Куда податься бедному поэту

Уже имея четыре изданные книги, я часто спрашивала и никак не могла понять, что такое литпроцесс в поэзии. Я и сейчас этого не понимаю. Потому что процессов много, и каждый мнит себя литературным. У прозаиков, скажем, как-то попроще, потому что прозаиков более массово читают. Поэт, которого массово читают, – это априори подозрительный тип. Наверное, это какая-нибудь Полозкова или Ах Астахова, предназначенная для читателя поглупее. Это не ирония, это вполне распространенный подход. В определенных литературных кругах, течениях, процессах. Много читателей – это плохо, если же прозвучат, скажем, роковые слова «паблик вконтакте», то двери Олимпа, где Гандлевский курит с Воденниковым, навсегда захлопываются перед наивным литератором. Все, амиго, ты изгой, ступай к Ах Астаховой с ее глагольными рифмами и глупой поэзией для наивных девочек. Пятиминутка ликбеза. Конкретная Ах Астахова – это, если вы не знали, действительно очень плохая поэзия для глупых девочек. Но Астахова красивая, и денег у нее много, поэтому она очень качественно раскручена, являясь действительно едва ли не самым покупаемым стихотворцем России. Что, собственно, доказывает, что глупые девочки – пожалуй, основная целевая аудитория поэта нашего поколения. Помимо Ах Астаховой существуют толпы подражателей либеральной поэтессы Веры Полозковой (она известна тем, что стала популярна, в основном, тоже благодаря стихам для глупых девочек, только написанных более талантливо). За пятнадцать, что ли, лет полозковской популярности уже выросло новое поколение читателей. Возможно, однажды они объединятся в одну гигантскую Веру Николаевну, похлопают фасеточными глазами и улетят на Марс строить квадратно-гнездовые рифмообразования. Их тоже почитывают, в пресловутых пабликах вконтакте, кого больше, кого меньше. Говорить при этом, что каждый, кто публикуется, к примеру, на этой площадке, плох, разумеется, глупо. Новые времена – новые площадки, просто пошлости всегда было и будет больше, чем хорошей литературы, а доступность Интернета выставила массы пошлости на всеобщее обозрение. Но гордая элита не сдается. Элита – это те, кто печатаются в толстых журналах. Толстые журналы – это, вы не поверите, толстые журналы, посвященные литературе. У каждого из них своя редакционная политика. Девочки из вконтактика меряются количеством читателей: «У тебя меньше тысячи человек в паблике, ты чо, серьезно себя поэтом считаешь?». Девочки и мальчики, стремящиеся в элитарный литпроцесс, меряются количеством публикаций в толстых журналах. Взрослые поэты тоже меряются ими и еще премиями. В общем, публикации и премии – мерило успешности в одном литпроцессе, количество читателей – в другом. Между собой эти два литпроцесса не пересекаются. В элитарном процессе есть еще такая неприятная штука, как преемственность поколений, и вот мы уже наблюдаем семинары молодых писателей, где какая-нибудь белокурая графоманка почтительно заглядывает в рот пожилому мэтру и кладет ему руку на колено, чтобы добиться публикации. Если и есть в литературном процессе вещи не смешные, не бесполезные, а по-настоящему неприятные, то вот они. Разумеется, не стоит все это представлять, как некий единый монолит. Например, вечно можно смотреть, как силлабо-тоники выходят на смертный бой с верлибристами, а эстетика классицизма недобро переглядывается с ф-письмом. Ф-письмо – это… а, что говорит нам гугл? «Ф-письмо – это платформа, на которой публикуются тексты, задействующие, проблематизирующие или анализирующие квир- и феминистскую логику письма». Платформа, тексты, проблема, анализ, квир, транс, феминизм. Господи, как бы сюда еще поэзию впихнуть? Знаменем ф-письма является поэтесса Оксана Васякина, на днях она написала в фейсбуке, что под ноги ей бросили шаурму, что бы это ни значило. Возможно, это был перформанс. Я иронизирую, конечно. Элитарная поэзия – действительно элитарная, хотя бы потому что туда выше порог способностей входа. Но умения слышать друг друга нет. На многих уровнях. На разных уровнях. Так, например, считающие мерилом успеха публикации в толстых журналах упорно не замечают ни падения тиражей, ни закрытия одного журнала за другим. Хотя вот на днях воскрес считавшийся мертвым журнал «Октябрь», и это, бесспорно, радостная новость, однако она не меняет тенденции. Полозковята из вконтакта не замечают, что новое поколение постепенно уползает в твиттер и телеграм, и что они даже стоят на пороге безжалостного устаревания, и скоро количество их читателей в пабликах не будет значить ничего, потому что это будут мертвые читатели. Что остается в этом смутном меняющемся мире? Читать хороших поэтов, к какому бы течению они ни принадлежали, отринуть симпатии, не имеющие отношения к литературе, отринуть гордыню, статусы, политическую борьбу, единицы измерения успеха. Не пытаться ни к кому примкнуть, ни перед кем заискивать, не делить на верлибристов и классиков, не проводить черту между шовинистами и феминистками. Все это неважно, потому что есть поэзия.