The American Conservative (США): Путин и Патриархи. Часть I

Я не пишу много о православном христианстве в основном потому, что на Западе мало православных христиан, и потому что до нас (думаю, именно по этой причине) доходит так мало новостей из православного мира. Но на прошлой неделе в газете «Файнэншл таймс» вышел большой материал о расколе между Москвой и Константинополем (а значит, Вселенским патриархом) и о том, что он коренится в геополитической стратегии Владимира Путина. Мне прислал его один из читателей, и он оказался действительно увлекательным. К сожалению, доступ к нему оказался платным, правда, бывало по-разному: пару дней назад я не смог его открыть, а сегодня утром доступ был свободным. В случае, если вы не можете его прочесть, я процитирую некоторые отрывки. Сразу хочу отметить, что хотя я сам — православный христианин, но могу искренне сказать, что у меня нет своего мнения по этому поводу. Как правило, я склонен сочувствовать Русской церкви по внутренним вопросам православия и особенно благодарен русским церковным иерархам за то, что они ясно выражают свое мнение по вопросам нравственности, по поводу которых западные церковные лидеры, по-видимому, утратили голос. Но в этом случае детали раскола и всего, что к нему привело, настолько, хм, в духе нравов Византии (английское byzantine имеет второе значение «интриганский, хитроумный», — прим. редакции ИноСМИ), что я, честно говоря, не знаю, что обо всем этом думать, кроме как сказать, что раскол — это всегда печально. У меня есть православные друзья, которые имеют очень твердое мнение обо всем этом, но, усвоив болезненные уроки о том, каково это — хотя бы мысленно иметь дело с церковной политикой, я не хочу оказаться втянутым в эти семейные распри. Итак, вот некоторые предпосылки этой истории. У православных нет папы. Ближе всего к нему — Вселенский патриарх, который находится в бывшем Константинополе, однако его фигура по статусу больше напоминает архиепископа Кентерберийского, чем римского понтифика. Он скорее занимает почетное место в православном мире, чем обладает действительной властью и авторитетом. Вообще говоря (это не касается Соединенных Штатов, которые в этом отношении стоят особняком), Православие — это союз поместных церквей, например, Греческой православной, Русской православной, Сербской Православной, Антиохийской православной (церкви сирийских арабов) и т.д. Вселенский патриарх всегда грек и живет в крошечной греческой общине в Стамбуле — это все, что осталось от былой греческой имперской столицы, Константинополя. Между Москвой и Константинополем (это название православные используют для обозначения церковного Стамбула) существует давняя конкуренция. После того, как турки-мусульмане захватили город в 1453 году, и Греческая церковь попала под мусульманское иго, русские начали считать Москву преемницей Константинополя. В течение столетий между двумя великими православными престолами существовала напряженность. В последнее время Варфоломей, нынешний Вселенский патриарх, был в Православии более либерализующей, западнической силой; Кирилл, нынешний Московский патриарх, встал ему в оппозицию. Около трети православных христиан в мире составляют русские, что делает Русскую церковь самой большой из 14 православных поместных церквей в мире и более влиятельной стороной в соперничестве Москвы и Константинополя. Привилегии и средства, которые посткоммунистические российские правительства — особенно путинское — предоставили некогда гонимой Русской церкви, усилили ее власть и влияние по сравнению с Константинополем. Правительство Путина поспособствовало процветанию Русской церкви. В зависимости от того, какова ваша точка зрения, это либо великие события (российское государство поддерживает восстановление православного христианства и понимает, что Россия не может быть сильной без сильной веры), либо ужасные (Путин цинично использовал Церковь для продвижения своих политических целей, и церковь стала марионеткой в руках государства). У меня есть друзья, которые яростно отстаивают одну из этих точки зрения. Некоторые мои друзья уверены, что обе точки зрения справедливы одновременно. И вот мы подходим к сегодняшнему дню. Распад Советского Союза повлек за собой политическое отделение Украины от России. Украинское православие оставалось единым с Москвой, хотя украинские иерархи в значительной степени самостоятельно вели свои дела. Затем, когда украинские политики начали заигрывать с Западом, к делу подключился Владимир Путин. В конце концов он аннексировал Крым. Сепаратисты при поддержке России начали войну на востоке Украины. Отношения между Украиной и Россией крайне осложнились. Прошлой осенью Варфоломей предоставил украинским православным, которые порвали с Москвой, томос, — этот церковный термин означает, что он признал их церковь независимой. Это отделило украинское православие от московского впервые с 1686 года. В ответ Москва разорвала все связи с Константинополем (то есть с греческим православием и всеми церквями, находящимися под властью Вселенского патриарха), спровоцировав величайший раскол в православии со времен Великого раскола 1054 года, отделившего римско-католический запад от византийского востока. Но это никоим образом не только богословский вопрос. Вот что пишет «Файнэншл таймс»: «Решение патриарха Варфоломея отнюдь не было вызвано спорами из-за непонятной обывателю многовековой церковной доктрины, оно имело геополитическое значение. Оно возымело последствия для жизни священников и политиков, простых верующих и олигархов. Но самое главное, это был удар по Владимиру Путину, для которого Русская православная церковь стала символом сферы влияния Москвы в ближнем зарубежье. В то время, как Украина приветствовала томос как „событие, не менее существенное, чем наши цели по вступлению в ЕС и НАТО", Путин созвал свой совет безопасности посреди ночи, чтобы обсудить ответные шаги». И далее: «„Зачем кому-то может понадобиться созывать совет безопасности по вопросам церкви соседней страны? Для Украины это признак российского вмешательста", — говорит Евгений Никифоров, директор „Радио Радонеж", финансируемой государством московской православной радиостанции. Тем не менее, потерять то, что осталось от былого имперского владычества, все равно, что иметь „фантомную конечность", добавляет он. „Украина была такой привычной частью России, что люди не понимают, как жить без нее"». Трудно переоценить эту проблему. Киев был тем местом, где в 988 году формально зародилось Русское православие. Если православная церковь на Украине отделена от России, русские падают духом. В статье «Файнэншл таймс», написанной Максом Седдоном (Max Seddon), объясняется, что внешне Путин и патриарх Кирилл «выступили единым фронтом». Седдон подробно останавливается на том, что ряд российских олигархов и политиков в посткоммунистический период оказались тесно связаны с православием. Более того: «В какой-то момент в 1990-х годах Путин сблизился с отцом Тихоном Шевкуновым, наместником монастыря на улице Лубянке, который часто посещало высшее руководство ФСБ, российской разведывательной службы, штаб-квартира которой находится неподалеку. Ни Путин, ни Шевкунов не подтверждали постоянные слухи о том, что именно этот монах привел Путина в православную веру, когда тот управлял ФСБ, и стал его исповедником, хотя Шевкунов однажды сказал газете, что Путин „исповедуется, причащается и понимает свою ответственность перед Богом за высокое служение, возложенное на него и на его бессмертную душу". Монах сопровождал Путина в нескольких зарубежных поездках во время его президентского срока, в то время как управляемые Кремлем фирмы финансируют его благотворительные и образовательные проекты. Когда Путин пришел к власти в 1999 году, многие из его приближенных были частью православной элиты, которая впоследствии оказала значительное влияние на российскую политику. Бывшие агенты КГБ, в настоящее время отвечающие за государственные компании, начали жертвовать свои вновь обретенные богатства на церковные нужды: Якунин, будучи главой РЖД, помогал доставлять святые мощи из Афона в Москву и каждый год перевозил Вечный огонь из Иерусалима в специальных герметичных контейнерах, которые купил у НАСА». Пока я не прочел эту статью «Файнэншл таймс», я и понятия не имел, насколько глубоко русские олигархи и российское правительство были вовлечены в строительство (и восстановление) Русской церкви и православных учреждений в других местах, например на Афоне. Чтобы внести ясность, я хочу сказать, что это вовсе не обязательно плохо. В Европе именно потому и существует так много красивых католических церквей, монастырей и объектов религиозного искусства, что богатые миряне-католики проявляли щедрость на протяжении веков. Давали ли они деньги от чистого сердца или из-за стремления подчеркнуть свое величие, или всё вместе? Разве сегодня нам это важно? Дело в том, что любой западный христианин, который собирается осудить богатых новых русских за большие пожертвования Церкви, должен быть готов также осудить большую часть исторической христианской архитектуры на Западе. Трудно переоценить, сколько правительство России при Путине потратило на строительство новых и восстановление разрушенных большевиками церквей. На мой взгляд, это просто прекрасно, и мы, христиане, должны быть за это благодарны. Тем не менее, надо быть предельно наивным, чтобы думать, что богатые люди и правительства всегда подают Церкви — католической, православной, протестантской — ничего не ожидая взамен. Итак. Внутри украинского православия в постсоветский период начались разногласия. В материале «Файнэншл таймс» раскрывается любопытная подоплека, о которой я ничего не знал, но которая указывает на то, что ни один из церковников, вовлеченных в эту полемику, не был без греха. К 2016 году это превратилось в настоящий хаос, поскольку геополитические разногласия между Россией и Украиной привели также и к расколу внутри украинской церкви. Летом 2016 года православные патриархи со всего мира должны были встретиться на Крите на «Вселенском соборе» — первом подобном собрании с 787 года. Это был специальный проект патриарха Варфоломея. Но незадолго до созыва этого собрания патриарх Кирилл решил туда не ехать. Без участия Москвы собрание не могло бы стать настоящим Вселенским собором. Это была бы пустая трата времени. Патриарх Варфоломей был глубоко оскорблен. Перенесемся в 2018 год. У украинского президента Петра Порошенко были политические затруднения. Он решил разыграть карту церковного национализма. Следующее, что вы знаете, Варфоломей воткнул нож в спину русского православия, предоставив отколовшимся украинцам томос. Пока я не прочитал статью «Файнэншл таймс», я не понимал, насколько позорно все это время вел себя Филарет, престарелый украинский епископ из «Короля Лира». Как я уже говорил, никто не смог не запачкать рук. А Порошенко минувшей весной все же проиграл выборы. Тектонические толчки от раскола продолжают катиться по всему православному миру. В конечном итоге все церкви, скорее всего, будут вынуждены встать на сторону Москвы или Константинополя, а это означает, что они не смогут причащаться в церквях противоположной стороны. Это ужасно, просто ужасно. А в Украинской православной церкви до сих пор царит неразбериха. Один православный богослов сказал «Файнэншл таймс», что раскол «может затянуться на десятилетия». Иными словами, он может сохраниться на многие годы после того, как патриархи, епископы и политики, которые его вызвали, умрут и получат cвою награду на небесах. Вот еще кое-что, чего я не знал, пока не прочитал статью «Файнэншл таймс» (к которой, опять же, вы можете попытаться получить доступ здесь): последствия раскола испортили отношения между Путиным и Кириллом. Говорят, что Путин обвиняет патриарха в том, что он не предотвратил раскол, а патриарх обвиняет Путина в том, что он сам подвел к нему своей неуклюжей геополитической стратегией. Что, если они оба правы? Что, если симфония между церковью и государством (от греческого «согласие», — прим. перев.) при Путине в конце концов оказалась невыгодной как для церкви, так и для государства? Как я уже сказал: я недостаточно осведомлен, чтобы занимать какую-то позицию по этому вопросу, и могу лишь сказать, что меня огорчает то, что Православная церковь так страдает от грехов и ошибок людей. Нужно молиться, чтобы в конечном итоге победили милосердие и смирение, и раскол окончился примирением. В то же время я благодарю Макса Седдона и газету «Файнэншл таймс» за их вдумчивое и внимательное отношение к роли богословия и церковной истории в монументальных геополитических событиях нашего времени.