Вдали от цивилизации и с любовью к России: как живет украинское Закарпатье
В глазах многих россиян Закарпатье — лагерь бандеровцев и оплот русофобии. Корреспондент «Ленты.ру» проехался по Закарпатью, побывал на горном курорте Пилипеце, в областном центре Ужгороде и в Берегово — «венгерской Украине», пообщался с местными жителями пришел к неожиданным выводам. Оказавшись по журналистским делам на Украине, я по окончании работы решил отдохнуть в Карпатских горах. Интернет посоветовал мне деревушку с почти неприличным для русского уха названием Пилипец. «Если вы хотите пожить вдали от цивилизации, среди первозданной природы, то горный курорт Пилипец — это место для вас!» — прочел я на одном из сайтов. Что ж, это именно то, что мне надо! Чтобы добраться до Пилипеца, я решил воспользоваться услугами bla-bla-car (водитель берет попутчиков за небольшую плату). Водитель мало походил на закарпатского крестьянина, да он им и не был. Сам он родом из Харькова, а в деревне у него отель. По пути он стал с кем-то обсуждать свой бизнес: — Слушай, нам нужно быть очень аккуратными и не забывать о том, что в стране 75 процентов дебилов. Это показали результаты выборов. Именно такой процент голосов на президентских выборах получил Владимир Зеленский. Я не выдержал и спросил его про Зеленского. Мужика понесло, остановить его поток сознания я не мог все три часа дороги. Один раз только попросил включить кондиционер, но у него не получалось. — Вот все у вас на Украине так. Машина крутая, а кондиционер не работает! — прокомментировал я. В общем, когда доехали до Пилипеца, он с меня деньги категорически отказался взять: «Да вы что! Так душевно побеседовали!» Расставшись с экспансивным бизнесменом, я пошел искать жилье. Не прошло и пяти минут, как всего за десять долларов я снял приличный двухкомнатный номер с великолепным видом на горы. Несмотря на гордое звание курорта, Пилипец оказался типичной карпатской деревней. Почти у всех есть коровы, свиньи и другая живность, а пашут местные жители на лошадях. Окрестные горы изобилуют ягодами, грибами и целебными травами. Все это собирается как для себя, так и для доверчивых туристов. Продается и великолепное домашнее вино (доллар литр!), но оно не местное, его привозят «с низины». Местные магазины одновременно выполняют и роль корчмы. Крестьяне на телегах приезжают сюда и заказывают чарочку. Колорит дополняется удивительной для России религиозностью местных жителей. Пожилые люди до сих пор здороваются с другом «Слава Иисусу Христу!» и слышат в ответ «Воистину слава!», вдоль дорог то и дело попадаются часовенки и распятия. В селе две церкви — греко-католическая и православная, и по воскресениям почти все местные устремляются туда. Отдельная тема разговора — это Пасха. В пасхальные дни местная жизнь парализуется, причем это характерно не только для закарпатской глуши, но для всей Западной Украины. В эти дни закрыто просто все — даже бордели. Пасху принято проводить с родственниками. Еще с ночи пятницы люди начинают готовить еду, потом идут в церковь, потом отсыпаются. Не встретить с родственниками Пасху — это смертельная обида. Но одной духовной пищей сыт не будешь, а вот проблемы с физической меня вначале испугали. Войдя в местный магазин, я оторопел от скудости выбора. — Иванка у меня чай в городе заказала, Олена — печенье, а вам-то что продам? Закажите, так завтра привезем, — объяснила мне местный стиль торговли продавщица. Но я решил не заморачиваться с заказами. Ведь у крестьян почти задаром можно было купить парное молоко (20 центов литр), сметану и творог (доллар за килограмм), мед, соленья и, наконец, вино. Что еще нужно для счастья! Правда, если честно, что именно можно купить у крестьян, я понял не сразу. Так и местные жители не отличаются быстротой ума. Купил у одной семьи молока. Пришел за молоком на следующий день, они мне и творог предложили. Купил и творог. Еще через день сметану предложили. Тоже купил. Потом варенье. На пятый день дошли до самогона. Время я проводил в прогулках по окрестным горам. Хвойные леса сменялись альпийскими лугами, с которых открывался живописный вид на села в низине. При желании можно было идти по специальным маркированным горным тропам сотни километров. Я, конечно, так далеко не забирался, а в двух километрах от Пилипца обнаружил лагерь хиппи. Оказывается, они обосновались здесь еще с советских времен. Наиболее упорные (около десяти человек) даже зимуют, а летом здесь живет несколько сот человек, причем не только с Украины, но и из Белоруссии. Раньше был еще лагерь хиппи в Крыму, но сейчас по понятной причине он не функционирует. Познакомился с двумя хиппи с Восточной Украины, пережившими здесь зиму. Им Пилипец очень нравится, и в цивилизацию они возвращаться не собираются. С деньгами тоже особой проблемы нет: иногда шабашат в селе за 300 гривен (около 10 долларов) в день. Кстати, хиппи оказались единственными людьми в Пилипце, говорившими со мной по-русски. Местные крестьяне русский уже не знают, хотя и говорят, что хотели бы его выучить. Я говорил на русском, а отвечали мне на украинском. В целом мы понимали друг друга без проблем, но иногда я все же становился жертвой ложного друга-переводчика. Как-то, уже освоившись на новом месте, я решил съездить в ближайший городок. В сельском автобусе я был единственным русскоговорящим пассажиром. В одной деревне водитель сказал, что «перекур» десять минут. Я спросил, можно ли в автобусе вещи оставить, не украдут ли, и со свойственной мне непосредственностью добавил: «A кто знает, чего от вас, украинцев, ждать!». Но никто не обиделся, все рассмеялись, а одна старушка сказала: украинцы — не злодiи. Как мне потом объяснили, злодiй по-украински — вор. К слову, частично русский язык местные украинцы (причем во всей Западной Украине) все же используют, но только очень специфическую его часть, а именно мат. Его местные вполне успешно вставляют в мову. К слову сказать, мое российское происхождение не вызывало недружелюбия ни разу. В отличие от соседней Галиции (Львовская,Тернопольская и Ивано-Франковская область), идеи Степана Бандеры в Закарпатье совершенно непопулярны, и местные жители очень обижаются, что в России многие считают их «бандеровцами». — Да у нас тут столько национальностей вперемешку живет — венгры, румыны, словаки, евреи, цыгане... Ну как мы при таком винегрете националистами можем быть! — говорили мне закарпатцы. Ради прикола я несколько раз в качестве приветствия говорил местным жителям «Слава Украине!» (Обращение предполагает ответ «Героям слава!», и в период Второй мировой войны использовалось в качестве приветствия членов ОУН и УПА. Сегодня это приветствие на Украине используют как националисты, так и чиновники.) Но каждый раз сталкивался в лучшем случае с непониманием. Так, например, когда я в шутку так поздоровался с официанткой, она демонстративно отвернулась и начала протирать стол, а мужик на горной тропе посмотрел на меня так зло, что я испугался, что он броситься на меня с кулаками. Даже война на востоке Украины не изменила доброжелательного отношения к россиянам. — Сестра у меня в Москве работает. Родители хотят, чтобы она домой вернулась, ведь Россия — страна-агрессор, — говорит мне местная продавщица. — То есть Россия плохая? — Почему плохая? Хорошая! — Ну, руководство плохое, Путин плохой? — Почему плохой? Не знаю я. — Так если все хорошие, чего же уезжать? — Ну, беспокоятся родители. Ведь страна-агрессор. Кстати, эта продавщица попыталась делать со мной бизнес. — Скажите, а за статью можно хорошие гроши зробить?! Давайте я вам статью напишу. — Да ты же по-украински говоришь, я многое не понимаю. — Нет, писать я и по-русски могу. Особенно у меня хорошо эта, как ее, орфография получается. — А какая буква на конце в слове «говоришь»? — Ш! — Нет, мягкий знак. Правило такое есть. — Шо-то я его не помню. Може, новое какое? — Да нет, лет двести ему точно. Отчасти именно из-за того, что «Россия — страна-агрессор», мое проживание в Пилипце обросло слухами и кривотолками. «Знаменитый письменник у нас появился!» — говорили одни. «Може, письменник, а може, и сепаратист», — отвечали другие. Но даже и те, кто считал меня сепаратистом, относились ко мне очень дружелюбно и не спешили закладывать меня спецслужбам. Ситуация напоминала известный анекдот с бородой: «Шпион живет этажом выше». Кстати, в писатели меня записал местный «олигарх», владелец магазина, автомастерской и бани, крепкий мужичок лет пятидесяти Иван. С Иваном я познакомился как клиент бани. Узнав, что я собираюсь париться один, банщик сразу же сделал мне 50-процентную скидку (10 долларов вместо 20). — Ну как я могу с вас одного такие деньги брать, ведь обычно у меня компании по десять человек сауну снимают! Поговорив со мной меньше минуты, проницательный богач не только определил, что я не с Украины, но и уверенно записал меня в писатели: — Вы писатель и блогер-путешественник, я вас по телевизору видел ! Я сильно сомневаюсь, что банщик видел меня по телевизору, но мое занятие он определил более-менее правильно. В советское время Иван служил в каком-то страшном спецназе (к слову, почти все закарпатские крестьяне настолько крепкие, что их в основном берут в десантные войска). — Нас забрасывали в тыл к моджахедам, мы взрывали их технику и быстренько возвращались на базу. У меня была кличка Гуцул, кроме меня в группе был один русский из Подмосковья, четыре чеченца, а командиром у нас был казах. Вот такой интернационал! — тепло вспоминал молодость мой новый знакомый. — Иван, а ведь ты тогда защищал москальский империализм, то есть против Украины боролся! — Но я ж тогда верил в это! — А сейчас в независимую Украину веришь? — Конечно! — То есть ты тогда ошибался? — Почему ошибался? Тогда так верил, а теперь так. *** — А если нужно будет с какой-нибудь страной объединиться, то большинство в Закарпатье с Россией захотят, — после некоторой паузы говорит Иван. — А как же Чехословакия? (В Закарпатье многие вспоминают то время, когда область входила в эту страну.) — Ну, тогда 50 на 50, но к России у нас хорошо относятся. Когда мне надоедало бродить по горам и беседовать с хиппи, «коллегой»-продавщицей и проницательным банщиком, я выбирался в цивилизацию. До областного центра — Ужгорода всего-то полтора часа езды от Пилипца. Ужгород производит впечатление типичного европейского городка с богатой историей: узкие улочки, костелы, многочисленные кафе с вкуснейшими пирожными. Кстати, город находится прямо на границе со Словакией (той самой, которую Зеленский недавно перепутал со Словенией), и если у вас есть Шенгенская виза, можно прогуляться в соседнюю страну. Если визы нет, тоже не беда, можно съездить в «украинскую Венгрию». Когда попадаешь в город Берегово, создается четкое ощущение, что уже покинул пределы Украины. Местное население (в основном венгры) живет не по киевскому, а по будапештскому времени, и многие молодые люди до 30 не говорят ни по-украински, ни по-русски. Внешне Берегово неотличим от старинных европейских городков, а от обилия монументов мадьярским (самоназвание венгров) героям с венгерскими флагами рябит в глазах. Возле главного костела города, одной из самых древних церквей Закарпатья, стоит памятник основателю венгерского государства — королю Иштвану Святому. Кстати, в городе множество венгерских ресторанчиков с удивительно вкусной едой. Например, береговский гуляш мне показался даже вкуснее того, что я пробовал в Будапеште. Задаю хозяину береговского ресторана провокационный вопрос: многие ли здесь мечтают о присоединении к Венгрии? — А чего об этом мечтать? Закарпатье — это и так Венгрия. Мы живем на своей земле, а разные страны к нам приходят в гости. Моя бабка, не выходя из своей хаты и без всяких виз, побывала в нескольких государствах. (С начала ХХ века Берегово успело побывать в составе Австро-Венгрии, Румынии, Чехословакии, Венгрии, СССР и независимой Украины.) Так что наслаждайтесь: вы в настоящей Европе! В общем, на мой взгляд, Закарпатье — стоящее место для туриста. Великолепная природа, душевные люди, демократические цены и городки с европейским антуражем — немногие места могут похвастать таким сочетанием. Так что ехать сюда стоит!
