Работать никогда не рано: есть ли необходимость приучать к труду с детства

Детский труд вызывает одобрение у большинства родителей. Мамы и папы, памятуя о том, как сами в юности ездили на картошку, толкают детей на заработки. Среди современных родителей таких, кто придерживался бы позиции «пусть дитятко отдыхает, еще успеет наработаться», явное меньшинство. Наоборот, 80 процентов опрошенных сегодня прямо двумя руками голосуют за то, чтобы их наследники начинали зарабатывать, не дожидаясь 18-летия, — такие данные получили в ходе социологического исследования специалисты Всероссийского центра изучения общественного мнения. 74 процента респондентов с гордостью козыряют личным примером — они признались, что свой первый заработок получили до совершеннолетия. О летней подработке идет речь или о постоянном трудоустройстве, в исследовании не уточняется. — Одно дело — получить первый заработок, а другое — пойти рано работать, — разграничивает понятия социолог Юрий Московский. — У нас зачастую терминология путается. Работа до 18 лет не должна быть источником существования. Человек все-таки создан не для того, чтобы вкалывать с младых ногтей. Но практика далека от теории. Во-первых, многие современные тинейджеры сами выражают готовность трудиться, трудиться и еще раз трудиться. А во-вторых, взрослые отсылают их к собственной буйной юности (подростками картошку собирали на колхозных полях, почту разносили, макулатуру с бутылками сдавали) и объясняют свою позицию в первую очередь прелестями финансовой независимости. Вот и актриса Яна Поплавская в одном из эфиров сетевого вещания «Вечерки» безапелляционно заявила: — Необходимо, чтобы ребенок в определенном возрасте начал зарабатывать деньги. Есть много возможностей для ребят среднего и старшего школьного возраста — работа курьером, на почте и прочее. Я сама работаю с четырех лет. Мой сын начал работать администратором в 14 лет. Дети, которые занимаются потребительством, сидят на шее у родителей, скорее всего, вырастут неблагодарными. Я тебе соломку подстелю Люди с менее принципиальной позицией могут разглядеть в призывах к ранней финансовой независимости желание родителей поскорее сбагрить подросшее чадо на вольные хлеба. В некоторых случаях так оно и есть. — Сейчас действительно у людей мало денег. Поэтому любая копейка, которую приносит подросток в семью, для многих спасительна, — высказывает свою позицию социолог Московский. А политолог Дмитрий Журавлев добавляет: — Мы в некотором смысле живем в рыночном обществе. Хочешь, условно говоря, поехать отдохнуть в августе, в июне придется поработать. Потому что, как говорится, у пана атамана золотого запаса нет. Я бы сказал, что летняя подработка — это замена летнего отдыха в условиях рыночного общества. Как говорится, это не мы такие, это жизнь такая. Подталкивая детвору выйти на работу, мамы и папы, в подавляющем своем большинстве, пытаются, что называется, подстелить соломку. Они понимают, насколько нестабильна сегодняшняя экономическая ситуация, не знают, что будет завтра, поэтому на всякий случай пытаются «приучить котят к горшку». Беспокоятся, переживают, пытаются развеять туманное будущее. — В советские времена моего детства и отрочества, когда завтрашний день был вполне предсказуем, у детей тоже была возможность работать, — вспоминает Журавлев. — Кто-то летом с тяпками и лопатами отправлялся в деревню к бабушкам и дедушкам помогать на огороде. Кто-то подрабатывал на предприятиях в городе. Я, например, жил возле завода, куда на лето брали детвору на подработку. Если мальчишка хотел накопить на мопед, он шел туда подработать. Но все-таки детский труд в Москве не носил массового характера. Большая часть советских подростков отдыхала. Навыки монетизируем Среди представителей поколения Z (люди, родившиеся от середины девяностых и до настоящего момента. — «ВМ»), склонных к работе юношей и девушек в разы больше, считают эксперты. Не все они мечтают работать, но понимают необходимость этого. — В наш век информационных технологий молодые люди в целом понимают гораздо больше, чем их родители, — рассуждает психолог Ольга Драгая. — И добиться большего они могут в более короткий срок, чем их родители. Причем не прилагая таких огромных усилий, какие требовались их родителям в молодые годы. Поэтому может складываться впечатление, что молодежь ленива. Но это не так. Молодежь — она разная. И в целом она вполне может и развивать, и продвигать нашу страну вперед. Удивительные истории о молодых да ранних рассказывает независимый HR-специалист Зулия Лоикова: те, кому за... только диву даются. Мало того что ее группы в соцсетях атакует ребятня, ищущая возможность «срубить копеечку», за некоторыми рукастыми тинейджерами, не боящимися труда, уже охотятся компании. Среди желанной добычи производств и организаций — в том числе олимпиадники. Свежие списки победителей — лакомый кусочек кадровой службы любого заинтересованного работодателя. — У ребят сейчас все не так, как было у нас, — говорит Зулия. — Они более самостоятельные, у них другая культура. Мы ждали, пока окончим институт, с трудом устраивались на работу, а эти не такие. Мне как-то посоветовали компьютерного спеца для разовой работы. Позвонила и услышала в трубке детский голос: «Извините, перезвоните позже, я на математике». Оказалось, спецу 13 лет и он действительно большая умница. Я знаю мальчишку, который расклеил по району объявления: «Я живу в вашем районе, меня зовут Ваня, мне 15 лет. Я хочу купить себе новый телефон. Могу починить ваш компьютер, наклеить стекло на телефон, настроить ноутбук, поставить необходимые программы...» Мне кажется, нынешние дети понимают деньги не так, как мы. Они привыкли видеть, как быстро все движется в их жизни, они научились что-то делать и легко монетизируют этот навык. Не хочу учиться Кроме родителей, к работе отроков подталкивает и некоторая усталость от учебы. Все больше юношей и девушек видят себя в рабочей среде, а не в компании специалистов с вузовскими дипломами. Тому доказательством свежий опрос сервиса Superjob, согласно результатам которого 47 процентов выпускников этого года не собираются поступать в высшие учебные заведения, а за места в вузах поборются чуть больше половины вчерашних одиннадцатиклассников. А в 2010-м в вуз собирались идти 80 процентов опрошенных. Опрос показал и другое: более четверти респондентов заявили, что выбирают среднее специальное образование и, соответственно, рабочую специальность. 9 лет назад таких было всего 8 процентов. Почувствуйте разницу. Работать сразу после школы собирается 1 процент выпускников 2019 года. — Подростки идут за средним образованием и специальностью, потому что хотят иметь результат, — поясняет политолог Журавлев. — Точнее, их родители хотят его получить. Они знают, что ребенок, окончив техникум, получает гарантированное рабочее место. А окончив вуз, он получает возможность искать это место. Сейчас очевидна заинтересованность в рабочих местах, потому что плечо от школы до рабочего места короче, а значит, больше гарантий найти работу и начать зарабатывать. Трудоустройство после вуза — всегда лотерея, а системы гарантий послевузовской занятости молодых специалистов в России не существует. У нас вузы существуют не для выпускников, а для абитуриентов. Я, например, поступал в университет четыре раза и поступил в итоге. Кто-то не понимал, говорили «зачем?» Эта стратегия сверхусилия сейчас менее популярна. Молодежи ближе стратегия малых дел: я буду шаг за шагом брать только то, до чего могу дотянуться. Для 9-классников, скорее всего, такую стратегию избирают родители, а 17–18-летние парни и девушки делают выбор самостоятельно. Перекосило Свою лепту в распределение потенциальных сил между средним и высшим образованием вносит и постепенное нивелирование последнего. Престиж вузов, констатируют социологи, падает. Речь, конечно, не об МГУ, МГИМО и других «зубрах» высшей школы, находящихся в столице — их позиции непоколебимы и престиж нерушим. Молодежь, а больше даже родители выпускников, теряют доверие к вузам средней руки — многочисленным и платным, часть из которых работает еще по советским программам. — А вы знаете, что самые популярные факультеты в региональных институтах — это факультеты международных отношений? — усмехается Журавлев. — Непонятно, кто и как там преподает и куда потом денутся выпускники. Вузы сегодня как массовое производство специалистов затопили рынок труда, но они больше не рассматриваются как трамплины для карьеры. В советское время институты тоже выпускали много специалистов, но делалось это в расчете на то, что из ста бездельников один окажется новым Ландау. Тогда высшее образование было извращенным способом поиска талантов. Это была сознательная политика. Сейчас же студенты платные. И в этом главная их ценность для вузов. Никто больше не «моет золото», зато складируют штабелями руду. К слову, среди современных техникумов, которые раньше несимпатично назывались ПТУ, тоже есть лидеры. Получить рабочую специальность в их стенах — значит обеспечить себя хорошим гарантированным заработком. Например, тот же техникум космического машиностроения имени Хруничева. Он и в советские времена больше походил на высшее учебное заведение. По все параметрам. — Тамошние учащиеся знали, что окончив техникум, они пойдут работать на завод и будут получать минимум 300 рублей в месяц при средней по Москве зарплате в 160 рублей, — говорит политолог. — А потом их доход будет каждый год повышаться. Сейчас та же самая история. Молодой рабочий высокотехнологичного предприятия (а в Москве других практически не осталось) будет получать больше, чем «белый воротничок» в офисе. Так зачем, скажите на милость, нацеленной на результат молодежи идти в институт? Кроме того, сейчас мы наблюдаем еще один перекос рынка: экономике нужны рабочие, им платят, а специалистов с вузовскими дипломами толпы бегают. Такое уже было: до середины 70-х годов советский инженер был состоятельнее любого рабочего — образование оценивалось государством выше, чем прикладные навыки. Однако при Брежневе получила распространение программа повышения нижней планки зарплат при заморозке зарплат среднего уровня. В итоге высококвалифицированный рабочий стал «стоить» дороже высокообразованного инженера. — У меня была знакомая многодетная семья, где отец-инженер ушел в рабочие, чтобы содержать жену и четверых детей, — заключает рассуждения коротким поучительным воспоминанием Журавлев. — Это, конечно, то, что я и называю перекосом. ПРЯМАЯ РЕЧЬ Юлия Вербицкая, адвокат: — Подростки имеют право работать с 14 лет. И деньги, которые они зарабатывают, никто не имеет права отобрать. Во всем мире существует такая практика, когда подростки приучаются к труду. Дети миллионеров тоже работают разносчиками, курьерами и официантами, но кто-то зарабатывает и интеллектуальным трудом. Труд не должен быть принудительным и бесплатным. Практика показывает, что чем раньше молодой человек начнет работать, тем успешнее он будет в жизни. КСТАТИ По словам старшего научного сотрудника НИИ гигиены детей и охраны здоровья подростков Виктора Иванова, самая распространенная причина, толкающая нынешних тинейджеров на заработки, — желание иметь карманные деньги. На втором месте стоит необходимость помогать семье. Еще один стимул идти на работу в раннем возрасте — интерес к профессии. Но он актуален для очень небольшого числа подростков и молодых людей. Читайте также: Актриса Яна Поплавская резко высказалась о детском труде