"Здесь психиатр — бог". Как суды признают людей невменяемыми

МОСКВА, 4 мар — РИА Новости, Ирина Халецкая. Москвичка Ольга Богданович второй год пытается доказать, что ее престарелую мать безосновательно признали недееспособной. Ольга не сомневается: судья взялся за рассмотрение дела, поверив в клевету старшей сестры. Та сначала вызвала бригаду медиков якобы из-за суицидальных мыслей матери, а потом сообщила, что мать ходит по помойкам и нападает на людей, утверждает Ольга. В итоге престарелую женщину объявили психически нездоровой. У понятия "психическое расстройство" пока нет законодательного определения. Это создает проблемы при рассмотрении дел, ведь суд полностью доверяет специалистам, практически не учитывая мнения сторон. "Накинулась с топором" Ольга Богданович и ее 91-летняя мать Анна Николаевна проживают в трехкомнатной квартире в Москве (все имена изменены по просьбе героини). Ольга рассказала РИА Новости, что часто бывает в командировках за границей, поэтому наняла двух сиделок, чтобы они круглосуточно следили за пенсионеркой. Анна Николаевна — инвалид первой группы по общему состоянию и страдает болезнью Паркинсона. Когда-то она преподавала русский язык и литературу — сначала в школе, потом в вузе. В 1941 году защищала Москву: тушила зажигательные бомбы на крыше дома, рыла окопы. Сейчас ветеран фактически не перемещается по квартире, почти ничего не видит, однако находится в сознании. Ольга считает, что, несмотря на ее частое отсутствие, она обеспечила матери достойную старость: помимо сиделок, последние два года к Анне Николаевне регулярно ходит массажист (разминает, чтобы не образовались пролежни), раз в три месяца — парикмахер. У Анны Николаевны есть еще одна дочь — Марина Кондратьева, она живет отдельно. По словам Ольги, сестра с матерью почти не общается и никак не помогает. Кроме того, последние несколько лет они конфликтуют из-за раздела имущества. "В общей собственности с Мариной и мамой был дачный участок и дом, в котором мы жили еще в советские годы. В 2005-м сестра построила там коттедж и отмежевала часть общего участка. Однако сделала это без нашего согласия, прихватив на территорию и дом. В 2016-м, когда мы перестали выезжать с мамой на дачу из-за ее обездвиженности, Марина выкинула оттуда все вещи: мол, мама туда все равно больше не приедет. Пошел захват нашего имущества, и мы подали в суд", — объясняет Ольга. В 2018-м действия Кондратьевой признали незаконными, суд потребовал снять участок с кадастрового учета (копия решения есть в распоряжении редакции). Однако 19 января 2017 года, когда земельный спор только рассматривался в суде, а Ольга была в очередной командировке, старшая сестра вызвала домой к Анне Николаевне бригаду скорой психиатрической помощи. "Бригада психиатров не приедет, если вы скажете, что у вас болит голова. Поэтому Марина сообщила, что мама хотела прыгнуть с балкона. Сестра утверждала, что у мамы галлюцинации, что она якобы агрессивна, дерется с сиделками. То, что мама фактически слепая и уже несколько лет не ходит, психиатров почему-то не заинтересовало. Маме дали какие-то препараты. У нее замедлилась речь, она перестала понимать, что с ней происходит, вскоре отключилась", — вспоминает Богданович. По ее словам, Анна Николаевна сутки не могла проснуться, "ходила под себя", вероятно, под действием этих препаратов. "Первые ее слова после пробуждения: "Они сказали, что я хотела прыгнуть с балкона", — описывает ситуацию собеседница. Каких-либо документальных подтверждений о приезде бригады Ольга в квартире не нашла, только капли галоперидола, противопоказанного пациентам с болезнью Паркинсона. Районный врач-психиатр из психоневрологического диспансера (ПНД) Алексей Мотов пришел освидетельствовать пенсионерку 26 января. Ольга говорит, что он только выписал лекарства для улучшения памяти и один антидепрессант. Никаких сильнодействующих препаратов для лечения психиатрических расстройств врач не назначал (копии рецептов имеются в распоряжении редакции). "Позже сестра, пользуясь моим отсутствием, снова привела врача-психиатра Владимира Болдырева из отделения интенсивной психиатрической помощи психиатрической больницы имени Ганнушкина (ОИПП). Я изучила закон "Об оказании психиатрической помощи": передать пациента под наблюдение из ПНД в ОИПП можно только после заключения комиссии врачей. Этого не было", — продолжает младшая дочь. Были и другие попытки Марины проникнуть в жилище матери. В итоге 8 февраля 2017-го Богданович договорилась с участковым, чтобы вход в квартиру для старшей сестры закрыли. Два ответа одной рукой Тогда Кондратьева подала в суд ходатайство о признании матери недееспособной. В заявлении она отметила, что Анна Николаевна приносит вещи с улицы, не моется, не убирается дома, выходит на балкон "ловить мужчин", кричит на сиделок, пинает их. Кроме того, указала, что пожилая женщина нападала с топором на соседей по даче. О том, что у нее есть младшая сестра, с которой постоянно проживает мама, Кондратьева не упомянула, равно как и о болезни Паркинсона. "Бабушки, которые ходят по помойкам, не являются в суд с адвокатом. Я согласна, что есть больные люди, доведенные до отчаяния, но моя мать обеспечена всем. И она не способна передвигаться сама, не говоря уже о том, чтобы бить кого-то ногами или нападать с топором. На заседание маму привезли в инвалидном кресле. Почему это никого не смутило?" — недоумевает Ольга. Марины Кондратьевой на суде не было, ее интересы представлял адвокат. Доказательств того, что Анна Николаевна бродит по помойкам и бьет окружающих, он не представил. Впрочем, мать назвала все заявления лживыми, уточнив, что отношения у них с дочкой плохие из-за "дачного домика". В материалах суда есть сразу два ответа из ПНД: 9 февраля 2017 года на запрос адвоката Богданович заведующая диспансером Людмила Фишер сообщила, что Анна Николаевна не находится у них под наблюдением. По запросу суда 20 февраля этот же врач информирует, что пенсионерка находится под наблюдением с диагнозом "сосудистая деменция, неуточненная" после осмотра психиатром на дому 26 января. "Имея на руках ответ из ПНД, адвокат был уверен, что дело по необоснованным заявлениям моей сестры остановят. Как могут в деле находиться два ответа одного лица, но с диаметрально противоположными данными, я до сих пор не могу понять. Видимо, психиатры — боги", — иронизирует Ольга. Уже позже она обратилась к главному психиатру Москвы, который в ответе от 3 апреля 2017 года подтвердил, что диспансерного наблюдения над ее матерью не устанавливалось (это письмо к материалам суда приложено не было, но его копия имеется в распоряжении редакции РИА Новости). Судья назначил судебно-психиатрическую экспертизу. Комиссия постановила, что Анна Николаевна ограниченно дееспособна. Суд же вынес вердикт: "полностью недееспособна". В апреле 2017-го Ольга подала заявление в прокуратуру Северо-Западного округа о покушении на убийство и стремлении причинить вред здоровью матери. В документе она рассказала о попытках сестры вломиться в квартиру, о том, как вкололи препарат (предположительно, галоперидол), обратила внимание на разные ответы одного и того же врача и попросила провести проверку. "Когда я готовилась к апелляции, увидела мое заявление в материалах дела. Оно было приобщено еще в мае, но ответа из прокуратуры я не получала. Помимо этого, я увидела письмо судьи, где говорилось, что он возвращает медкарту в поликлинику, а внизу подпись сестры: "Карту для передачи в поликлинику получила". Учитывая, что я сообщаю в прокуратуру о покушении на убийство и суд об этом знает, как ей могли отдать документ?" — удивляется Богданович. Мосгорсуд оставил в силе решение суда первой инстанции. Обе сестры попросили назначить их опекунами матери. Вопрос вынесли на комиссию. В итоге коллегия сделала выбор в пользу Ольги Богданович — на основании положительных характеристик (заключение органов опеки есть в распоряжении редакции). "Я предоставила шесть папок с чеками на продукты, покупки, услуги сиделок, медицинскую технику для инвалидов, подгузники и прочее. Добавила материалы из частных клиник, где лечила маму по общим заболеваниям. Маме повезло", — вздыхает младшая дочь. Решение и основания Хотя процесс назначения опекуна закончился в ее пользу, Ольга готовит документы для иска о клевете. По ее мнению, оснований назначать судебно-психиатрическую экспертизу в принципе не было. Богданович полагает, что сестра хотела отомстить за проигранное дело в суде — взять опеку над матерью. "Заявление строилось на лжи и незаконных действиях. Моя мама не ходила по помойкам, никому не угрожала. К ней приехали психиатры якобы из-за агрессии и суицидальных мыслей. Накачали препаратами слепого обездвиженного человека. Теперь она не может даже стоять на ногах без посторонней помощи", — возмущается собеседница. Получить комментарий от Марины Кондратьевой корреспонденту РИА Новости на момент публикации материала не удалось. Специалист отдела опеки Татьяна Короткова была свидетелем споров сестер. Она объяснила агентству, что суды начинают рассматривать иск о признании человека недееспособным далеко не во всех случаях. Поэтому заявители стараются по максимуму сгустить краски в исковом заявлении. Но и называть это клеветой не совсем правильно. "Нелишне уточнить, что старшей сестры на суде не было, от ее имени выступал представитель по доверенности. Этот человек — бывший сотрудник опеки. Его знают. И умеет так красиво написать исковое, чтобы суд на сто процентов им заинтересовался. Задача была назначить судебно-психиатрическую экспертизу. Этого они добились. То, что бабушка не пройдет комиссию, было очевидно, — всем людям после 85 лет ставят диагноз "старческая деменция". А главное, на экспертизу направляют добровольно. Если человек соглашается, значит, он как бы и не против написанного в заявлении", — говорит Короткова. При этом она отметила, что дееспособность — психический фактор, а деменция — заболевание, приобретенное с возрастом. Но в Гражданском кодексе нет столь тонкого деления: все идет по одной линии психиатрии, что не всегда корректно. Последнее слово психиатра Судья не является специалистом в психиатрии, поэтому при вынесении вердикта полностью ориентируется на мнение психиатров-экспертов — независимо от того, что скажут другие стороны. Таким образом, экспертиза становится единственным аргументом, который невозможно подвергнуть сомнениям. Врач-психиатр Дмитрий Фролов прокомментировал РИА Новости, что нередко людей с тяжелыми психическими расстройствами признают недееспособными, чтобы злоумышленники не могли отобрать их имущество обманным путем. "Однако это часто приводит к обратному результату: психиатры вступают в сговор с родственниками и преувеличивают тяжесть состояния пациента в экспертизе и истории болезни. Так как судьи — не специалисты в этой области, они доверяют их выводам и могут признать недееспособным даже вполне дееспособного человека", — отметил Фролов. По его словам, опекун может распоряжаться доходами и имуществом недееспособного, отправить его в интернат, больницу. При этом опекаемому фактически некуда жаловаться. "Нам нужна независимая общественная организация, которая могла бы контролировать этот процесс в интересах пациента, а не его родственников", — добавил Фролов. С ним соглашаются и правозащитники. Член Совета по взаимодействию с институтами гражданского общества при председателе Совета Федерации, адвокат Евгений Корчаго в комментарии РИА Новости высказал мнение, что психиатрия в России — очень закрытая сфера. К примеру, в Москве есть всего две организации, которые могут проводить судебно-психиатрические экспертизы: Центр социальной и судебной психиатрии имени Сербского и Психиатрическая клиническая больница № 1 имени Алексеева. В теории на каждую экспертизу должна быть подготовлена рецензия — для перепроверки решения. Но порой из-за нехватки специалистов эта процедура игнорируется. "Самое неприятное, что одно лечебное учреждение не станет писать рецензию на другое из корпоративной солидарности. Выходит, что написал врач-психиатр, то суд и принимает на веру. И тут уже неважно, как появилось заявление, что в нем отражено и кто его писал", — говорит Корчаго. По его мнению, необходимо разработать такой механизм, чтобы все решения проходили через компетентное научное сообщество.