземлившись, мы почти час сидели в самолете, ждали врача, который должен будет измерить температуру всем пассажирам. Сейчас в московские аэропорты прибывает самолетов раз в десять меньше, чем обычно, но хорошо, готов понять: врачи перегружены, устали. Когда через сорок минут сидения в душном самолете в салоне наконец появился человек с тепловизором, думаю, у всех нас температура была выше нормы. Пока мы сидели в самолете, все заполнили анкеты – какие-то обычные данные: ФИО, паспорт, откуда-куда-зачем. Все понятно и все правильно. Единственное – потом выясняется, что эти анкеты никому не нужны. Ни на паспортном контроле, ни на таможне – никто не мог ответить на вопрос: куда сдавать-то, кто у нас заберет эти бумажки? Так, с анкетами в руках, мы прошли таможню и паспортный контроль – и попали в филиал ада на земле. Потому что мы оказались в какой-то зоне, куда собирают всех подряд – взрослых, детей, стариков и инвалидов, транзитных пассажиров и таких, как я, вернувшихся на родину. Все оказались в одной куче, в одной плотной толпе. Какое там – метр расстояния между людьми, о чем вы! Оказалось, что это что-то вроде санпропускника: тебя снова встречают врачи в масках, которые измеряют тебе температуру. Снова! Зачем было ждать час в самолете на летном поле – задаваться этим вопросом уже поздно. Зачем было заполнять анкету – непонятно: у врачей она вызывает не больше интереса, чем минутой раньше у таможенников. Зато выясняется, что надо заполнить другую анкету. Новую. Рядом на каком-то столе свалена огромная куча каких-то бумажек – это и есть те самые новые, правильные анкеты. Ни о какой организации людских потоков речи не идет. Дети плачут, люди взвинчены до предела – полный бедлам. Кто как может, тот так сквозь этот кордон и прорывается. Подошел к врачам, говорю: пожалуйста, передайте руководству, что от этого бардака тут и здоровые заболеют; я уже не говорю об угрозе элементарно подхватить вирус в толпе пассажиров. – Некому передать, – отвечают мне эти уставшие люди. Я попытался найти кого-то, кому можно было бы передать мои пожелания, – никого. Никого из начальства. Одни «рядовые». Простые врачи-труженики, собирающие никому не нужные анкеты и измеряющие температуру тысячам прилетевших. Сразу скажу: полностью согласен с тем, что карантин нужен. Это доказал Китай, я видел, как это работает в Японии. Я вижу, во что превращается карантин у нас. Поэтому я обращаюсь публично к тем людям, которые принимают решения: я готов стать волонтером и – обещаю – за день наведу порядок на прилете в московских международных аэропортах. Я серьезно. Дайте только мне какую-нибудь бумажку – «окончательную, фактическую», чтобы у меня были нужные полномочия. Ситуация чрезвычайная – так и решения нужны соответствующие. Хотя, в общем, это не так уж сложно – помочь людям, направить их куда нужно. Давайте поможем друг другу. Здесь несколько кадров из аэропорта Токио, снято Юрием Грымовым 15 марта.