Нельзя было реформировать сразу экономику и политическую систему

30 лет назад, 25 мая 1989 года, в Кремлевском Дворце съездов начал свою работу I Cъезд народных депутатов СССР, высший орган страны, согласно внесенным в декабре 1988 года поправкам в Конституцию СССР. Первый съезд народных депутатов СССР — это, безусловно, неординарное событие в жизни страны. Моя точка зрения на него сегодня такая же, как и 20, и 30 лет назад, после первых дней его работы. Уже тогда сложилось впечатление, что это событие явно не в помощь государству. Я понимал, что начались разрушительные процессы. И, к сожалению, не ошибся. Немного о его предыстории. Кстати, слово «перестройка» — не порождение 80-х годов. Оно впервые прозвучало еще в начале ХХ века, при Временном правительстве. Я никогда не был партийным функционером, всю жизнь работал на заводе, в министерстве, Госплане СССР. Секретарем ЦК КПСС меня избрали в ноябре 1982 года. Через три недели Андропов, ставший генеральным секретарем, поручил члену политбюро Горбачеву, кандидату в политбюро Долгих и мне, неостепененному секретарю ЦК по экономике, заняться вопросом, как модернизировать экономику. Руководству страны было ясно, что необходимо выработать программу и государственную позицию, как развиваться дальше. При этом нас не освободили от основной работы. И мы этим занимались вплоть до смерти Андропова, а впоследствии и при Черненко, который к этому относился индифферентно как в силу болезни, так и потому, что у него никогда не лежала душа к экономике. Но не мешал. По каким направлениям требовалось реформировать экономику? Плановая система, существовавшая до и после войны, которая помогла очень быстро восстановить народное хозяйство, конечно, сделала великое дело. Но это мобилизационная экономика. Ставится определенная цель — допустим, индустриализация, и достигается результат. Представьте себе, с 1930 по 1941 год было построено около 10 тысяч предприятий! Не будь этого, мог бы СССР выиграть войну с Гитлером? Да никогда! Были созданы металлургия, тракторное, военное и другие производства. Но мир менялся, развивался научно-технический прогресс, и мы почувствовали, что в какой-то степени стали отставать. Старая система тормозила развитие. Я это понимал как бывший директор огромнейшего завода «Уралмаш», отдавший ему 25 лет. Из них пять лет главным инженером, пять лет генеральным директором. 52 000 рабочих. Мы производили машины и делали все, чтобы страна развивалась. А вся прибыль забиралась государством, а потом директор завода ехал в Москву с протянутой шапкой и просил денег, чтобы, например, построить детский сад, или реконструировать цех, или на строительство жилья. Получалось, что никакого интереса улучшать работу не было, потому что и тот, кто плохо работал, точно так же просил деньги. И ему давали, ну, может, чуть меньше, чем мне. Косыгинская реформа в конце 60-х годов явилась глотком свежего воздуха для производства. Нам стали оставлять часть прибыли, и мы могли пустить ее на жилье, на материальные поощрения людей, что-то купить для завода. Интерес появился. Откуда пошла 13-я зарплата? Оттуда. А потом эту реформу свернули. Почему? Ну, возможно, события 1968 года в Чехословакии повлияли, напугали Суслова и компанию, они были заскорузлые догматики. Возможно, опасались, что демократизация экономики толкнет к либерализации политической жизни. Мы умели читать газеты. Изучали доклады председателя Госплана Байбакова и министра финансов Гарбузова и делали выводы. Ситуацию нужно было менять. Поэтому когда на апрельском, 1985 года, пленуме ЦК новый генсек Горбачев внес идею реформировать экономику, он использовал материалы нашей трехлетней кропотливой работы. Запомните: главной целью провозглашенной в 1985 году перестройки была модернизация экономики! И никто тогда не ставил вопрос о реформировании всей государственной системы. Мы понимали, что реформировать одновременно и экономику, и политическую систему — смерти подобно. Нельзя было трогать базовые основы государства. То, что взялись делать и то и другое сразу, нас и погубило. Этого никто в мире одновременно никогда не делал, возьмите хоть Японию, хоть Китай, хоть Польшу и многие другие страны. Везде реформирование экономики происходит при твердой власти. Поворотным моментом стала 19-я партийная конференция в июне 1988 года, где и произошло «грехопадение». Она рассмотрела вопрос изменения структуры госсистемы управления. Сознательный толчок к этому дал Горбачев и те, кто за ним стоял. Мое мнение: главным идеологом был Александр Яковлев, умный и очень коварный политик. А Горбачев, как человек впечатлительный, легко попадал под чужие влияния и быстро схватывал все, что касалось его власти. Генсек выдвинул тезис: власть надо отдавать советам, а партии отодвинуться от хозяйственной жизни и заниматься идеологией. То есть не исполнительной власти передать, а советам. После этого и Политбюро пошло в разные стороны. Расклад был такой: Яковлев, Шеварднадзе, Медведев — одно. Рыжков, Зайков, Слюньков - другое. Ну и болото как всегда. Дальше начали менять Конституцию. День и ночь трудились. Я чувствовал: идем не туда. Есть система разделения властей. Зачем делать перекос в сторону представительной ветви? Уже потом депутат Оболенский, геолог из Карелии, заявит, что мы к Основному закону страны относимся как к уличной девке. Но «процесс пошел». Очень быстро, жестко гнали. По четвергам было заседание политбюро и, случалось, документы приносили в среду вечером, так что не оставалось времени просто посмотреть их, не то что изучить. Анатолий Лукьянов, секретарь ЦК, юридически очень грамотно все оформлял. Неожиданно в марте 1989 года появился совершенно новый институт — съезд народных депутатов СССР. 2250 человек. Из них 1500 избирались прямыми выборами, а 750 назначались от партии, от комсомола, от профсоюза, от общества филателистов и т.д. Непонятная система. Спешили, потому что в апреле - мае заканчивались полномочия членов Верховного совета СССР, избранного еще при Андропове. После первых дней работы съезда я окончательно прозрел, хотя и до этого выражал свое мнение. Горбачев говорил: вот, Рыжков все время не согласен, потому что боится власть потерять. Итак, 2250 депутатов в зале рассматривают какой-то закон. На проходах возле микрофонов выстраиваются очереди по 10-15 человек. Один: предлагаю в такой-то фразе поставить запятую. Другой: предлагаю вот это слово убрать. Третий: предлагаю записать иначе. Как митинг. Да именно с улиц и пришли многие его делегаты. Вместо помощи государству съезд, наоборот, его разрушал. Там себя активно заявил целый ряд личностей, внесших в этот процесс большой «вклад». Например, академик Сахаров. Прекрасный атомщик, но наивный политик. Помню его фото на митинге в Лужниках: пожилой человек идет на груди с доской, как вешали немцы партизанам перед казнью. На ней надпись: «Вся власть съезду народных депутатов!» Конечно, использовали его моральный капитал. Помню выступление поэта Евтушенко, который обливал грязью все и вся. Как с цепи сорвались прибалты. Фальсифицированно подавались события в Грузии. Никто же не рубил лопатками митингующих в Тбилиси, людей задавила толпа, а обвиняли в этом армию. Многие представители элиты тогда уже думали только о себе, а не о стране. Было немало и здравомыслящих депутатов, но они молчали. Сначала вроде бы начали обсуждать экономику. Я сделал доклад, потом не один день отвечал на вопросы: ну а затем о ней забыли? Прямая трансляция заседаний, думаю, — это яковлевские штучки. После прежней дозированной подачи политической информации она поставила всю страну на дыбы. Это было шоу - кто визжит, кто свистит, кто кричит - люди смотрели заседания съезда днями и ночами. Самых шумных и горластых избрали в Верховный Совет. На политбюро я спросил, чья же это идея? Яковлев говорит: не моя, Лукьянов тоже отказался — в общем, никто не признался. В 1993 году появились Государственная Дума и Совет Федерации. В первой Госдуме хватало еще чудаков, комиков, которые и на голове ходили, и дрались. Меня избрали во вторую Госдуму, с которой, по сути, и начали вырабатываться основы нормального парламентаризма. После разгона КПСС я дал себе зарок ни в какие партии не вступать, хотя предложения неоднократно поступали. У меня есть собственное мнение, есть гражданская позиция. Я — за равновесие ветвей власти. Между исполнительной и представительной властью заложены противоречия, и поэтому они не должны ходить в обнимку. Этот баланс совершенствуется вместе с развитием системы парламентаризма. Таких искусственных монстров, как тот съезд, ни в коем случае нельзя больше допускать. Мы в 1989 году заболтали всю страну, потеряли управляемость и пришли в полный раздрай, когда у нас восемь месяцев, с конца 1989-го до начала 1990-го, была парламентская республика. Именно поэтому Горбачев и ухватился за идею избрания президента. Но это уже оказалось поздно. Поэтому раздающиеся сегодня голоса перейти к парламентской республике меня страшат. Посмотрите на Армению, к чему это приводит. Какие выводы? Госсистема управления — живой организм, который должен постоянно совершенствоваться. Его надо корректировать, но не разрушать. Нужны противовесы, например, гражданское общество. К вопросу об изменениях в Конституцию следует относиться очень осторожно. Спикер Госдумы предлагает увеличить участие Государственной Думы в формировании Правительства. Может быть, он и прав. Мы на Верховном Совете абсолютно каждого министра - а их 50 с лишним - обсуждали. С ума сходили, там такое творилось! Считаю, что это повторять не стоит. Но почему бы не пропустить через парламент утверждение ключевых министров? Иностранных дел, глав ФСБ, МВД, финансов? Тогда, может быть, и Абызов не появился бы в кабмине. В США внесено всего 25 поправок за 200 с лишним лет конституции. Да и мы сделали поправку о 6 годах президентского срока. Или еще один важнейший вопрос жизни нашего государства. Речь идет о национальной идее. Наш народ быстро добивается тех целей, которые ставит перед собой. Но как только смысл исторического движения теряется, то и народ оказывается в разладе и «распадке». Ибо незачем жить. Ибо нет смысла бытия. Подобное положение подтверждается многовековой историей России. Но в статье 13 Конституции РФ (пункт 2) говорится: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». О чем же идет речь? Об идеологии одной из партий или идеологии государства? Невольно вспоминаешь слова нашего отечественного философа А.А. Зиновьева: «Целились в коммунизм, а попали в Россию!» Вот здесь и нужна поправка что относится к партиям, а что к государству под названием Россия. Но еще раз повторю: очень и очень выверенно нужно подходить к изменению Основного закона страны, чтобы не сорваться в штопор. Первый съезд заложил основу разрушения страны, к чему я отношусь отрицательно. Оглядываясь на прошедшие 30 лет, я вижу, какие проблемы экономики мы решили. Сняли проблему товарного дефицита. Это в какой-то степени можно было сделать и тогда. Я просил у депутатов дать мне всего лишь три дня. Достаточно было поднять цены до уровня действительной стоимости товара. Ведь колбаса стоила не 2,30, а 5 рублей. Низкая цена получалась за счет перераспределения. Телевизор цветной продавался за 800 рублей, а он обходился нам в 400, остальные 400 пускались на колбасу. Нет, кричали депутаты, цены мы не дадим поднять! Боря Ельцин говорил: если колбаса подорожает, я первым лягу на рельсы. Народ думал, что он будет жить как на Западе, в то же время веря в сохранность всех завоеваний социализма — бесплатного образования и медицины, жилья и прочего, а произошло все наоборот. Положительно ныне и то, что появились некоторые продукты питания, которых не было раньше. Правда, и много такого, что не нужно. Экономика идет вниз, а число миллиардеров растет. Но главное — это такая вещь, как социальная справедливость. Мы уже больше десяти лет говорим о введении прогрессивного налога, а где он? Министр с полумиллиардным доходом за год не будет беспокоиться о простом человеке. Разница доходов в СССР составляла 4,5, сейчас 16. На съезде кричали: давайте как в Швеции — от 3 до 3,5. Я отвечал: это невозможно в силу исторических, географических, демографических и других причин. Можно гордиться тем, что народ получил возможность выезда в другие страны, свободу перемещения. В области промышленности есть отдельные достижения. Сегодня много автомобилей на дорогах, потому что лет 20 назад было принято решение создавать совместные предприятия. Недавно компания «Мерседес» открыла в Подмосковье свой завод. А вот станкостроение мы совсем погубили, а без него невозможно развитие. То же с электроникой. Нужно создавать и здесь СП с иностранцами. Это еще Сталин в 30-е годы использовал, подтаскивая в страну технологии. Не разделяю восторга и по поводу успехов сельского хозяйства, того же увеличения экспорта зерна. Продаем зерно и покупаем мясо. Этого нельзя делать. Да, СССР покупал зерно, но только фуражное, для скота, не пищевое. Так что проблем нам решать придется еще очень много для того, чтобы жить достойно.