Пять историй ветеранов, которые глядели в лицо врага

9 мая те из ветеранов, кому позволит здоровье, пройдут по улицам столицы в рядах «Бессмертного полка». Рядом с портретами сверстников, так и не вернувшихся с фронтов. С каждым годом все меньше остается тех, чьи глаза видели пылающие немецкие танки и оставляющие за собой дымные полосы в небе «Юнкерсы» не на экранах телевизоров. В канун Дня Победы, «Вечерняя Москва» собрала пять историй ветеранов, которые глядели в лицо врага. И которые вернулись. После форсирования Днепра нас прижали танки Вениамину Пискареву 29 мая исполнится 94 года. Форсирование Днепра, операция «Багратион», война с Японией: простому пехотинцу пришлось побывать в страшных боях. Про свою жизнь Вениамин Александрович Пискарев рассказывает скупо. — Родился в Старом Осколе. Когда мне было 16, отца перевели в Воронеж. В 1941 году семья эвакуировалась в город Ирбит Свердловской области. Там работал слесарем на заводе. 22 августа 1943-го ушел добровольцем на фронт. После короткой учебы в среднем училище в Cвердловске Пискарев попал в 18-ю мотобригаду 1-го Украинского фронта. Сразу в самое пекло. — После форсирования Днепра немецкие танки нас здорово подавили. Я попал в эту мясорубку, — говорит ветеран. — Пулеметной очередью меня ранило в руку, бедро и контузило. Помню, после боя кто-то из похоронной команды ногой меня пихнул: «Готов». А я: «Эй, я живой...» Четыре месяца я потом лежал в госпитале. В феврале 1944 года Пискарева распределили в 160-ю стрелковую дивизию на 1-й Белорусский. В ее составе, получив звание сержанта и будучи командиром пулеметного расчета, он участвовал в операции «Багратион». — Освобождали Белоруссию. Чудом я остался живой, — продолжает фронтовик. — За участие в операции «Багратион» 1 сентября 1944 года из рук маршала Константина Рокоссовского я получил орден Славы. После того как Сталин приказал собрать в действующих частях солдат и сержантов со средним образованием и направить на учебу, Вениамин Пискарев сел за парту Московского высшего инженерного училища. Курсантом он встретил Победу и участвовал в Параде на Красной площади 24 июня 1945 года. — Мы начали готовиться к Параду в январе. Много маршировали. В день Парада шел дождь, — вспоминает Вениамин Александрович, — то прекращался, то начинался снова. Мы промокли. Думали, что Сталин отменит Парад. Почти сразу после победного шествия училище Пискарева закрыли, а курсантов распределили кого куда. Вениамин попал на Дальний Восток. В жизнь 20-летнего курсанта снова вернулась война. На этот раз с Японией. — Я ехал во Владивосток и думал: немцы не убили, убьют японцы, — вспоминает фронтовик. — Но пронесло. Все вооружение Западного фронта было стянуто на Дальний Восток. Мы японцев задавили за два часа. Демобилизовавшись, Вениамин Песков отучился в Воронежском строительном институте, после аспирантуры защитил диссертацию и перебрался в Москву, где долгие годы работал доцентом кафедры в Московском архитектурном институте. А ушел из-за давней контузии: вдруг стал заикаться на лекциях и терять сознание. После вердикта врачей — «больше никаких публичных выступлений» — работал заведующим лабораторией ВНИИЖелезобетон, замдиректора ДРСУ «Северное», строившего в 1970-х годах МКАД. И на пенсию вышел аж в 85 лет. — Мне 94, но до сих мне снится война, — признается Вениамин Александрович. — Знаете, я кричу во сне. Долго снились братские могилы Когда началась война, Николаю Ярко было 15 лет. Отец ушел на фронт с первым призывом, так что главным мужчиной в семье, состоящей из мамы, бабушки и двух младших братьев, пришлось становиться ему. Как все его односельчане, работал в колхозе — сеял и убирал хлеб, причем последнюю жатву запомнил на всю жизнь: — В 1942 году в нашей станице началась оккупация. Перед появлением фашистов был приказ поджечь элеватор, чтобы врагу ничего не досталось. Как сейчас помню этот день: 7 августа, поля только-только убрали, весь хлеб был уже на элеваторе, и мы, подростки, чтобы хоть что-то спасти из огня и помочь семьям не сгинуть голодной смертью, набрали себе зерна. А на обратном пути услышали звук «рамы» — так называли тогда немецкие самолеты-разведчики «Фокке-Вульф». Противный такой гул был, ни с чем его не спутаешь. Началась бомбежка, все побежали. В метре от меня несся мальчишка-одногодка, но до укрытия добежать не смог — осколком пробило грудь насквозь. Сколько лет прошло, а эта картина все еще у меня перед глазами… — В 1944-м мы были в составе зенитного бронепоезда, и пришлось нам отражать налет немецких бомбардировщиков на одну из станций в Польше. Мы быстро по ним пристрелялись и сбили несколько штук, в ответ немцы сбросили бомбы по нам. Особые бомбы, они взрывались в воздухе и выстреливали вокруг себя тучи мелких осколков. Вся эта шрапнель молотила по крышам домов и выбивала фонтанчики пыли из земли. По фонтанчикам мы и поняли, как нам повезло, — зона поражения осколков не дошла до нас всего 20 метров... Уже под конец войны мы участвовали в осаде Бреслау, там наши позиции были совсем близко к передовой — до нас даже долетали шальные пули. Под Бреслау мой расчет сбил два немецких транспортника на глазах у нашего командования. Мне дали орден. Потом сбили еще один, он упал на минном поле. Надо было сходить к нему за подтверждением. Мне говорили: не ходи, конец войны, один орден у тебя уже есть, зачем рисковать? И я не пошел. Считаю, что и правильно. ИНТЕРЕСНЫЙ ФАКТ В тыловых подразделениях обеспечения, в том числе в зенитных частях ПВО, часто не хватало людей. Поэтому туда брали даже женщин. Так, в расчете Генриха Анненкова в конце войны было четыре человека, из которых два новобранца и одна девушка. В истории Великой Отечественной есть много случаев, когда целые дивизионы зенитной артиллерии комплектовались женщинами и лишь командиром ставили мужчину из кадровых офицеров.