Жизнь как песня. Ковка характера, неподвластного пустыням и фашизму
Учился наш герой в соседнем Краматорске, а затем семья перебралась в Днепропетровск, где паренек окончил местный горный техникум, стал чемпионом Украины по боксу среди юношей, начал петь в самодеятельности. Служил он в Закавказье, где, познав азы армейского бытия, был переведен в ансамбль песни и пляски военного округа. Много лет спустя он гордо говорил: «Я служил не год, как сейчас, не два, а целых три». В общем, читатель, наверное, уже понял, что мы говорим о верном сыне Донбасса, великом советском и русском певце Иосифе Кобзоне, чья кончина в августе прошлого года погрузила в трёхдневный траур Донецк — город, который он знал, чтил, любил. Город, где ему при жизни поставили памятник, любовно прозванный местной молодежью «пешеходом». Дембель штурмует Москву К армии, отношению к ней мы еще вернемся, пока же снова бросим ретроспективный взгляд на 1959 год. В армейском песенном коллективе Иосиф понял окончательно, что не быть ему ни боксером, ни горным инженером, что его призвание — эстрада, пение. Теперь представьте себе молодого человека с явными способностями, но не получавшего в детстве и юности музыкального образования и специального обучения пению. Он — самородок, у него прекрасное бельканто, но выдержит ли он конкуренцию в столичных музыкальных вузах? Ему предлагают Одесскую консерваторию. Но он же из Донбасса. У него есть сила воли и нешуточное самолюбие. Иосиф Кобзон берег быка за рога — свежеиспеченный «дембель» подаёт документы на поступление сразу в четыре московских заведения: Государственный музыкально-педагогический институт имени Гнесиных, Академическое музыкальное училище при Московской государственной консерватории имени П.И. Чайковского, в саму консерваторию и, наконец, на эстрадный факультет ГИТИСа. Его alma mater в итоге стала знаменитая Гнесинка. Но на этом наш Иосиф не останавливается. Едва приступив к занятиям, он начинает активную эстрадную деятельность, став вокалистом московского Цирка на Цветном бульваре. Там дела у него пошли настолько хорошо, что он пригласил к совместным выступлениям однокурсника Виктора Кахно. Позже ректор Гнесинки поставил Кобзону условие — или учеба, или вокальная карьера. Надо ли говорить, что решительный уроженец Донбасса выбирает практику. Практика, практика и только практика! Многочисленные концертные туры по необозримым российским просторам воспитали характер и дисциплину. Сибирь, Урал, Забайкалье, Дальний Восток — выдерживать такие сумасшедшие нагрузки помогала спортивная закалка юных лет. И недюжинная сила воли. Гораздо позже, четверть века спустя, уже признанный и заслуженный, без колебаний он ездил в многочисленные концертные туры в Афганистан и другие советские гарнизоны в сопредельных странах. Пятилетку — в три года А тогда, в том звездном и таком многообещающем для него пятьдесят девятом, он приглашается в качестве солиста на Всесоюзное радио. Для молоденького артиста из провинции, без связей, без законченного образования это был феноменальный успех. Иосиф Давыдович всегда умел этот успех заработать, построить, использовать для… следующего успеха. Таков уж трудовой характер был у него. Всего через три года после фееричного старта пятьдесят девятого он появляется на Всесоюзном телевидении. К приезду в 1962 году в Братск главы революционной Кубы Фиделя Кастро Александра Пахмутова написала песню «Куба — любовь моя». Спел ее Кобзон. Чтоб вы понимали — такие песни тогда кому попало исполнять не доверяли — политическое дело! А тут малоизвестный певец, которому едва стукнуло 23 года! Еще через два года всего за несколько концертов в Грозном тогдашние власти региона присвоили ему звание заслуженного артиста Чечено-Ингушской АССР. Тут тоже момент своеобразный — ведь чечен с ингушами только восемь лет назад вернули из среднеазиатской ссылки, куда их отправили в 1944 году вместе с крымскими татарами и турками-месхетинцами. Незрелость решения местных властей вкупе с настороженным отношением Москвы к всякого рода эскападам местных князьков вышла Кобзону боком. Год его продержали в идеологическом карантине, не выпуская на радио и телевидение, а также запретили концерты в Москве. Но звание не отобрали, так его и носил певец до конца жизни. «Фашистская Украина для меня не существует» Не будем пересказывать дальнейшую биографию нашего великого соотечественника. Она слишком хорошо известна массам. Мы остановилась на звездном для Иосифа Давыдовича «стартовом» годе для того, чтоб показать, сколь многого может добиться природный талант, если он прикладывается к силе воле, трудолюбию и, не можем не добавить, решительности, умению выбирать главное, стратегически важное. К слову сказать, все эти черты, уверены, могли бы сделать из Кобзона и прекрасного директора шахты, и энергичного генерала — слишком явно в юном возрасте проступили у него способности руководителя и организатора. А еще такие черты характера, как прямота, честность, чувство справедливости и сопричастности к жизни многих и многих людей, ради которых живешь и работаешь. Поэтому он так безоглядно принял возвращение в состав РФ Крыма и без лишних разговоров поддерживал делом родной Донбасс, восставший против нациократической власти Киева. Говорят, когда ему рассказали о лишении его властями Днепропетровска, Краматорска и Славянска звания почетного гражданина этих городов, Кобзон ответил: «Пускай лишают. Для меня не существует Украины, в которой существует фашистский режим». Мужик И еще один пример, который лучше многих громких слов характеризует Иосифа Кобзона. Когда он умер, бывший советский офицер, а ныне петербуржский писатель Тимур Максютов записал в своем блоге воспоминание о событиях тридцатилетней давности: «В 1987 он приехал в Чойр: полтысячи километров от Улан-Батора по степи, даже по монгольским меркам — глушь. Весь гарнизон собрался на заброшенном стадионе; у грузовика откинули борта, сделали сцену. И с той сцены он пел. Вживую. Два часа без антракта. Сумасшедший монгольский август жарил нещадно; пот стекал из-под парика. А он пел. Когда заканчивал, на горизонте заклубилась пыль. Пришла колонна из Мандал-Гоби; этот гарнизон — вообще дырища. Пыль, ветер, шизофрения; солдаты, отслужив два года, потом боялись домой ехать — пугались тепловоза. Они сломались в пустыне, чинились, поэтому опоздали. Седой майор, понявший, что подъехал к аплодисментам, едва не плакал. И тогда Иосиф Давыдович начал концерт снова. С самого начала. Ещё два часа под солнцем. Мужчина. Светлая память». Больше нам нечего добавить к нашему рассказу об этом человеке сурового античного характера.
