Войти в почту

Принявшие удар века

Алексей Макаркин. Люди казенного века. М.: Школа гражданского просвещения, 2019 Героями новой книги Алексея Макаркина стали двадцать восемь россиян, чьи судьбы мало известны публике, но позволяют поставить и обсудить такие вопросы, которые важны не только для истории, но и для нашего сегодняшнего дня. Среди героев — финансисты и предприниматели, священнослужители и правозащитники, военачальники и научные работники, партийные и хозяйственные руководители. «Все герои книги — мужчины, что связано с “мужским” характером ХХ века для страны. Если бы женщины играли более значительную роль в принятии политически и общественно значимых решений, то, быть может, и жертв было бы меньше. Но пересмотреть историю невозможно» (с. 12). «… воистину жестокий век» Итак, трагическое для России двадцатое столетие было мужским. А еще каким? Свою недавнюю историю, отмечает автор, люди нередко считают «железным» веком. Такую характеристику минувшего столетия подтверждают колоссальные человеческие жертвы, понесенные страной в Первой мировой, в Гражданской, в Отечественной войне и в беспримерной войне, которую власть вела против собственного населения. Но в эту характеристику не укладываются иные этапы — императорский дореволюционный и очень разные послесталинские: «Хрущевская десталинизация, брежневское нефтяное благополучие (плюс раскрепощение с 1974 года крестьян, которые стали получать паспорта), горбачевская либерализация, переросшая в бурную демократизацию, ельцинский прорыв в демократию с последующим разочарованием» (с. 6). Алексей Макаркин предлагает понять ушедший век как «век казенный». «Казенный — в смысле доминирования государства над человеком, которое может происходить в разных формах, с разной степенью жесткости. Это доминирование временами ослаблялось, порой казалось, что оно ушло в историю, но потом быстро восстанавливалось» (с. 6). Автор разделяет концепцию Александра Оболонского (Александр Оболонский. Человек и власть: перекрестки российской истории. — М.: Академкнига, 2002) о глобальном противостоянии двух взглядов на мир — системоцентричного и персоноцентричного. При главенстве «системы» человек рассматривается как ее «винтик», либо вовсе не принимается в расчет. При «персоноцентризме» все явления воспринимаются через призму человеческой личности. Но реальность всегда сложнее резких разделений. «Системоцентричный “казенный век” ломал судьбы одних людей и давал шанс другим — причем среди и тех, и других были и талантливые, и бездарные, и герои, и мерзавцы» (c. 8). Между системоцентризмом и персоноцентризмом не всегда есть четкая грань даже в судьбах отдельных людей. Радикалы, стремившиеся разрушить «весь мир насилья» и насаждавшие еще худшее насилье, были способны пересмотреть свои взгляды и приблизиться к умеренности и человечности. «К Сталину это не относится — он если уменьшал обороты машины террора, то временно, из тактических соображений, а затем возвращался к “душегубству” (говоря словами Мандельштама)». Системоцентризм во главу угла ставит «интересы государства». Ради них власть бестрепетно жертвует своими подданными, а пропаганда требует от них самопожертвования. Для меня особенно интересными стали в этой книге парадоксы «государственных интересов», во имя которых власть подрывает саму их основу, а не только ломает человеческие судьбы. Твердый червонец, или Была ли альтернатива сталинской милитаризации? Революционер, ленинец, разрушитель «старого мира» Григорий Сокольников гуманистом не был, а прагматиком был. Прагматизм гораздо человечнее, чем следование революционной догме (идеалу). Сокольников выступал против «расказачивания», исходя из того, что нельзя отталкивать и озлоблять колеблющуюся часть казаков. «Интересно, что современные антисемиты, любящие обвинять евреев в красном терроре, стараются не упоминать о том, что среди расказачивателей было немало русских (таких, как Сырцов или Колегаев), тогда как прагматик Сокольников был евреем» (с. 183). Направленный руководить Туркестанским фронтом и борьбой с «басмачеством», он быстро пришел к убеждению, что действовать исключительно силовыми методами нельзя. В Туркестане в краткие сроки была проведена денежная реформа, разрешена торговля на базаре, введен продналог взамен грабительской продразверстки. «По сути дела, в Туркестане опробовались меры, которые вскоре были реализованы в общенациональном масштабе в рамках НЭПа и позволили расширить социальную базу советской власти» (с. 185). В 1922 году Сокольников возглавил народный комиссариат финансов, и ему было поручено восстановить разрушенную финансовую систему: «Рубль по сравнению с 1914 годом обесценился в 50 тысяч раз, цены выросли более чем в 97 тысяч раз» (с. 185). В рамках реформы в стране вводится в обращение твердая валюта — червонец. Советская Россия выходит на мировые финансовые рынки. Формируется система банковских учреждений, восстанавливаются денежные налоги, открываются сберкассы. Государство начинает кредитовать и государственные, и частные предприятия. Партийные догматики требовали прекратить кредитование частников, но Сокольников твердо отвечал, что они «успешно выполняют задачи, для решения которых у государства не хватает опыта и ресурсов» (с. 186). Он был против изоляции страны. Он выступал за первоочередное развитие села, чтобы создать сырьевую и продовольственную базу для подъема промышленности. Он выдвигал идею добровольного кооперирования как альтернативу коллективизации. Он протестовал против нереальных хозяйственных планов и ускоренного промышленного развития с помощью инфляционных механизмов. Однажды он предложил лозунг, не столько в шутку, сколько всерьез: «Эмиссия — опиум для народного хозяйства». А в это время и партийные функционеры, и красные директоры, и военные, и чекисты — все требовали денег, денег и денег, причем на льготной основе. В политике он разошелся со сталинистами, в экономике — с троцкистами. Оставшийся в одиночестве, обвиненный в «развязывании мелкобуржуазной стихии», народный комиссар финансов был смещен в 1926 году. Вскоре была отменена конвертируемость червонца, и уже ничего не сдерживало безудержный рост государственных расходов. СССР сделал ставку на мобилизационную экономику и огромную армию, готовую воевать со всем капиталистическим миром. Стране предстояли чудовищные испытания — голод, нищета, милитаризация. Григорий Сокольников был убит в 1939 году в политизоляторе. В этом ли состоят «государственные интересы»? Государственные интересы и честный здравый смысл Советская система («вертикаль») требовала беспрекословного выполнения приказов, спущенных сверху. «Возможность нонконформистского поведения в рамках такой машины исключалась. После смерти Сталина степень жесткости системы снизилась, но принципы ее функционирования в целом сохранились» (с. 209). Убежденный коммунист, аграрий Леонид Флореньев возглавил Костромскую область (то есть был назначен первым секретарем областного комитета КПСС) в 1956 году. «В Кострому его послали фактически в качестве антикризисного менеджера: область считалась отстающей» (с. 213). Хозяйство в области постепенно налаживалось, но «государственные интересы» потребовали догнать и перегнать Америку по производству молока и мяса, и понадобился «образцовый, пилотный, как сейчас говорят, регион, на который ориентировались бы все остальные. Таким регионом стала Рязанская область» (с. 213). Беда была в том, что Костромская область вела с Рязанской так называемое «социалистическое соревнование». История безумной и разорительной «рязанской аферы» — приговор советской «вертикали». Первый секретарь рязанского обкома Алексей Ларионов отчитался о рекорде — выполнении областью трех планов. В 1960-м он пообещал выполнить четыре… На Флореньева «давили» сверху, требуя выполнения трех планов. Он сопротивлялся, сколько мог, но вынужден был согласиться. «Путем тяжелейших усилий удалось выполнить два плана, но третий без полного разорения области был абсолютно нереален» (с. 215). Костромичей спасло то, что их руководитель благоразумно не проявлял инициативы, не считал необходимым разорять область ради фантастических «государственных интересов» — и дождался спасения: «рязанская афера» вскрылась. Алексей Ларионов ради выполнения приказа (а также из личных амбиций, конечно) не пожалел никого и ничего, устроив невероятное очковтирательство. Молочное стадо и весь годовой приплод — все пошло под нож. У колхозников отбирали скот, выдавая взамен расписки. Молоко, масло и мясо закупали в соседних областях. «В 1960-м ресурсы исчерпались, выяснилось, что разоренная Рязанщина не может выполнить даже один обычный годовой план, — и Ларионов покончил с собой в ожидании неминуемого смещения с должности, лишения регалий и исключения из партии. Безумное соревнование между областями тут же свернули, Костромская область отделалась малыми потерями» (с. 215). Флорентьеву и дальше удавалось сопротивляться непродуманным, но строго обязательным приказам. Он не требовал от подчиненных рекордов «по кукурузе», потому что климат области не позволял ее выращивать. Он отстоял Костромской сельскохозяйственный институт от перебазирования в Сибирь, когда «государственные интересы» вдруг потребовали этого ради «близости к земле». «Флорентьев предложил другой вариант: разместить его рядом с Костромой, в госплемзаводе Караваево. Хрущеву эта идея понравилась — его пожелание приблизить институт к практике выполнялось, и аграрный вуз остался в области, для него был выстроен современный по тем временам городок» (с. 215). Смещение Никиты Хрущева костромской руководитель воспринял с понятным одобрением. Он верил в возможности и перспективы социалистической системы, и в 1965 году на пленуме Центрального комитета партии выступил с проектом преобразований — «спасения села». Он предлагал ввести в методику сельского планирования категорию прибыли и отстаивал необходимость поднять доходы и уровень жизни колхозников. Его предложения включались в те реформы, которые тогда начал премьер Алексей Косыгин и которые были предпоследней попыткой спасти систему социализма (последней была «перестройка»). Книга «Люди казенного века» написана как популярная, но в послесловии Алексей Макаркин рассказывает, на каких материалах основаны вошедшие в нее биографические очерки, и предлагает читателям подробнее познакомиться с судьбами своих героев, которые в казенный век сохранили разум и достоинство. Автор: Елена Иваницкая

Принявшие удар века
© Инвест-Форсайт