От машины до чайника. Олег Фролов — о промышленном дизайне в СССР

Как создать интерьер судна на подводных крыльях для генсека Хрущёва, «АиФ-НН» узнал у профессора кафедры дизайн-проектирования и изобразительных искусств ННГАСУ, кандидата искусствоведения, основоположника нижегородской школы промышленного дизайна Олега Фролова. По объявлению в газете «Правда» Злата Медушевская, АиФ-НН: Олег Петрович, есть мнение, что дизайнер должен хорошо рисовать. Кто учил вас азам профессионального мастерства? Олег Фролов: Я родился в 1928 году в небольшом дагестанском городке Кизляр. Папа работал бухгалтером, часто дома раскладывал на большом столе бумагу, карандаши и объявлял между мной, братом и сестрой конкурс по рисованию. У меня всегда получалось лучше всех. Когда стал старше, копировал работы выдающихся художников из существовавшего в те годы журнала «Россия». Так что, можно сказать, я самоучка. До поступления в Ленинградское высшее художественно-промышленное училище им. В.И. Мухиной я ни у одного художника не учился, ни на какие специальные курсы не ходил. А в год, когда поступал, конкурс был 11 человек на место! Очень боялся, что у меня ничего не получится, особенно по классическому рисунку. Но из всех поступавших только двое получили пятёрки по этому экзамену. Я в их числе. Училище во многом создавали, чтобы восстанавливать разрушенные в годы войны памятники архитектуры, истории и культуры. Было два направления обучения – художественная обработка металла и художественная обработка дерева. Помню, на первом курсе поехали на практику в Петергоф восстанавливать ворота сада, в которые попала бомба и разворотила их на кусочки. Мы сделали чертежи и воссоздали некогда прекрасные ворота. Поскольку я хорошо сдал вступительные экзамены, меня зачислили в группу, где ребята были после специализированного техникума – фактически художники. Я старался соответствовать. Учась в центре Ленинграда однажды поймал себя на мысли, что я не видел его, потому что настолько был увлечён учёбой. К концу третьего курса я догнал по уровню знаний сокурсников и получал повышенную стипендию. – И как вы стали дизайнером? – Через нелегальную литературу и «голоса Америки» мы узнали о зарубежном дизайне. В СССР про это никто ничего не слышал. Мы с сокурсниками так впечатлялись, что предложили руководству училища открыть это направление подготовки. В 1955 году, когда я был на четвёртом курсе, с приходом нового ректора вуза, известного в Ленинграде архитектора Якова Лукина была открыта специальность «Дизайн». Была сформирована группа из 12 человек, куда я вошёл. В 1958 году был первый выпуск в Советском Союзе специалистов профессионалов-дизайнеров. Катер для Никсона – Как вы оказались в Горьком и начали работать с конструктором Ростиславом Алексеевым в его знаменитом ЦКБ? – Во время учёбы я проектировал грузовой автомобиль на базе ГАЗ-51 и приезжал на Горьковский автозавод на практику. Однажды увидел объявление в газете «Правда», что в Горьком при Совнархозе создан Проектный, технологический и научно-исследовательский институт (ПТНИИ). При нём открыли художественный отдел. Я как отличник сам мог выбирать место, куда распределиться после учёбы, и приехал в Горький. Помню, в ПТНИИ проектировал всё: от станков до дамских сумочек. Ростислав Евгеньевич Алексеев – главный конструктор Центрального конструкторского бюро по судам на подводных крыльях узнал обо мне и пригласил на работу. По советским законам я должен был отработать три года по распределению после вуза. Алексеев в Совнархозе договорился: официально я числюсь в ПТНИИ, а работаю в ЦКБ. Там набрали группу из 13 выпускников мухинского училища, и я её возглавил. Мы активно участвовали во всех проектах Министерства судостроения СССР, выполняли важные государственные заказы. Например, участвовали в создании подарочных катеров на подводных крыльях для президента Египта Насера, президента США Никсона, кубинского лидера Фиделя Кастро. Я разрабатывал интерьер для «Ракеты», судна на подводных крыльях, которое делали специально для Никиты Хрущёва, для генерала армии, руководителя Главного политуправления армии и флота Алексея Епишева. Считаю, нашей группе многое в дизайне советского судостроения удалось модернизировать. – На ваш взгляд, должен ли дизайнер разбираться в инженерном и конструкторском деле? – Промышленный дизайнер должен знать, как делать весь предметный мир, – от машины до чайника. А в СССР часто главные конструкторы занимались дизайнерскими вопросами, ничего в этом не понимая. Вроде человек интеллигентный – и ладно. Если дизайнер знает все процессы отрасли, где работает, он способен предлагать что-то новое. Я в жизни с цифрами плохо ладил, а когда работал в ЦКБ, знал все технические параметры судна, над которым работал, от и до. Промышленный дизайнер – государственный человек. Вот сейчас мы многое везём из-за рубежа, а надо, чтобы российские дизайнеры вместе с конструкторами делали конкурентоспособную собственную продукцию. Настоящий дизайнер должен быть новатором, делать что-то уникальное, всегда стремиться к лучшему. Неблизкий хай-тек – Олег Петрович, вы уже 42 года преподаете в государственном архитектурно-строительном университете. Насколько я знаю, ваш переход из ЦКБ Алексеева в вуз – интересная история. – Меня пригласили в вуз руководить дипломными работами. Двое моих студентов сделали хорошие дипломы, тогда меня пригласили в тогдашний Горьковский инженерно-строительный институт преподавать. Но против моего перехода были органы... Повод – я встречался с представителями зарубежных делегаций. Но в это время в ЦКБ сменился начальник первого отдела. Новый человек был из Арзамаса, и очень ему хотелось понравиться руководству горьковского КГБ. А тут как раз объявляют конкурс на лучшее оформление комнаты «Слава чекистам» в здании ведомства. Начальник отдела просит меня помочь. Из четырёх проектов мой признали лучшим. Так я стал руководить работами по оформлению комнаты, познакомился с руководителем областного управления КГБ, рассказал, что хотел бы работать в ГИСИ, но мне не разрешают. Достаточно было одного звонка... – Вы преподаёте не только промышленный дизайн, но и дизайн интерьеров. Здесь к какому стилю больше тяготеете? – Люблю классический стиль. Хотя каких-то чётких границ стилей сейчас нет, всё очень размыто. Единственное – мне не близки стили лофт и хай-тек. На мой взгляд, все эти голые кирпичные стены – оттого, что это модно. Выложим кирпичами и скажем: это новаторство... – Возвращаясь к промышленному дизайну – что вам нравится из последних разработок в этой сфере? – Я в восторге от промышленного дизайна в авиастроении. Эти объекты прошли колоссальную трансформацию от падающей капли до клина. Мне очень нравятся огромные океанские лайнеры. А в быту люблю просто красивые вещи. У человека есть потребность окружать себя красотой.