Андрей Мовчан: Европе удобна зависимость от России

На днях президент Владимир Путин напомнил о том, что слишком много денег уходит в карманы коррупционеров, и привел в пример космодром Восточный, при строительстве которого было украдено как минимум 11 млрд рублей. Тем не менее Владимир Путин благословил новый азиатский мегапроект — строительство моста через Лену. О том, куда больше стоит направить усилий по развитию России — на Восток или на Запад, и о том, как развивается Дальний Восток с тех пор, как объявлен территорией приоритетного развития, мы поговорили с известным экономистом Андреем Мовчаном, недавно вернувшимся из Владивостока. © РИА Новости /Евгений Биятов — Видны результаты усилий властей по развитию региона? — Во Владивостоке очень много предпринимателей и людей, которые действительно активно работают, делают интересный хороший бизнес, культура предпринимательская — судя по тому, что эти люди говорят, делают, о чем думают, насколько они независимы, насколько они привыкли строить бизнес, — там даже в каком-то смысле выше, чем в Центральной России. Но все равно этот регион не имеет тех возможностей, которые мог бы иметь, если бы законодательство было другим и государство бы по-другому себя вело, хотя бы вмешивалось меньше. — Но ведь именно вмешательство государства в последнее время, как декларируют, создало условия, чтобы люди туда приезжали, а бизнес развивался… — Слов говорится много, и много как бы делается — построены дороги, возведен ряд объектов типа университета на острове Русский. Правда, с саммита АТЭС в 2012-м существенная часть так и не была достроена. Все это госденьги, хоть и небольшие по масштабам российской экономики, но госденьги неэффективны, они дают точечный импульс, а развитие должно идти дальше… Смотрите, ВВП Приморского края — $5 тыс. на человека в год. Это белорусский уровень. А у Китая в ближайших зонах к этим нашим территориям ВВП составляет порядка $11–12 тыс. на человека в год, в некоторых регионах и вовсе $15 тыс. на человека в год. В Японии ВВП в разы больше на человека. В Южной Корее он почти $40 тыс. на человека в год. Так что мы в регионе занимаем почетное второе место с конца, после Северной Кореи. Люди из Владивостока уезжают, население там сокращается: с советских времен оно снизилось почти в 2,5 раза. В общем, сложно говорить о том, что мы активно развиваем это направление. — На минувшей неделе президент Франции Эммануэль Макрон нарисовал для России три сценария развития (партнерство с Азией, с Китаем или Европой), если наша страна хочет возродиться как супердержава. Самым оптимальным, по мнению Макрона, может быть только сотрудничество с Европой. Выходит, он прав? — Все, что говорил Эммануэль Макрон, лишь популистская речь. Стандартная речь политика-популиста в современном мире изобилует понятиями, определений которых не дано, и идеями, которые не раскрыты. В данном случае все начинается со слов про сверхдержаву. А что такое сверхдержава? О чем идет речь? Зачем России быть сверхдержавой? Есть ли у нее такая задача? Все оставлено за кадром, поэтому здесь комментировать нечего. Кроме того, странная логика: для того чтобы России стать сверхдержавой, ей будто бы нужно прежде всего стать вторичной — то есть приспособиться либо к Европе, либо к Азии, либо к Китаю. Другими словами: чтобы быть сверхдержавой, стань, пожалуйста, сателлитом. Вот такая странная логика. Кроме того — почему нам вообще предлагают такой странный выбор между направлениями? Это все равно что заставить магазин продавать товары только рыжим, только блондинам или только брюнетам. Ну, типа всего три пути у магазина есть. С рыжими торговать можно, но это не очень хорошо — рыжих мало. Можно брюнетам продавать, но брюнеты обычно меньше покупают… Безумный разговор. На сегодняшний день «сверхдержава», если вообще это понятие уместно, может существовать только в силу своей глобальной международной кооперации. Не бывает сверхдержавы, которая работает, к примеру, только в Азии. Да и вообще, любая нормальная страна никогда не работает только с одним партнером. Представьте, что швейцарские банкиры вдруг перестали открывать счета китайцам. Почему? Потому что Макрон сказал, что Швейцария может стать сверхдержавой, сотрудничая с Европой. Бессмысленность… Экономическое развитие России имеет единственный разумный путь — это глобальная кооперация. То есть как можно более широко работать с теми, с кем выгодно; тогда, когда выгодно; на взаимовыгодных условиях. Так работает весь мир, включая США, которые сверхдержавой явно являются. Кстати, у США объем торговли с Европой примерно такой же, как с Китаем. — Многие увидели в словах Макрона (плюс еще его слова про «смерть мозга» НАТО) некий поворот Европы к России… — О каком потеплении или похолодании мы говорим? В чем похолодание заключалось? Доля поставок в Европу в российском ВВП — 9% (прежде всего Россия продает туда огромный объем углеводородов). Это значительная цифра. Для сравнения: в Америке весь внешнеторговый оборот — процентов 14. Те же 9% ВВП — это доля оборота с Европой у Италии, например. То есть Россия в европейском товарообороте занимает такое же место, как Италия. Как с Италией у них, холодные отношения или теплые? Короче. Де-факто Россия является надежным экономическим партнером Европы, достаточно долгосрочным и стратегическим. А политические разговоры мало кого интересуют. На то они и политики, им деньги за это платят. Иногда ругаются, иногда мирятся. В реальности же Европа очень сильно энергозависима от России, и зависимость эта для нее удобна. Европа с Россией, повторю, сотрудничает невероятно активным образом. По всем направлениям. Мы получаем оборудование, технологии, продаем углеводороды… Транспортная инфраструктура работает совместно и т.д. Этот факт надо как-то оправдывать, потому что существует некий международный, чисто политический, дискурс, о том, что Россия вроде как себя плохо ведет и с ней надо сокращать сотрудничество… Слова Макрона — в каком-то смысле публичное оправдание того факта, что Европа никогда не прекращала сотрудничать с Россией столь же интенсивно, как и во времена посткоммунистической любви между нашими регионами. Если бы в реальности ситуация на Украине как-то повлияла на отношение Европы к России, меры, принятые Европой, были бы совершенно другими. Еще, кажется, Черчилль говорил, что firm stand is always a sacrifice: отстаивание принципов — это всегда жертва. Европа оказалась абсолютно не готова ни на какую жертву в связи с отстаиванием принципов. Соответственно, принципов никаких нет. Беседовала Елена Скворцова