Как в Атлантическом океане спасали атомную подлодку К-19

10 марта 1972 года в Атлантическом океане была проведена уникальная операция по спасению первой советской атомной подводной лодки К-19, которую моряки прозвали «Хиросимой». На глубине 120 метров на субмарине начался пожар. Экипажу удалось поднять судно на поверхность, однако оно стремительно теряло плавучесть. Трое спасателей, рискуя жизнью, высадились с вертолёта на рубку тонущей К-19 в условиях штормового ветра и шестиметровых волн и обеспечили подачу воздуха в цистерны главного балласта. Технический руководитель операции Юрий Сенатский был одним из трёх смельчаков, которые предотвратили затопление лодки. В интервью RT контр-адмирал в отставке рассказал подробности того инцидента. Юрий Сенатский свой первый орден Красной Звезды получил в звании младшего лейтенанта в 1944-м — за мужество и героизм, проявленные при высадке морского десанта на балтийские острова Эзель и Даго. Вторым таким орденом его наградили уже в марте 1972-го — за спасение в Атлантическом океане атомной подлодки (АПЛ) К-19, на которой во время возвращения с боевой службы произошёл пожар. Замначальника инспекции безопасности водолазных работ аварийно-спасательной службы (АСС) ВМФ СССР капитан 1 ранга Сенатский вместе с двумя матросами-добровольцами спустился на всплывшую субмарину с вертолёта по тросовому трапу. Это уникальное десантирование произошло в условиях шторма, при сильном ветре и шестиметровых волнах. Срочная командировка Юрий Сенатский живёт в небольшой двухкомнатной квартире на первом этаже пятиэтажки неподалеку от ВДНХ. Хозяину в этом году исполнится 95 лет, но выправку флотского офицера годы у него не отняли. Сенатский вспоминает, что он в конце февраля 1972 года на полуострове Рыбачий командовал операцией по снятию с камней выброшенного на берег судна СС-44. «Внезапно персонально за мной из Североморска прислали вертолёт, — рассказывает Юрий Сенатский. — Сразу понял, что где-то очень нужен мой опыт спасателя». В 1969-м по разработанному Юрием Сенатским техническому проекту впервые в мире с глубины порядка 200 метров была поднята затонувшая подлодка С-80. По словам Сенатского, ему в штабе Северного флота дали короткий приказ: срочно прибыть на борт спасательного судна «Бештау», задачу объяснят там. Судно отчалило от пирса, а через несколько часов с подошедшего катера на «Бештау» поднялся заместитель главкома ВМФ СССР адмирал Владимир Касатонов. «Касатонов нам сообщил, что в районе Ньюфаундленда в аварийном состоянии всплыла атомная подводная лодка К-19. Есть погибшие. Наши гражданские суда пытаются взять подлодку на буксир, но безуспешно, — вспоминает Юрий Сенатский. — И сначала Владимир Афанасьевич обратился ко мне: «Я имею положительные рекомендации о вас как спасателе, поэтому вы назначены техническим руководителем операции. Что нужно будет сделать и какое спецоборудование есть на спасательном судне «Бештау»?» Об оснащении я доложил, а о техническом проекте сказал, что можно будет говорить о нём только прибыв в район работ: пока очень мало информации о состоянии К-19 после аварии. С Касатоновым мы ещё много говорили во время длительного перехода, более внимательного и дотошного к деталям собеседника я в жизни не встречал». Несчастливая подлодка В 1954 году у США появилась первая атомная субмарина — «Наутилус». В 1958 году она начала регулярное подводное патрулирование. В Советском Союзе срочно готовили ответ. 11 октября 1959 года была спущена на воду К-19, первая советская атомная подводная лодка, вооружённая баллистическими ракетами Р-13. Однако многие конструктивные и производственные недостатки лодки пришлось исправлять военным морякам уже в ходе эксплуатации. На Северном флоте К-19 прозвали «Хиросимой». Трагедии начали преследовать эту АПЛ ещё до спуска на воду. А на самой церемонии традиционная бутылка шампанского не разбилась с первого раза — примета очень плохая. Пока строили подводный корабль, погибли несколько рабочих. Затем при погрузке ракет был насмерть придавлен крышкой шахты матрос. 12 апреля 1961 года К-19 чуть не столкнулась с американским атомным первенцем «Наутилусом». После резкого манёвра, уйдя на глубину, наша подлодка «поцеловалась» со дном, но повреждений, к счастью, не получила. Страшная трагедия на К-19 произошла 4 июля 1961 года. Из-за разрыва импульсной трубки между напорной линией и датчиками произошло падение давления в первом контуре кормового атомного реактора подлодки. Это могло привести к масштабной утечке радиоактивного топлива, а то и к ядерному взрыву. Советские подводники сумели предотвратить катастрофу мирового масштаба, оперативно смонтировав нештатную систему аварийного охлаждения ядерной силовой установки. Восемь членов экипажа, получив смертельные дозы радиации, погибли. Многие моряки были облучены. После дезактивации, ремонта и замены реакторного отсека подлодка продолжила боевую службу. Через 8 лет новое ЧП: 15 ноября 1969 года К-19 в подводном положении столкнулась с подводной лодкой ВМС США Gato. Пожар на глубине 120 метров «Пока шли к месту аварии, поступало все больше информации о случившейся катастрофе, — продолжает рассказ Юрий Сенатский. — Походному штабу стало известно, что 24 февраля при возвращении на базу с боевой службы на глубине 120 метров в девятом отсеке К-19 возник пожар. Масло из-за разгерметизации трубопровода гидравлики попало на разогретую поверхность фильтра. Огонь пережёг находившиеся рядом силовые кабели и трубопровод воздуха высокого давления. Возник объёмный пожар. Моряки начали героически бороться с огнём, но девятый, а за ним и восьмой отсеки выгорели полностью. К-19 поднялась на поверхность, но самостоятельно двигаться не могла. Не могли взять её на буксир и подоспевшие к месту трагедии первыми корабли Черноморского флота: в Атлантике бушевал сильный шторм». На лодке погибли 28 человек. Еще 12 подводников находились в десятом отсеке. Вызволить их силами экипажа было невозможно: не было технических средств, чтобы преодолеть загазованные отсеки, в которых после пожара сохранялась, к тому же, крайне высокая температура. «Корабельная группа Северного флота подошла в район 10 марта 1972 года, — продолжает Юрий Константинович. — Созерцание картины в оптимизм не погружало. Шторм стих, но сильный ветер гнал большие волны. Рубка аварийной К-19 то поднималась на шесть метров вверх, то вовсе пропадала из виду. К тому времени флотские вертолётчики — вот, кто настоящие герои! — уже сняли с лодки большую часть экипажа, на борту оставалась аварийная команда во главе с командиром корабля капитаном 2 ранга Виктором Кулибабой. Он доложил адмиралу Касатонову о ситуации на подлодке». Критический максимум: полтора-два часа Заблокированные в десятом отсеке 12 подводников были живы. Без еды, практически без питьевой воды и воздуха, в кромешной темноте, при температуре не превышающей температуру воды за бортом (3-4 градуса) они ожидали спасения. Но хуже было другое. «Кулибаба доложил Касатонову, что лодка катастрофически быстро теряет плавучесть, — рассказывает Юрий Константинович. — Из цистерн главного балласта при каждом подъёме-спуске на волнах вытравливается воздух. А своя компрессорная установка на обесточенной лодке, естественно, не работала. Сели мы походным штабом, все опытные моряки, посчитали на бумажке. По расчетам выходило, что К-19 оставалось на жизнь максимум 1,5—2 часа. Потом она неминуемо уйдёт на океанское дно — вместе с 12-ю моряками, отрезанными от белого света в десятом отсеке, и с аварийной командой, там человек 15 было. Адмирал Касатонов посмотрел на меня. Сказал: «Убейтесь, но надо лодку спасти». По словам Сенатского, техническое решение, которое могло оставить К-19 на плаву за столь короткий временной промежуток, было одно: подать на борт сжатый воздух со спасательного судна «Бештау». Для этого надо доставить на терпящий бедствие подводный корабль воздушные шланги. Корабли это сделать не могли, ведь до этого все попытки завести буксирные концы закончились неудачно. «Погода была абсолютно нелётная, а корабли сильно подбрасывало на волнах. Адмирал Касатонов вышел в эфир открытым текстом и сказал слова неуставные: «Уважаемые пилоты! Всё понимаю, но если среди вас есть добровольцы рискнуть жизнью, срочно жду согласия на вылет. Добровольцы нашлись»,— говорит Сенатский. Самому Сенатскому адмирал приказал в экипаже «Бештау» найти пару толковых матросов, которые смогут подсоединить штуцеры воздушных шлангов для продувки цистерн главного балласта подлодки. Он нашёл двух смельчаков и вызвался полететь вместе с ними сам. «Я же опытный спасатель, а они были просто мальчишки», — коротко объясняет он решение, которое принял 47 лет назад. «Искусственное дыхание» Рост у Юрия Сенатского, как он сам шутит, «без пяти два», поэтому в прилетевший с противолодочного крейсера «Ленинград» вертолёт он поместиться попросту не смог. В кабине полетели матросы, а капитана 1 ранга подвесили на закрепленном к «вертушке» тросе. «Болтало меня сильно, но, благо, лететь было недалеко, — вспоминает Сенатский. — Пока летел, думал: как же нас на рубку лодки высадят? Но пилот, майор Николаев, оказался мастером. Зависнув над подлодкой, его вертолёт начал повторять скачки лодки на волнах. Лодка вниз — и вертолёт на столько же метров вниз, вверх корабль подбрасывает — и воздушная машина повторяет этот маневр. В общем, перебрались мы с матросами на рубку К-19, спустились в неё. А там возникла проблема: командир лодки наотрез не пускает нас на палубу. Его можно было понять: он боялся, что нас непременно смоет за борт, и не хотел, чтобы потом в уголовном деле (ведь обязательно будет заведено по факту аварии и гибели людей) приписали бы к уже погибшим 28 морякам ещё и три наших трупа. Пришлось простым флотским языком объяснить ему, кто старше по званию». Сенатский вспоминает, как, обвязавшись бросательными концами, они выждали, пока лодка взлетела на волну, и рванули от рубки к люку, на котором большими белыми буквами было написано АСО — аварийно-спасательное оборудование. До наката очередного водяного вала успели даже пристегнуться к палубным шпигатам карабинами. «Цепочка от карабина — 0,7 метра, и чувствую я, что лодка с каждой новой волной всё глубже под моими ногами погружается, реальное такое ощущение, что бездна лодку затягивает, — говорит Сенатский. — Страха — ноль, только осознание, что надо обязательно успеть. А матросики мои были роста невеликого, и их, цепями к шпигатам прикованных, начало накрывать с головой. Пришлось перецепить их карабины к поясу своего десантного костюма». Волны накрывали спасателей с головой, но как только вода уходила, все трое быстро и слаженно откручивали гайки-заглушки с трубопровода главного балласта. «Только присоединили штуцера, как стало слышно, что от компрессора «Бештау» уже пошёл воздух для продувки балласта на К-19, — рассказывает Юрий Сенатский. — Успели! А с вертолёта уже опускали трапик. Матросы вновь взобрались в кабину, а я опять полетел на подвеске. Как же долго потом не мог разжать пальцы». «Не имею права обрекать людей на верную смерть» Аварийная подлодка была спасена от затопления. Троим измученным спасателям налили по кружке спирта и отправили спать. Но уже через пару часов Сенатского растолкал посыльный: вызывал замглавкома ВМФ СССР. «В каюте Касатонова собрался весь походный штаб. Адмирал протянул Сенатскому текст телеграммы в Москву. Там написано, цитирую не по тексту, а по сути: «Плавучесть лодки обеспечена, учитывая чрезвычайно высокую ценность объекта, прошу разрешить форсированную буксировку», — рассказывает Юрий Константинович. — Под документом должны поставить подписи все члены штаба. Первым я как технический руководитель спасательной операции. Говорю: товарищ адмирал, я завизировать не могу. На лодке остаются заблокированными 12 человек. Жить им в таких условиях, как считают медики, не более 2—3 суток. Буксировка займет значительно больше времени. Как старый спасатель, не имею права обрекать людей на верную смерть». Реакция Касатонова была резкой, вспоминает Сенатский. По его словам, адмирал сказал, что подводная лодка очень дорого обошлась советскому народу, а сам он не привык работать с офицерами, не разделяющими его точку зрения. «Мне было приказано сдать дела и утром перейти на борт плавбазы «Магомет Гаджиев». Сказал «Есть!», вышел, — говорит Юрий Сенатский. — Сижу в каюте, настроение сами понимаете какое. Через пять минут заходит другой член штаба операции, контр-адмирал Дмитрий Михайлович Комаров. Мне, говорит, тоже приказано на «Гаджиева». Ещё пять минут прошло, и к нам присоединился политработник контр-адмирал Анатолий Кузьмич Носков». Только один офицер из штаба экспедиции подписал в тот вечер телеграмму в Москву. «Утром следующего дня меня вновь вызвали к Владимиру Касатонову. Он молча протянул телеграмму главкома ВМФ адмирала флота Советского Союза С.Г. Горшкова. Там было сказано: «Министр обороны удовлетворён успешным восстановлением плавучести лодки. Следующей первоочередной задачей считаем спасение подводников десятого отсека. Горшков. Касатонов сказал, что просит не держать зла за вчерашнее, — вспоминает Юрий Сенатский. — И мы начали выполнять распоряжение главкома». Под началом Сенатского, с привлечением многих специалистов, был разработан технический проект операции по вызволению заблокированных в десятом отсеке подводников. Едва живых, с повязками на глазах (за три недели в темноте глаза отвыкли от света) флотские спасатели их вынесли на руках в безопасную зону, а затем переправили в лазареты надводных кораблей 18 марта 1972 года. «Вторым днём рождения для этих ребят стал День Парижской коммуны, так уж совпало, — улыбается Юрий Константинович. — Несчастную «Хиросиму» потом спокойно отбуксировали к родным берегам».