Пиво для членов профсоюза
Л. В. Борисова. Советские профсоюзы и трудовые конфликты в период нэпа. – М.: Институт русской истории РАН, 2018. Профессиональные союзы в капиталистических странах и советские профсоюзы не имели между собой ничего общего. Большевики нисколько этого не скрывали. Напротив, громко провозглашали, повторяли, внушали и проповедовали. Даже в общедоступных лекциях и брошюрах. С первых дней коммунистической власти и до самого ее конца. Советская историография оставила огромный массив работ о профсоюзах, но все они одинаковые: «Подчеркивалась руководящая роль большевистской партии в отношении профсоюзов, а их деятельность представлялась как дублирование решений партийных съездов и отчеты по их выполнению». Лариса Владимировна Борисова, старший научный сотрудник Института русской истории РАН, на основе архивных документов, впервые вводимых в оборот, изучает драматические отношения профсоюзов и власти в 20-е годы – борьбу, подчинение, сотрудничество. Автор начинает с дореволюционной истории российских профессиональных объединений и отношения к ним меньшевиков и большевиков. Еще до 1917 года меньшевистские идеи «независимости и нейтральности» профсоюзного движения были отвергнуты большевиками, которые прямо требовали подчинения профсоюзов партии, то есть себе. «К октябрю 1917 года большинство профсоюзов не только обеих столиц, но и Урала, и Центрального промышленного района занимали большевистские позиции» (с. 20). Роковой успех оппонентов меньшевики объясняли (и вряд ли ошибались) разнузданной стихией демагогии. В результате профсоюзы приняли и поддержали идею о замене прямым государственным принуждением метода экономических забастовок. Захватив власть, большевики перестали признавать за рабочими право на отстаивание своих экономических интересов, тем более путем забастовки. В январе 1918 года Первый Всероссийский съезд профсоюзов принял большевистскую резолюцию, в которой «традиционная функция профсоюзов по защите своих членов даже не была упомянута» (с. 21). О беспощадном подавлении забастовок говорил и Владимир Ленин на Пленуме ВЦСПС: «Я рассуждаю трезво и категорически: что лучше – посадить в тюрьму несколько десятков или сотен подстрекателей, виновных или невиновных, сознательных или несознательных, или потерять тысячи красноармейцев и рабочих? Первое лучше. И пусть меня обвинят в каких угодно смертных грехах и нарушениях свободы – я признаю себя виновным, а интересы рабочих выиграют» (В. И. Ленин. Собр. Соч., т. 38, с. 295). А дальше еще того лучше, яркий пример разнузданной демагогии: «Когда нам говорят: вы много обещали, но ничего не исполнили, – мы отвечаем: мы исполнили основное. Мы обещали, что начинаем революцию, которая станет мировой – и она началась, и она теперь так прочно стоит, что международное наше положение блестяще, – это наше основное обещание мы исполнили, и это, очевидно, громадное большинство сознательных рабочих поняло» (там же). При военном коммунизме профсоюзы стали частью государственной машины, а рабочие потеряли возможность солидарно отстаивать свои интересы. Сопротивление подавлялось всеми возможными способами: от прямого насилия до создания альтернативных структур. Так, для вытеснения оппозиции из непокорного союза печатников был создан параллельный профсоюз – «вопреки международной практике он стал называться “красным” союзом печатников» (с. 22), а прежний был заклеймен названием «желтого». Хотя союзы, специально организованные для защиты интересов собственника (в данном случае – государства), как раз и назывались «желтыми» по устоявшейся за десятилетия традиции. Здесь же все оказалось перевернуто с ног на голову. Автор отмечает, что одной из главных функций профсоюзов стала доносительская – в ежемесячных сводках они должны были информировать партийное руководство о политических настроениях своих членов. Поэтому одним из лозунгов протестной весны 1921 года стал призыв – «Долой казенные профсоюзы!». С началом нэпа ситуация изменилась лишь частично. Профсоюзы по-прежнему оставались «приводным ремнем партии». Для местных профорганов была обычной практика полной поддержки хозяйственников – «как тогда говорили, штемпелевание каждого распоряжения» (с. 198). Рабочие в попытках отстаивать свои экономические интересы не находили, как правило, никакой поддержки у профсоюзов. Чтобы добиться справедливости, у них оставалось два пути. Первый – традиционный, испытанный в дореволюционные годы – забастовка. Однако профсоюзы практически никогда не санкционировали забастовку на государственном предприятии. На частном – другое дело. Лариса Борисова приводит итоговые статистические данные на 1927 год (с. 163). Забастовки на госпредприятиях: без ведома и санкции профсоюза – 91,2%, вопреки решению союза – 6,9%, по решению союза – 1,9%. Забастовки на частных предприятиях: без ведома и санкции союза – 6,3%, по решению союза – 93%, вопреки решению союза – 0,7%. Второй путь «добиться правды» состоял в отказе от профсоюзной борьбы и работы: чтобы «приводные ремни» не путались под ногами и не связывали руки, рабочие апеллировали к действительному хозяину положения: «Прекрасно понимая реальное распределение полномочий, рабочие в конфликтах с администрацией и профсоюзами нередко обращались напрямую в партийные органы» (с. 55). Или даже так: «Распространенным способом самозащиты рабочих от профсоюзов было их обращение к председателю ВЦИК М. И. Калинину» (с. 52). Один из организаторов профсоюзного движения меньшевик Соломон Шварц с гневом и горечью писал в эмигрантском журнале «Социалистический вестник» (1925, №20): «Союзы были лишь специальным аппаратом при компартии, превратились фактически в партийный департамент по рабочему вопросу». Конечно, это была абсолютная правда. Но меньшевики были убеждены, что рабочие мириться с этим не станут и развернут борьбу помимо профсоюзов, чего в реальности не произошло. Антирабочая позиция большевистских профсоюзов оставляла поле профессионального движения свободным для оппозиционных политических сил. «Опасность такой ситуации прекрасно осознавалась властью, отсюда и постоянные репрессии против меньшевиков и эсеров и пристальное внимание ГПУ за всеми проявлениями протеста рабочих» (с. 57). А что, собственно, большевистские профсоюзы делали для своих членов? Какие ощутимые блага давал профсоюзный билет? Кое-какие давал. В условиях безработицы 20-х годов членов профсоюза сокращали в последнюю очередь, а при обращении на биржу труда обеспечивали работой в первую очередь. Во что большевики действительно верили, а что было только риторикой, вопрос до сих пор дискуссионный. Но они, вероятно, и на самом деле верили в собственное теоретическое положение о социализме как строе с высокой производительностью труда. Почему они так думали, тоже вопрос дискуссионный, но, придя к власти, они столкнулись с реальностью, которая ничего общего с их теоретическими построениями не имела. На профсоюзы была возложена борьба за повышение производительности, то есть практически за увеличение норм выработки без улучшений условий труда, а прямо говоря – за усилие эксплуатации. Глава ВЦСПС Михаил Томский откровенно и прямо говорил, что «другого источника накопления, кроме прибавочной стоимости за счет труда, не существует» (с. 191). Но капиталист не имеет права ее присваивать, а советская власть имеет. Почему? Глава профсоюзов разъяснял так: «В советском государстве она идет на общественные нужды» (с. 192). Действительно ли идет на общественные нужды – это был уже вопрос политический, а тем самым необсуждаемый. Трудовые конфликты в период нэпа носили массовый и нередко ожесточенный характер: «Это были акты отчаяния, которые, по терминологии исследователей дореволюционного периода, носили оборонительный характер. Рабочие не требовали повышения зарплаты, а лишь хотели получить то, что причиталось» (с. 199). Профсоюзы могли помочь с получением задержанной заплаты с частного хозяина и всегда занимали очень жесткую позицию, выступая инициаторами забастовок. Но в случаях такого же конфликта на госпредприятиях профсоюзы поддерживали государство, проводя «партийную линию». Выводы автора твердые и прискорбные: «Несмотря на внешние признаки общественной организации, профсоюзы являлись частью государственного аппарата и не могли на практике противодействовать партийно-государственной верхушке» (с. 197). В небезызвестной пропагандистской книжке «СССР. 100 вопросов и ответов» (Брагин, Давид Яковлевич. Профсоюзы – приводной ремень от партии к массам: Проспект лекций / Составил Д. Брагин; Моск. губ. сов. проф. союзов. Культотд. –: Изд-во МГСПС «Труд и книга», 1928. – 19 с.), впервые вышедшей в 1977 году и десятки раз переизданной, говорилось с полным цинизмом: «Интересы профсоюзов и государства совпадают». Автор: Елена Иваницкая
