Справка: нормативно-правовое и каноническое содержание исповеди

Мнение кандидата юридических наук. Режим отбывания наказания в исправительных учреждениях, состав контингента лиц, осужденных за наиболее опасные преступления различных категорий, существенно ограничивают свободу человека не только в передвижении, но и в определении круга общения. Большой криминальный опыт многих осужденных, около 30 % из которых судимы 3 и более раза, их стойкий правовой нигилизм, наличие преступной иерархии и «воровских законов», традиций и обычаев тюремной жизни значительно ограничивают возможности выявления и раскрытия преступлений в местах лишения свободы. Проведение мероприятий воспитательного, режимного, оперативно-розыскного характера зачастую бывает недостаточно, чтобы принять своевременные меры к недопущению нарушения порядка отбывания наказания. Одновременно современный опыт пастырского служения представителей Русской православной церкви в исправительных учреждениях ФСИН России позволяет утверждать, что между многими осужденными и священнослужителями складываются доверительные отношения, основанные на исповедании веры и отсутствии предубеждения относительно социально-профессионального статуса священника. В процессе осуществления своего служения представители Русской Православной Церкви поддерживают тесную духовную связь с членами своей общественной организации. Данное положение сохраняет свою актуальность независимо от места церковного окормления, совершение которого в местах лишения свободы приобретает особое не только личностное духовно-нравственное, но и общесоциальное позитивное значение. Участие в церковных таинствах, службах, изучение православного вероучения формирует у осужденных основы правопослушного мировоззрения, основанного на лучших обычаях и традициях русского народа. Одновременно появляется раскаяние в совершенных ранее преступлениях, нетерпимое отношение к нарушению закона. В связи с этим общение священнослужителей с осужденными, объединенных границами церкви, в рамках священнодействия или личностного контакта, способно во многом содействовать предупреждению преступлений в местах лишения свободы. Особое значение приобретает информация о готовящихся или совершенных преступлениях, сообщенная осужденным священнослужителю. Моральный долг предотвратить общественно опасное посягательство возлагает на представителя Русской Православной Церкви обязанность совершения действий, содержание которых должно соответствовать 99 Уголовное судопроизводство: проблемы теории и практики • №4/2017 закону, а также каноническим правилам церковного общения. Сообщение информации о готовящихся и совершенных преступлениях священнослужителю во время исповеди — https://ispoved.org/ — представляет собой вид охраняемой законом тайны, степень правовой охраны которой зависит от ряда обстоятельств. На международном уровне подобная охрана регламентирована рядом конвенционных документов. В том числе п. 1 ст. 8, ст. 9 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. (с протоколами), ст. 18, подп. «a» п. 3 ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. закрепляется всеобщее право придерживаться внутренних установлений религиозных организаций. Православная Церковь в своем служении основывается на канонических нормах, отраженных в различных религиозных источниках. Так, в соответствии со ст. 120 Номоканона православному священнику запрещается разглашать сведения, полученные в ходе исповеди, вне зависимости от обстоятельств: «Духовныи отец, аще кому грех исповесть исповедавшагося, имать епитемию, три лета да есть празден, токмо да причащается в месяц единою, и да творит на всяк день поклонов сто, гражданскии же закон глаголет, ископати язык сзади сицевому». Целый ряд решений Европейского суда по правам человека касается ограничений права государства и его органов добывать информацию, обремененную правовой охраной, как обладающей статусом той или иной тайны. Неправомерный или правомерный, но ограниченный правом доступ третьих лиц к информации, обремененной правовой охраной как обладающей статусом того или иного вида религиозной тайны, и ограниченного разглашения такими лицами этой информации может привести к нарушению не только религиозных норм, но и закона. Так, в парагр. 49 Постановления Европейского суда по правам человека от 27 июня 1997 г. по делу «Хэлфорд против Великобритании» указано: «Пункт 2 статьи 8 [Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод] также предусматривает, что любое вмешательство со стороны публичных властей в право человека на уважение его частной жизни и корреспонденции должно быть «предусмотрено законом». В соответствии с установленным прецедентным правом Суда, это выражение не только требует соблюдения внутреннего законодательства, но также относится к качеству закона, который должен быть совместим с принципом верховенства закона. Если речь идет о секретных мерах надзора или перехвата сообщений со стороны государственных органов, отсутствие общественного контроля и риск злоупотребления властью предполагают, что национальное законодательство должно предложить индивиду определенную защиту от произвольного вмешательства в права, гарантированные статьей 8. Таким образом, закон должен достаточно четко очертить круг обстоятельств и условий, при которых власти уполномочены реализовывать такие секретные меры». Современное национальное законодательство России закрепляет полный запрет процессуального использования какой-либо информации, полученной в ходе исповеди. Так, п. 7 ст. 3 Федерального закона от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» закрепляет нормативно-правовые основы охраны тайны исповеди и ограничения привлечения к уголовной ответственности священнослужителей за отказ от дачи показаний по сведениям, полученным в рамках рассматриваемого таинства: «Тайна исповеди охраняется законом. Священнослужитель не может быть привлечен к ответственности за отказ от дачи показаний по обстоятельствам, которые стали известны ему из исповеди». В развитие данных положений п. 4 ч. 3 ст. 56 Уголовно-процессуального кодекса РФ относит священнослужителей к категории лиц, не подлежащих допросу в качестве свидетелей об обстоятельствах, ставших им известными из исповеди. Данное положение предполагает невозможность не только использования информации, полученной в ходе исповеди в процессуальной деятельности, но также ее сбор и получение в любых целях. Однако современный уровень угроз общественной безопасности и мировая нестабильность требует пересмотра подобного правового подхода, несмотря на то, что моральный долг священнослужителя по предотвращению преступления не может быть превращен в его юридическую обязанность. Следует в связи с этим отметить, что религиозное общение должно быть направлено, по выражению Иоанна Кронштадтского, на приобретение душ для Царства Небесного» [Иоанн Кронштадтский (Сергиев), св. прав., прот. Дневник. Т. 5. (1862). Тверь, 2007. С. 98-99], поэтому особая ответственность ложится на священнослужителя, располагающего сведениями о преступлении. Действительно, по общему правилу священнослужитель не может нарушать тайну исповеди (раздел IX.2 Основ социальной концепции Русской Православной Церкви): «В своем душепопечении о заблудших и осужденных пастыри, через покаяние узнав сокрытое от следствия и правосудия, руководствуются тайной исповеди». Однако здесь же Русская Православная Церковь указывает: «Священнослужитель призван проявлять особую пастырскую чуткость в случаях, когда на 100 Criminal procedure: problems of theory and practice • №4/2017 исповеди ему становится известно о готовящемся преступлении. Без исключений и при любых обстоятельствах свято сохраняя тайну исповеди, пастырь одновременно обязан предпринять все возможные усилия для того, чтобы преступный умысел не осуществился. В первую очередь это касается опасности человекоубийства, особенно массовых жертв, возможных в случае совершения террористического акта или исполнения преступного приказа во время войны. Помня об одинаковой ценности души потенциального преступника и намеченной им жертвы, священнослужитель должен призвать исповедуемого к истинному покаянию, то есть к отречению от злого намерения. Если этот призыв не возымеет действия, пастырь может, заботясь о сохранности тайны имени исповедовавшегося и других обстоятельств, способных открыть его личность, − предупредить тех, чьей жизни угрожает опасность. В трудных случаях священнослужителю надлежит обращаться к епархиальному архиерею». Таким образом, несмотря на законодательную охрану сведений, содержащихся в исповеди, религиозные правила предусматривают возможность их раскрытия. С точки зрения закона, действия священнослужителя по разглашению тайны исповеди не могут рассматриваться как правонарушение. Однако правовой статус данных сведений, полученных даже с соблюдением канонических норм, остается нелегальным. Вместе с тем, ч. 6 ст. 10 Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» запрещает распространение информации, которая направлена на пропаганду войны, разжигание национальной, расовой или религиозной ненависти и вражды, а также иной информации, за распространение которой предусмотрена уголовная или административная ответственность. Очевидно, что нарушение неприкосновенности частной жизни путем раскрытия тайны исповеди, содержащей информацию о готовящемся преступлении (ст. 137 УК РФ), возможно оценивать по правилам ст. ст. 39 УК РФ «Крайняя необходимость», когда причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не было допущено превышения пределов крайней необходимости, не является преступлением. Вполне обоснованным представляется изменение современной законодательной концепции охраны тайны исповеди в случаях, предусмотренных каноническими нормами, и внесение соответствующих изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, Федеральный закон от 26.09.1997 № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» и другие нормативно-правовые акты. «НОРМАТИВНО-ПРАВОВОЕ И КАНОНИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ИСПОВЕДИ», Татьяна Игоревна ЕГОРОВА, кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры, уголовного права Академии ФСИН России Источник — журнал «УГОЛОВНОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО: ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ»