«Или ты меняешься под влиянием внешних и внутренних факторов, или ты погиб»

Сергей Оганович, все чаще мы слышим слово «деглобализация». В январе в Давосе о ней говорил министр Максим Орешкин, потом о такой тенденции высказывался глава Сбербанка Герман Греф. В чем ее суть? — Деглобализация показывает нам, что обострились межстрановые, межблоковые, национальные и этнические противоречия. Отдельные страны вырвались вперед в развитии. Другие стоят на месте. Каждый старается выжить самостоятельно, в том числе элиты государств. Каждая страна пытается увеличить экспорт на чужие рынки – свой рынок узок даже для себя, поэтому пытаются туда не пустить иностранцев. В рамках стратегии глобализации рынки были открыты. Это способствовало росту мировой экономики. Теперь внутренние рынки закрываются на основе различных искусственных ограничений, чтобы помочь местным производителям реализовать выпускаемую продукцию. Как в такой ситуации действуют страны с высокими экономическими показателями? — Каждая страна пытается закрыть все лазейки на границе или придумывает какие-то ограничения, как это делают, например, США, создающие политические условия применительно к Ирану и вводящие санкции по отношению к России. Более сильные в экономическом аспекте страны (прежде всего США) начали торговые войны. Один из примеров, опять же, – США против Китая. Аналогично Великобритания «воюет» с Европой. Внутри Европы идет перманентный процесс переманивания кадров и инвестиций. Газовое противостояние с Украиной – это чистая политика. Лидер по деглобализации – США. Политика президента Трампа направлена на реализацию интересов США без оглядки на ВТО. Ранее Китай за счет низкого курса юаня добился колоссального экспорта своей продукции и самых больших золото-валютных резервов в мире. Как, на ваш взгляд, новая тенденция повлияет на структуру российского рынка и российской экономики в целом? — Санкции по отношению к России приводят к тому, что газопроводы приходится строить за свой счет, без иностранных кредитов. Формируются неравные экономические отношения. Действия Китая обычно тихие, но эффективные: например, КНР защищает свой рынок за счет пошлин. Россия от санкций в большей степени в проигрыше, так как от нашего газа и нефти мир зависит несущественно – есть много других экспортеров. Даже Китай будет завозить сжиженный газ из США (один только «Шеврон» планирует в два раза увеличить добычу, а «Эксон» – на 80 %). Фактически у нас есть единственный экспортный продукт – это титан, который используется для производства американских и европейских самолетов, и для его поставок у Запада нет эффективной замены. Очень важно для России перейти на модель экономического роста за счет раскрытия внутренних резервов импортозамещения, развития человеческого капитала и качества жизни. Сегодня все больше говорят о стратегиях развития несырьевых отраслей. В свете деглобализации это, безусловно, важно, но пока четких планов, похоже, нет. Как вы думаете, какие методы помогут простимулировать развитие несырьевого сектора экономики? — Главное – инвестиции. Для реализации указов президента Владимира Путина и достижения целей по увеличению ВВП России до 2025 года на 50 % необходимо начать программу форсированных инвестиций – порядка 10 % роста в год до 2025 года. По расчетам академика А.Г. Аганбегяна, для этого необходимо привлекать около 30–35 млрд долларов инвестиций ежегодно. В этом случае можно обеспечить технологическое перевооружение машиностроения, приборостроения, авиационной и судостроительной промышленности, энергетики, легкой и пищевой промышленности. Например, средний КПД наших ГРЭС – 33 %. Их перевод на парогазовые установки повысит эту эффективность до 60 %. Надо полностью реконструировать старые или построить новые здания и сооружения, установить новое оборудование для осуществления этой масштабной задачи. Для этого можно использовать инвестиционный кредит из резервов, которые есть у государства. При этом инвестиционный кредит можно давать в пределах 5 % годовых. Окупаемость инвестиций может быть в пределах 5–7 лет. Почему в таком случае не предоставлять средства на эти цели на безвозмездной основе? Ведь речь идет о стратегических задачах. — У нас средств для инвестиций на безвозмездной основе фактически нет, но средства имеются для предоставления кредита на возмездной основе. Например, при кредите в 30 млрд долларов на пять лет на пятый год начнется возврат кредита, и опять будут генерироваться деньги. Стратегия обновления фондов может быть реализована через ускоренную амортизацию: например, если средний срок эксплуатации оборудования сократить с 14 до 8 лет, то за 15 лет все оборудование станет новым, существенно более производительным. Будет обеспечен рост производительности труда. Для самолетостроения, кораблестроения окупаемость будет примерно 10–12 лет, но это будет позволять нам успешно решать стратегическую задачу по возрождению тех отраслей, которые в советское время были флагманами отечественной индустрии. То есть необходимо вернуться к опыту прошлого? — Нет, не нужно копировать то, что было. Принципиально важно, что возрождение экономики будет на новой материально-технической базе. Это новые отрасли, которые уже будут вписаны в цифровую экономику, с новыми технологиями, где автоматизировано производство, и так далее. Что в таком случае принципиально важно развивать? Какие отрасли нуждаются в инвестиционных поступлениях в первую очередь? — Одна из идей – это развитие нефтехимии. Это огромная перспектива, потому что все сырье у нас есть. Мы просто гоним его на Запад самым простым образом, как отсталая страна. Естественно, нужно развивать те отрасли, которые позволяют обработать эту продукцию. Очень важно обратить внимание на инфраструктуру. При императоре Николае II дорог строилось больше, чем сейчас. При строительстве дорог выгоднее брать консультантов и подрядчиков из Германии, которые намного эффективнее и с меньшими затратами умеют строить эти дороги. Для крупных инфраструктурных проектов кредиты могут быть 3 % годовых на 20–25 лет. Надо ориентироваться на опыт Китая, который за последние годы смог построить 20 тысяч километров дорог высокого класса. У нас очень большие резервы в области улучшения бытовых условий жизни граждан. Более 21 % жилого фонда даже не имеет канализации до сих пор. Колоссальное отставание по сравнению с передовыми странами. Последние решения, которые принимает правительство, безусловно, приведут к тому, что рост стоимости жилья произойдет в пределах 30 %. И если мы достигли объемов строительства в 85 млн квадратных метров в год, то при росте цен они сократятся до 75 миллионов, а далее и до 70 миллионов. Между тем задачи, поставленные президентом страны Путиным, как раз противоположные – существенное увеличение объемов строительства жилья, для того чтобы можно было обеспечить комфортные условия жизни для большинства людей в нашей стране. Невероятная ситуация сложилась в Санкт-Петербурге: там 450 тысяч человек до сих пор живут в коммуналках. Представляете? В коммуналках содержат семью, детей. На ваш взгляд, какие секторы экономики, отрасли, наоборот, наиболее перспективны в современных реалиях и почему? — Во-первых, это IT. Наши соотечественники работают в самых известных в мире компаниях, в Калифорнии, в Лондоне. Было время, когда мы экспортировали больше IT-продукции, чем Индия. Теперь у них уровень экспорта находится на уровне 130 млрд долларов, у нас – всего 10 миллиардов. И это еще при том, что наш экспорт за последнее время вырос с 3 млрд долларов. И тут для развития нужны налоговые преференции. Однако как только эта отрасль начала подниматься, у нас тут же появились попытки ужесточить налоговую нагрузку. Разве сейчас IT-сектор испытывает дополнительную налоговую нагрузку? — Вырос НДС, и это абсолютно негативно отразилось не только на IT-секторе, но и на всем бизнес-климате в стране. Кругом начинается повышение цен. К тому же влияет неустойчивость экономики. Нельзя исключать внешние факторы в виде санкций. Бизнес, находясь в ожидании чего-то неприятного, не хочет инвестировать. Если бы государство давало какие-то льготы и кредиты, возвратные деньги, то ситуация изменилась бы. Идеология поддержки экспорта самая простая и самая разумная: вам и мне должно быть выгоднее экспортировать, чем продавать на местном рынке. На нем мы так и так будем продавать, потому что он у нас здесь. А внешний рынок – совсем другое дело. Нужно, чтобы по кредитам под экспорт были более низкие ставки и чтобы инвестиции под будущий эксперт облагались пониженными налогами. Это послужит стимулом для бизнеса для приобретения нового оборудования. На покупку такого оборудования тоже нужны специальные условия. Еще особый момент – откуда взять кадры? Кадры нужны и для IT-отрасли. Нужно выработать стратегию ускоренной подготовки специалистов. Например, создавать факультеты информационных технологий в ведущих вузах, чтобы в достаточно короткие сроки появилось большое число специалистов и они могли создавать, вписываться в стартапы, малые и средние компании, чтобы было массовое движение в эту сторону. Это поддержит стратегию цифровизации экономики, где мы достаточно сильны. Какие еще сферы перспективны, кроме IT? Например, все в последнее время говорят о диверсификации ВПК. — Во-первых, нужно развивать военно-промышленный экспорт, но эти заводы могут производить, действительно, и мирную продукцию. В частности, по линии станкостроения – станков не хватает. На наших военных заводах могут строиться совместные предприятия или по лицензии выпускаться станки, но только для мирных целей. Это огромное поле деятельности. Для этого нужно создать соответствующие условия для заводов, чтобы им было выгодно выпускать такую мирную продукцию. Конечно, у нас, помимо ВПК и IT, приоритетной отраслью остается сельское хозяйство. Сейчас экспорт пшеницы достиг 25 млрд долларов, но тут еще есть очень много возможностей. Это, в первую очередь, увеличение объемов выращивания и экспорта пшеницы твердых сортов. Ее цена существенно более высокая. У нас есть возможности по увеличению экспорта мяса кур – это тоже большой успех, мы наладили экспорт этого продукта в последние годы. Сильно увеличилось производство свинины, подсолнечник пользуется большим успехом, а также масло рапса, соя. Это сферы, где у нас есть возможности для наращивания экспорта за счет сельхозугодий и климатических возможностей. Будет ли в свете новых экономических тенденций меняться бизнес-образование? И если да, то как? — Развитие бизнес-образования – это часть стратегии развития человеческого капитала нашей страны, включая образование в целом, науку и здравоохранение. Как мы говорим на занятиях, или ты меняешься под влиянием внешних и внутренних факторов, или ты погиб. Если речь идет о бизнес-образовании как части общей системы функционирования национальной экономики, то и к нему относятся эти слова. В чем выражаются изменения? Это у всех на языке – цифровизация. В передовых странах десятки миллиардов долларов инвестируются в образовательные проекты, существующие в различных онлайн-формах. У нас это раньше называлось просто «дистанционное образование». Теперь же появились различные вариации названий. Материал становится более доступным, действует эмоционально: есть картинки, графики. Можно самостоятельно осуществлять манипуляции с этим материалом, проводить дополнительные расчеты. Студент имеет доступ к учебным материалам для самостоятельного изучения в любой точке мира. При этом он может общаться онлайн с тьюторами практически в любое время. Например, на основе договора с Лондонским университетом мои студенты, находясь в Москве, смогут участвовать в программе Supply change management и при успешной учебе получат диплом Лондонского университета. В эту дистанционку будут интегрированы очные сессии. Сначала студенты будут все досконально изучать, а потом их знания будут проверять. Обычно при дистанционном обучении контроль знаний более строгий, чем при очном обучении. Новые образовательные программы требуют инвестиций и колоссальных затрат времени. Например, я несколько раз участвовал в записях дистанционных курсов. Это новая форма подачи содержания курса: раньше ты был просто преподавателем, теперь надо быть еще и артистом – надо следить в большей мере за эмоциональным воздействием, движением тела, мимикой лица, все это имеет значение. Нужны харизматичные преподаватели, которые способны вписаться в «цифровое» образование и не боятся веб-камеры. Должен ли при этом меняться сам контент? Или стандартные вузовские лекции не утратили ценность в цифровую эпоху? — Контент тоже, безусловно, должен меняться. Он должен быть приспособлен для нового типа человека, который вырос уже в «цифре». Он не хочет читать длинные тексты, не хочет слушать длинную лекцию. Нужно как-то компоновать информацию, чтобы было коротко, четко и ясно, чтобы студент мог использовать материалы для решения прикладных задач. Это настоящая революция и вызов классическому университету. Имея планшет или телефон, можно найти необходимую литературу даже без библиотеки. Теперь университеты и бизнес-школы начинают конкурировать с множеством частных структур: с консалтинговыми компаниями, с учебными центрами, с корпоративными университетами и негосударственными бизнес-школами. Каковы перспективы у классического образования? Что лучше – сходить в университет и послушать профессора, задать ему наводящие вопросы или посмотреть обучающее видео? — Классическое образование не исчезнет, но будет дорого стоить. Тот, кто хочет заниматься обучением лицом к лицу с профессором, желает оказаться в аудитории с такими же заинтересованными людьми, – это будет особый товар, особый продукт. Но по программе, допустим, MBA крайне важна коммуникация, совместное рассмотрение проблем, решение кейсов, групповые и ролевые игры. Особо важно в процессе обучения меняться идеями, обсуждать лучшие практики. Дистанционное образование будет доступным, сейчас становятся очень популярными массовые открытые онлайн-курсы (МООК), которые предлагаются лучшими университетами мира. Российские университеты тоже вовлекаются в эту глобальную образовательную революцию. В наши учебные программы высшего и дополнительного образования мы уже давно интегрировали дистанционные модули. К вам приходят не только молодые абитуриенты со школьной скамьи. ВШКУ – это еще и второе высшее, и различные программы для управленцев. Чем бизнес-образование может помочь уже состоявшемуся руководителю? — Самая массовая группа слушателей идет на программу МВА-мастер делового администрирования. Это выпускники программ высшего образования, имеющие опыт работы не менее трех лет. Их цель – приобрести управленческие навыки, глубже освоить менеджмент, маркетинг, финансы компании, установить деловые связи с коллегами. Мы 25 лет занимаемся разработкой и реализацией программ МВА, ЕМВА и DBA. Наша отличительная особенность – трансформация лучших практик менеджмента, основанных на раскрытии таланта и способностей сотрудников в практику работы компаний наших слушателей. В частности, мы уделяем повышенное внимание развитию управленческих навыков на основе методов делегирования полномочий и ответственности компетентным сотрудникам. А есть более старшие возрастные группы? — Да, это программа Executive MBA, то есть МВА для руководителей. Это очень популярная программа для людей из реального бизнеса, у которых есть семь и более лет опыта управления собственным бизнесом или работы на высших управленческих должностях. Одними из первых в России 15 лет назад мы открыли программу «Доктор делового администрирования» для слушателей с десятью и более годами опыта работы. В программе DBA многие имеют два высших образования или степень кандидата наук. Это люди, которые добились успеха, но теперь они хотят обобщить свой жизненный и управленческий опыт, наметить пути движения дальше. У нас есть слушатели, которые приходят учиться в возрасте 55 лет и старше. После учебы на DBA некоторые слушатели этой программы находят в себе силы и желание открывать и реализовывать новые успешные социально ответственные проекты на локальных и глобальных рынках, хотя уже имеют многолетний опыт управления бизнесом.Фото: ФедералПресс / Виктор Вытольский