Валерий Граждан: Мы двигались к Гибралтару под стволами натовских подлодок
7 июля поздравления с 75-летием принимал Валерий Граждан – человек, которому довелось служить на секретных кораблях, заниматься писательством и наукой, а также вписать своё имя в историю региональной журналистики. Впрочем, настоящий день рождения у Валерия Аркадьевича был месяцем раньше, но из-за досадной ошибки в его паспорте «прописалась» именно эта дата. Путаница с документами сопровождала нашего героя всю жизнь, а одна из паспортисток даже «перенесла» день рождения на август. Так что мы по всякому успели к юбиляру на интервью. Да и это и неважно. Главное, что наш сегодняшний собеседник – человек исключительно интересный и словоохотливый. Столяр из Долины смерти - Валерий Аркадьевич, признайтесь, о море вы мечтали с детства? - Где там! Нам, детям войны, вообще не до этого было. Тем более и родился я не где-нибудь, а в Долине смерти. Так местные народности (ненцы, ханты, манси) называли междуречье Иртыша и Оби. А всё потому, что сюда, в северное Предуралье, уезжали умирать местные «аксакалы». Моя мама преподавала в школе русский язык и литературу. Была война, и она быстро поняла, что со мной на руках ей не выжить, а посему отвезла меня к бабушке в деревню под Омск. На тот момент мне ещё и года не было. В совхозе едва ползать научился - сразу на работу: картошку собирать, овощи пропалывать. Так и работали с бабушкой вместе - она косит, и я рядом. У меня лет в семь даже свой номер косы-литовки в совхозе был. Несмотря на это, парнем сельского покроя я себя не чувствовал и в 12 лет сбежал из деревни в город. Омск. - Получается, это ваше первое самостоятельное путешествие. Но от Омска до моря - тоже ближний свет... - Море потом будет. А пока я пришёл в город. Документов у меня, естественно, не было, но зато в городе жила тётка. У неё-то я и обосновался - под меня перешили дядины кальсоны, меня самого отмыли в бане и отправили в школу. Учился я неплохо, но толком занимался только теми науками, которые были интересны - физикой, химией. А вот всякие правила по «жи - ши» и глаголы нагоняли на меня тоску. Зато литературу я обожал - Пушкина, Тургенева. Кстати, первое, что я в своей жизни читал, это сочинения Канта. Дело в том, что в сельской библиотеке ничего, кроме трудов Сталина и книжки немецкого философа не было - в последней был крупный шрифт, вот библиотекарь мне её и посоветовала. Смысла произведения я, естественно, не понял, но процесс чтения нравился мне безумно. Из городской школы меня попросили недели через две - ну любил я подраться, хлебом не корми. В итоге тётка устроила меня столяром на мебельную фабрику и в вечернюю школу. Так я и жил - утром работал, вечером учился. Получал прилично - рублей 120 в месяц (взрослому столяру платили 140). Когда учёба в школе подошла к концу, начальник столярного участка посоветовал мне поступить в институт. По тем временам людей с высшим образованием в лесоперерабатывающей промышленности практически не было! Шёл 1961-й - четыре года с момента запуска первого спутника, первый полёт человека в космос! Какая там лесопереработка - я поступаю в Куйбышевский авиационный институт на факультет авиационных и ракетных двигателей! Окончил первый курс, но тут заболевает родственница, и я перевёлся в Омский машиностроительный институт. Горячая кругосветка - В экипаж подводной лодки вы попали, будучи студентом? - Это было после третьего курса. Пришёл я по повестке в военкомат, а там говорят: «Давай в лётное!» А ведь я в глубине души всегда хотел: пусть не в космонавты - хотя бы в лётчики попасть. Но, увы, не срослось - подцепил воспаление лёгких, чуть не попал под трибунал за симуляцию и в итоге оказался на Камчатке. Надеялся, что хотя бы здесь меня возьмут в авиацию, и снова провал - когда узнали, что я три года изучал в институте ядерные реакторы, меня тут же определили в подводники. - За годы срочной службы у вас, наверняка, были моменты, которые запомнились больше всего. - Моя срочная служба пришлась на 1964 - 1968 годы. За это время я успел послужить на атомной подводной лодке, которой командовал капитан первого ранга Игорь Вереникин, впоследствии дослужившийся до контр-адмирала. Много лет спустя мы встретились с ним в Ульяновске. А в 1967 году мне довелось участвовать в перегоне плавбазы для атомных подводных лодок «Иван Кучеренко» из Севастополя на Камчатку. Об этой «кругосветке» я позже написал книгу «Горячий поход в Холодную войну». То, что наш поход выдался горячим – это не преувеличение. Мало того, что холодная война была в самом разгаре, так еще и арабо-израильские отношения накалились до предела и вылились в противостояние, вошедшее в историю как Шестидневная война. Суэцкий канал, соединяющий Средиземное море с Красным, был заминирован, поэтому мы двигались к Гибралтару – под стволами натовских подлодок, которые в любой момент нас могли пустить на дно. А мы шли одни. Всё наше вооружение – это четыре пушки-автомата да ракетная установка. Без приключений не обошлось, но заданный маршрут мы преодолели. Переосмыслив Гончарова - У вас есть книга «Путешествие на фрегате «Паллада»: взгляд из XXI века». На её написание вас тоже кругосветное путешествие вдохновило? - Наш маршрут практически один в один повторил маршрут знаменитого фрегата, на котором в 1853 году Гончаров в составе дипломатической миссиинаправлялся в Японию. Мне захотелось преподнести это путешествие под другим углом, сосредоточившись на реалиях корабельной жизни, полной испытаний и невзгод. Взять северные широты – минусовая температура, пронизывающий ветер. И в этих нечеловеческих условиях матрос взбирается на мачту ставить паруса - в лёгкой шинельке, на высоту 40 – 50 метров! В южных широтах не слаще – плюс 50 в тени, тропические болезни, пожирающие плоть черви, то и дело штормит. А работа всё та же – также надо взбираться на мачту, так же разворачивать паруса. Бытовые условия – никакие. Если мы ночевали в кубриках, то матросы «Паллады» - прямо на палубе, у пушечных печек, готовые по первому сигналу лезть на рею или куда-то ещё. Чтобы написать книгу, мне пришлось на какое-то время погрузиться в историю парусного флота: не зная, чем фок-мачта отличается от грот-мачты, такую вещь не напишешь. - Насколько мне известно, через какое-то время после прохождения срочной службы вы снова вернулись на флот. Где служили на этот раз? - После демобилизациия восстановился в институте, окончил его и единственный со своего потока поступил в аспирантуру - во Всесоюзный технологический институт (Москва). Тема моей кандидатской была по тем временам инновационной – «Микроклимат корпускулярных систем». Несмотря на мою стопроцентную готовность к защите диссертации, дело до неё так и не дошло – меня опять призвали, и я снова оказался на флоте. В этот раз – на судне «Чумикан», входившем в соединение кораблей измерительного комплекса (КИК) имени адмирала Максюты. Эти корабли контролировали параметры полёта баллистических ракет во время их испытаний, а также телеметрию космических кораблей.До 1994 года о наших кораблях знали только в Кремле и министерстве обороны. Сам я служил на «Чумикане» четыре года – с 1977 по 1980 год. - А диссертацию так и не защитили? - Нет. Остался на Камчатке, устроился на экспериментальный завод по восстановлению подводных лодок, занимал должность ведущего инженера по КИП-автоматикеядерных реакторов (КИП – контрольно-измерительные приборы), создал на предприятии несколько КИП-участков, получил квартиру, не бедствовал. В общей сложности испытанию подводных лодок я отдал 18 лет своей жизни. Через рынок – в газету - А как получилось, что из инженера вы вдруг переквалифицировались в журналиста, да ещё и ульяновского? - В середине 1990-х мы с семьёй переехали сюда, и я устроился на «Володарку». Зарплату не давали, а деньги были нужны. И как-то раз один мой инженер, молодой парень, говорит: «Валерий Аркадьевич, приходите на рынок – у меня там киоск, будете шузами торговать». И я согласился. Встал полпятого утра – и на Московское шоссе. Мой инженер дал мне четыре коробки - две пары кроссовок, туфли и сандалии: «Продашь – за каждую пару получишь 5000рублей (Дело было до деноминации 1998 года, - Ред), продашь дороже – разница твоя». Взял я какие-то ящики – стою, торгую. Рядом – две тётки, я давай им анекдоты травить. Так и стояли до пяти вечера – не евши, не пивши. Две пары я всё-таки продал, одну - на пять тысяч дороже. В итоге я «разбогател» на 15 тысяч, которые по дороге домой потратил на банку сгущёнки, полбуханки хлеба и упаковку чая. Пью этот чай и соображаю – а ведь я был ведущим инженером, преподавал в институте, моя фотография висела на доске почёта. И до того мне стало смешно, что я взял да и написал про этот мой день на рынке рассказ. Принёс его в редакцию городской газеты, и стал внештатным автором. А там пошло-поехало. - В девяностые стали массово забывать о том, что такое патриотизм. Как вы считаете, сегодня ситуацию ещё можно исправить? - Исправить можно. Я ратую за повсеместную и постоянную воспитательную работу, которая должна проводиться, начиная с детсадовского возраста. В качестве примера могут выступать наши военные. Недостатка в них нет, ведь неслучайно Ульяновск считается городом офицеров: танкистов, связистов, десантников. Не стоит забывать и про моряков – только офицеров и мичманов-подводников у нас около двух тысяч. В совокупности это благодатнейшая почва для военно-патриотического воспитания молодёжи. Пока же, к сожалению, вся эта работа сводится к лекциям и нравоучениям - для галочки.
