Поэт Игорь Жеглов жил и похоронен в Балашихе

Пусть неярки твои вечера над Пехоркой, И не в камень одеты её берега — Светом талой воды, переливисто-звонкой, Вновь наполнится малая наша река. «Охота на себя» — так назывался один из сборников поэта Игоря Жеглова (1960–2000), жившего и похороненного в Балашихе. В названии этом как будто заключён девиз его жизни: страстный, бескомпромиссный поиск истины, огненное правдоискательство… В конце 80-х все кингстоны государственного корабля были открыты. Словно предатели всех веков, некогда открывавшие городские ворота перед вражеской конницей, получили карт-бланш для реализации всех своих затаённых чёрных мыслей. В перелом попали все — и стар, и млад, и учились на ходу и одновременно. Поэтому нашему поколению пишущих свойственна творческая «безотцовщина». Исключением были живые классики — Сергей Викулов и Анатолий Иванов. Первый поднимал молодых через журнал «Наш современник», второй — в основном с помощью библиотечки журнала «Молодой гвардии». А библиотечкой многие годы заведовал Игорь Жеглов, выпуская книгу в неделю — 52 книжки в год. Он был самым тёртым и опытным из молодых, тогда тридцатилетних членов редколлегии журнала-миллионника. Игорь был точен и деликатен в выражениях, но в кругу друзей мог быть откровенен до беспредельности. Он был доброжелателен, но мог поставить на место любого, кто так или иначе зарвался. В нём было очень развито мужское начало — сочетание мужественности и нежности, что, вероятно, особенно нравилось женщинам. Так или иначе, во всём облике Игоря чувствовался ранний и глубокий жизненный опыт. Впечатлял его взгляд, сочетавший в себе мудрость и юмор. Недруги считали этот взгляд лукавым, по-своему скрытным. Но взгляд этот как бы говорил окружающим: «Мужики, вы вправду понимаете мою мысль, или притворяетесь? С вами действительно можно говорить о сокровенном, о самом главном для меня и, кажется, для вас? Вы не обманете?». По долгу службы, если хотите, он был обязан быть в курсе многочисленных мнений и интриг в писательской среде. Но в этой хитрой науке Игорь не находил удовольствия и тяготился ею как неизбежным злом. При всей своей богатырской стати, сочетавшейся с благородным талантом поэта-мудреца, он опасался, что пропустит ложь окружающего мира в ту хрупкую сферу, которую можно назвать святая святых творчества. Опасался, что пошлость и интриганство, к сожалению, столь присущие писательскому миру, не преминут воспользоваться его рязанской открытостью, его объятиями, распахнутыми навстречу всему миру. Он прекрасно фотографировал. И кажется, в его фотографиях многое характеризует автора: видны и открытость характера, и стеснительная, но бесконечная любовь к родной земле, и пристальный, взыскательный взгляд художника, столь ощутимый в его поэтическом творчестве. На работе была и своя рутина, и своя дипломатия. Игорь превращал рутину в непрерывное творческое действо, давая новый ход мысли, находя новые краски, исходящие из существа самого автора. Даже раздражаясь, Игорь быстро обретал должную форму, и человек, вытянувший у него ещё один пучок нервов, уходил довольный, независимо от результата разговора. Во время распада редакции в конце 1991-го Игорь держался с редким достоинством, до последнего отстаивая своё детище — библиотечку. После себя Игорь Жеглов оставил шесть поэтических книг, множество публикаций, переводы, десятки песен, написанных на его стихи, пейзажи, натюрморты и необыкновенно точные и выразительные фотоэтюды… Будучи совсем больным, он на фоне стола, уставленного лекарствами, рассказывал анекдоты, говорил о своих планах, показывал фотоальбомы, вспоминал друзей и недругов. Оживлялся, надеялся, что выздоровеет, и всем видом своим напоминал охотника или рыбака, который вот сейчас расскажет тако-о-ое!.. Игорь Жеглов не прожил и сорока лет — срок небольшой. Но он остался в памяти читателей как человек необычный, своеобразный, творчество которого своей непреходящей ценностью и живым образным языком никого не может оставить равнодушным. Большой русский поэт Владимир Цыбин так написал об Игоре Жеглове: «Острое осмысление жизни, державная поступь метафоры отличает его поэзию… Игорь Жеглов — самобытный поэт, жаль, ушедший так рано. Но тот, кто уходит рано, — на нём печать Божья, он отмечен особой ускорительной силой самоосуществления. Вот почему его стихи поражают необычно вечной зрелостью мысли и чувства…». А строки в эпиграфе принадлежат вдове Игоря — Ольге Жегловой, всю жизнь прожившей в пятиэтажке рядом с площадью Славы. Светлый и отзывчивый человек, рано овдовевшая мать двоих красивых детей, которых растила одна после смерти мужа-поэта, Ольга участвовала в восстановлении православных святынь Балашихи, была мотором журнала «Балашиха: голоса сердец» и литературного клуба «Вдохновение»… К сожалению, и о ней приходится писать в прошедшем времени. Два года назад жизнь её вместе с матерью Людмилой Дмитриевной трагически оборвалась… Святослав Коновалов