Разная скорбь. Почему мир замечает только трагедии на Западе?
Трагедия на Шри-Ланке, где жертвами серии взрывов стали более 300 человек, не вызвала того же массового отклика, как, например, нападения террористов в Париже несколько лет назад или недавний теракт в Новой Зеландии. Люди не раскрашивают аватарки в цвета ланкийского флага, не пишут "Шри-Ланка, мы с тобой!" в соцсетях, хотя масштаб трагедии практически на порядок больше того, что произошло в Крайстчерче. Пример со Шри-Ланкой — один из многих подобных. Почему же так происходит? Иерархичность мира и его восприятия Причина в том, что наш мир до сих пор устроен иерархически и в течение долгого времени люди имеют дело с западоцентричной картиной происходящего на планете. Запад находится во главе угла, а все остальные культуры и цивилизации определяются близостью или удаленностью от этого центра. Безусловно, такая картина мира — несправедливая. Однако она сложилась и воспроизводится. Задача тех стран, которые не имеют отношения к Западу, постараться исправить эту ситуацию, чтобы мир в сознании людей выглядел многоцентричным — таким, какой он и есть на самом деле. Очевидно, что трагические события, происходящие на Западе, получают чрезмерно широкое освещение. В то же время трагедия на Шри-Ланке — одна из тех, что произошла за пределами стран западного ареала, чем и продиктовано относительно небольшое внимание к более чем реальной человеческой трагедии с многочисленными жертвами. Западоцентричность современного мира проявляется и в том, что существующие глобальные СМИ — это СМИ стран Запада. Именно они задают новостную повестку и диктуют то, как освещаются события. Нечужая культура вне национальных границ Однако было бы неверно видеть в любой реакции на события, связанные с Западом, проекцию его мощи. Определенные памятники (или происшествия) существуют (случаются) далеко за пределами национальных границ какой-либо общности, но тем не менее становятся частью культурной памяти этой группы людей. Нотр-Дам относится как раз к числу таких памятников. Будучи одним из символов Франции, собор стал частью высокой культуры России, так как после Петра I российская культура развивалась в тесном диалоге с культурами Запада. В этом смысле Нотр-Дам нам не чужой, и поэтому тот отклик, который вызвал пожар в соборе среди россиян, вполне объясним. Для нас не являются чужими и другие памятники, расположенные еще дальше от наших границ, чем Нотр-Дам. Это относится, например, к античному храму в сирийской Пальмире, который был разрушен террористами. Раньше его изображение находилось на обложках советских учебников истории, и школьники в СССР начинали изучение всемирной истории с этой картинки. Собственное достояние Нет ничего зазорного в том, что элементы других культур становятся составной частью нашей культурной и исторической памяти, нашего взгляда на мир. Однако недопустимо и подлежит осуждению то, что часто внимание к чужому заслоняет свое собственное достояние. Это, к сожалению, происходит достаточно часто. В соцсетях и СМИ на фоне того резонанса, который вызвал пожара в Нотр-Даме, стали вспоминать про церковь XVIII века в Кондопоге, памятник деревянного зодчества, сгоревший в августе прошлого года. Это не вызвало даже близко той реакции среди россиян, какая последовала за пожаром в парижском соборе. Конечно, известность Нотр-Дама многократно превосходит известность той церквушки, и по своему резонансу эти события несопоставимы. Но для нас случившееся с русской церковью — тоже важно. В каждой стране должна быть своя шкала ценностей, а значимость культурных объектов всегда субъективна. Это правильно, так как здесь не может быть объективистского подхода. Ведь для каждой общности естественно считать себя центром, точкой отсчета. Думаю, постепенно в умах людей будет укрепляться более адекватная картина мира, восстановится центральное место национальной культуры в мировосприятии того или иного общества. Это связано с тем, что мир в последнее время меняется — он становится полицентричным. Почему россиянам интереснее Запад? В России западоцентричная картина мира достаточно широко распространена, и многие россияне откликаются на события, важные для Запада, охотнее, чем на происходящее в своем Отечестве. При этом такое мировоззрение доминирует в сознании не большинства россиян, а достаточно ограниченной, но влиятельной части нашего общества. Западоцентричная картина мира свойственна многим, если не большинству тех, кого раньше причисляли к интеллигенции, — людей, которые создают тексты и образы или, по крайней мере, их воспроизводят. В советский период мы отошли от западоцентричного мировосприятия, которое было характерно для русских образованных людей в конце XIX — начале XX века. Однако оно восстановилось в позднесоветский период и в постсоветское время. Наверное, оно снова вернулось к нам, потому что Россия, перестав быть частью СССР, перестала воспринимать себя самостоятельным центром мира. В постсоветский период главным лозунгом были слова о "необходимости воссоединения с цивилизованным человечеством", под которым понимался, конечно же, Запад. Такое мировосприятие и тесно связанная с ним политика привели к внутреннему кризису и большим потерям: мы оказались на пороге потери самих себя. Однако в конце 1990-х годов произошел перелом, и мы постепенно выходим на траекторию суверенного, то есть самостоятельного, развития. Стараемся двигаться вперед в соответствии со своими потребностями, руководствоваться собственным разумением о том, что для нас хорошо, а что плохо. Но для того, чтобы успешно продолжать развиваться самостоятельно, необходимо закрепить этот вектор, нужно сделать шаги, которые мы пока не сделали, — нам необходима национализация нашего мировоззрения. Это звучит непривычно, но мировоззрение россиян должно стать россиецентричным. Это можно проиллюстрировать словами, сказанными какое-то время назад Владимиром Путиным о том, что это не Россия находится между Европой и Азией, а Европа и Азия расположены по обе стороны от России. Такая россиецентричность будет естественной, правильной и справедливой. Но добиться этого будет непросто.
