Войти в почту

«Лучше мы сделаем вид, что у нас все хорошо». Неуставные отношения в российской армии

Последние восемь лет представители Министерства обороны рассказывают о победе над дедовщиной. Часто попадающая в СМИ информация о неуставных отношениях в войсках объявляется ведомством ложной. Так что же на самом деле происходит в армии сегодня? «Дедовщина как таковая не существует» Армейская реформа в России идет с 2008 года, когда был сокращен срок службы с двух лет до одного года. Министром обороны на момент начала реформы был еще Анатолий Сердюков, который вскоре после назначения на должность объявил одной из основных своих задач на посту упразднение дедовщины в армии. Сделать это планировалось главным образом за счет сокращения времени срочной службы. «С сокращением срока службы с двух лет до одного года дедовщина как таковая перестала существовать. Исчезла иерархия между сослуживцами – «дедов» и «духов» больше не существует», – примерно такой ответ о неуставных отношениях в армии мы слышим от представителей генштаба. Менее высокопоставленные представители Минобороны и вовсе любят сравнивать условия срочной службы в современной российской армии с детским садом. На смену Сердюкову в 2012 году приходит Сергей Шойгу. Федеральные телеканалы вскоре взахлеб рассказывали о том, что Сергей Кужугетович наконец-то навел порядок в вооруженных силах и повысил их боеспособность. После присоединения Крыма в 2014 году и во время операции российских вооруженных сил в Сирии роль Шойгу как спасителя армии внутри страны уже не подвергалась сомнению, зарубежные эксперты также признавали, что российская армия полностью изменилась. Но что происходит в военных частях внутри самой страны? Об этом россияне практически не получают новостей, а ведь такая информация лучше любой телевизионной картинки отражает состояние вооруженных сил и их боеспособность. В 2017 году появились поводы сомневаться в боеспособности элитной Кантемировской танковой дивизии, которая дислоцируется в городе Наро-Фоминске Московской области. В год 75-летнего юбилея подразделения в нем погибло четыре человека – срочников и младших офицеров, служащих по контракту. Смерти военнослужащих были квалифицированы Министерством обороны как несчастные случаи, но уголовные дела пестрят неточностями и несостыковками, так что родные погибших неслучайно сомневаются в результатах официального расследования. Впрочем, об этом событии написали только несколько либеральных изданий, так что серьезных проблем Министерству обороны эта история не доставила. Оборонное ведомство, в целом, достаточно успешно пользуется проверенным советским методом – скрывать информацию до тех пор, пока не случится что-то страшное. И вот такое событие произошло – вечером 25 октября в военной части №54160 Забайкальского края рядовой Шамсутдинов расстрелял восемь других военнослужащих – офицеров и солдат. После ареста он рассказал, что к бойне его подтолкнули неуставные отношения в части, причем в самых диких своих проявлениях. Минобороны полностью отрицает слова солдата. Не прошло и недели, как стало известно о самоубийстве солдата-срочника Сергея Сафонова в Козельске. Судмедэксперты обнаружили на теле Сергея наспех замаскированные следы побоев. Напомнила о себе в эту осень и уже знакомая нам Кантемировская дивизия: солдат срочной службы Евгений Демин сбежал из лагеря, чтобы покончить с собой. Элитное подразделение тогда находилось на учениях в Нижегородской области, вот уже два месяца поиски Евгения ни к чему не приводят. Так что сейчас происходит в российской армии? Остается ли неуставщина неотъемлемой частью службы и борется ли с этим Министерство обороны? Тренировка в костюме химзащиты,источник tvzvezda.ru Как сейчас проходит срочная служба? Вряд ли кто-то может рассказать честнее о том, что сейчас происходит в армии, кроме вчерашних срочников. «Свободные» пообщались с саратовцами, недавно прошедшими срочную службу. Алексей, призыв 2014 года: «Конечно же, были случаи неуставных отношений. Сначала я служил в Саратове. Тут часть находилась практически в центре города, очень часто приезжала военная прокуратура, так что все было по уставу. Да, бывало, что один солдат другого как-то зацепит, пошутит неудачно – слово за слово, могли не сильно друг другу заехать, все же мужской коллектив, все молодые… Но каких-то крупных потасовок, а тем более неуставщины, не было. После четырех месяцев службы, уже сержантом, перевели в другую часть, в Самаре. Часть, конечно, тоже уставная, но на окраине города, это очень сказывалось. Там уже парни сбивались в землячества, этнические группы. Защищали «своих», если кого-то обидели или им так показалось. Солдаты из Тувы с ножами ходили, например. Неоднократно своих солдат защищал от нападок всех этих групп. С меня, как с сержанта, постоянно был спрос – я все должен был знать, у кого с кем какие конфликты, кто как и с кем общается. Сержант в армии – звено между офицерством и рядовым солдатом, от его работы в части очень многое зависит. К счастью, я и другие сержанты хорошо справлялись с этими обязанностями, любое давление со стороны старослужащих быстро пресекали. Вечером, перед отбоем, мы собирались и обсуждали с командиром, какие проблемы есть в части, все очень быстро решалось. Телесные осмотры проводились дважды в день – утром и вечером, проводили их серьезно. Если замечали кровоподтеки или синяки – требовали писать объяснительную, да и просто на всех давили, чтобы узнать – откуда это. Ну а уж если очевидные следы побоев, а тем более переломы – добро пожаловать в военную прокуратуру, тут уже всем достанется, вплоть до командира части или подразделения. Разумеется, такое никому не нужно было. Ну а вообще, конечно, от друзей слышал и про неуставные части, такие обычно за Уралом. Там пожестче». Дмитрий, призыв 2017 года: «Я служил под Иркутском. Больших проблем не было, отслужил хорошо. Были мелкие стычки, конечно. Землячества и национальные группы тоже были в части, но к конфликтам это не приводило, хотя я ушел раньше, чем приехали тувинцы – вот с ними были проблемы, два раза в неделю их обыскивали и как минимум две-три заточки находили. Офицеры – тоже в большинстве нормальные мужики, случалось что пили, но к солдатам при этом адекватно относились. Если хотели придраться или как-то наказать, то не делали это неуставными методами. Наоборот, есть устав, и он прямо-таки к этому располагает. Тренировка в химзащите двухчасовая – это жопа. Или поставить в наряд третьей сменой [отвечает за зону у туалета] могли – так за косяки наказывали, все по уставу. Осмотры, конечно, больше для галочки были, но врачи за наше здоровье прямо-таки тряслись, если что-то замечали – не отвертишься, идешь в медпункт. Был случай – один солдат другому в глаз дал, а на следующее утро добыл ему мазь от синяков, на губу [гауптвахту] никто не хотел». Максим, призыв 2015 года: «Я служил в Калининграде. Часть секретная, я попал в войска по своей узкой специальности, да и вообще всего лишь 30 срочников и раза в два больше офицеров. Так что мне повезло. Ну и начинал я в учебке: один призыв, дичайший контроль, ежедневные осмотры, куча рассказов о том, как можно уехать в дисбат, и так далее. Так что нет, неуставных между сослуживцами не было совсем. Только уже под конец моей службы пришло молодое пополнение, среди них был откровенно неадекватный парень, и по рассказам, уже после того как весь наш призыв домой ушел, он там устроил какую-то жесть с несколькими драками, его перевели в другую часть после этого. С офицерами сложнее, они молодые (я про командиров рот и ниже) и каждый пытался себя поставить, рукоприкладства не было, но морально пытались подавить любой намек на неповиновение. С тобой просто общаются как с быдлом, за малейшее «неповиновение» можно было выслушать, какой ты дегенерат, и уйти в наряд. При этом к «не по-моему» относилось всё, что хоть как-то влияло на статистические показатели батальона/роты/взвода. Например, заболел – ты мудак, всех подставляешь, отвечают тоже все. Все существующие методы борьбы с неуставщиной хороши ровно до тех пор, пока это не умалчивается внутри самой армии. В ситуации с тем парнем неадекватным – его могли отправить в дисбат служить, но нет, как-то всё обыграли и просто в другую часть перевели. Если бы вся система с дисбатами работала как полагается, служить было бы проще. А сейчас так: если что-то можно скрыть на уровне взвода, то командир роты ничего не узнает, не узнает командир части и так далее. Все держится на понятии, что лучше мы сделаем вид, что у нас все хорошо, чем нас потом замучают проверками. Мой друг служил в Чите, в большой части (около 700 человек), и там все было плохо. Офицерам без разницы, все служат группами своими, и кого больше, тот и рулит. Но вот о таких случаях, как в Забайкалье, вообще не слышал, даже представить не мог, что где-то до сих пор так бывает…». Где и почему гибнут солдаты? Каждому из наших собеседников в той или иной степени повезло с частью – по крайней мере, все они были уставными. Но в армии до сих пор гибнут срочники, причем часто из-за халатности или неуставных отношений. До 2010 года официальную статистику ежегодно публиковало Минобороны, она включала сведения о военнослужащих, погибших от всех причин – болезни, суициды, убийства, аварии, несчастные случаи и боевые потери. В конце декабря 2017 года, впервые за столь долгий срок, военное ведомство раскрыло потери военнослужащих за 2012-2016 годы. Впрочем, эту публикацию можно назвать случайной. «Ведомости» нашли в открытом доступе тендер на страхование военнослужащих в 2018-2019 годах, а в дополнение к документу перечислялись типы страховых случаев и статистика по каждому из них. Как отметила в беседе с корреспондентом «Свободных» пресс-секретарь фонда «Право матери» Анна Каширцева, данные Министерства обороны о погибших в войсках неточны: «В любом случае, это неполноценная статистика. Существуют рода войск, находящиеся в подчинении не у Минобороны, а у других ведомств. Есть войска национальной гвардии [ранее – внутренние войска] в подчинении у МВД, пограничники – у ФСБ, войска гражданской обороны – у МЧС». После того, как Минобороны перестало публиковать списки погибших, фонд «Право матери» оказался фактически единственным источником, из которого можно узнать о статистике гибели военнослужащих. Работает организация уже 30 лет, все эти годы оказывая безвозмездную юридическую помощь семьям погибших в армии. Ежегодно фонд публикует отчеты на основании анкетирования родственников погибших военнослужащих, в них представлены версии и места гибели, названные самими родными погибшего. Конечно, статистика, основанная на данных обратившихся в фонд, неточна – это признает и Анна Каширцева, но тем не менее – других независимых данных не существует. Согласно опросам фонда «Право матери», самоубийства и доведения до самоубийств – основная причина гибели военнослужащих. В 2017 году с суицидами было связано 40 процентов всех обращений, в 2018-м – 44 процента. «Лидерами» по количеству смертей являются Западный военный округ и Восточный военный округ. В 2018 году с Западным военным округом связаны были 37 процентов обращений, а с Восточным военным округом – 33. Геополитические проекты России тоже нашли отражение в печальной статистике: в 2017 году 13 процентов обращавшихся в фонд указали Сирию местом гибели военнослужащего. Ранее «Ведомости», анализируя официальные данные о смертях военнослужащих, обратили внимание на пик числа погибших в 2014 году, что может быть связано с участием российской армии в конфликте на Донбассе. Анна Каширцева считает, что проблема неуставных отношений в армии будет решена только когда абсолютно все военнослужащие, вне зависимости от звания или срока службы, будут понимать, что над ними стоит закон. Говоря о нынешнем положении дел, Анна упоминает дело о смерти рядового Алексея Снакина: «Следствие доказало, что Снакина избивал майор Чабанов. И вынесло Чабанову приговор – три года условно. На процессе майор был уверен, что останется в должности и не понесет серьезного наказания, он чувствовал себя под защитой системы. Но наш фонд добился повторного рассмотрения дела, и Чабанов получил реальный срок в колонии. Все существующие меры борьбы с неуставщиной бесполезны, если у военнослужащих нет понимания власти закона и неотвратимости наказания за его нарушение». «Свободные» отправили запрос и в областной военкомат, в котором просили представителей Минобороны рассказать о мерах предотвращения проявлений неуставных отношений в войсках. К сожалению, в своем ответе военный комиссар Саратовской области Андрей Старков лишь посоветовал обратиться к органам информационного обеспечения Вооруженных сил.

«Лучше мы сделаем вид, что у нас все хорошо». Неуставные отношения в российской армии
© Свободные новости