«Украина-Центр»: Изделие № 1, или История кировоградского насоса

Для нашего города сельскохозяйственного машиностроения это сродни сходу с конвейера в Детройте первого «Форда». Сегодня в Кропивницком выпускают более миллиона гидравлических насосов в год! А начиналось все с того, первого детища наших конструкторов и технологов. О том, как все начиналось, мы поговорили с заводскими легендами. Гарий Бугреев в прошлом директор «Гидросилы» — он практически в то время, когда запускалось производство этих насосов, пришел на завод. — В живых еще немало людей, которые все начинали. Главная заслуга в начале производства принадлежит Виктору Жовтобрюху. Именно он создал наше конструкторское бюро. Владимир Григорьев много сделал, он сейчас в Киеве. Анатолий Гаркуша тоже в Киеве… Именно они начали все в 1958-м. На то время в Советском Союзе был всего один завод, производящий шестеренные насосы, - завод имени Буденного в Москве. Он был монополистом в этом вопросе. Именно их конструкция была взята за основу для нашего насоса. У нас не было специального оборудования, работали на универсальном, не было многих специалистов, было одно — энтузиазм. Мы видели большую перспективу развития завода. Все, что было необходимо для работы, нам давали. И, конечно же, Жовтобрюх был генератором процесса: «Давай, давай, двигаемся дальше!». День и ночь. Параллельно мы начали работу над созданием своего собственного насоса. Создали лабораторию по испытанию образцов, так называемый экспериментальный цех. Туда были собраны лучшие универсальные станки и лучшие специалисты. Москвичи не верили, что нам вообще удастся, потому что требуется высочайшая точность в работе насосов. Сложности были в производстве литья. Втулки были бронзовые, но они очень трудоемкие и дорогостоящие, бронза сама по себе дорогая. У нас были электрические дуговые печи, очень шумные, очень энергозатратные. Отливали в формовочную землю. Но когда начали выпускать уже собственный насос НШ-32, то было проведено полное техническое перевооружение. Это был 1962-й год. Как технолог я принимал участие в запуске этого насоса. Большинство оборудования было универсальным, из специального мы заказывали только алмазно-расточные станки одесского производства для расточки корпусов. Сороковой насос, тридцать второй — цифры в наименовании означают, сколько кубических сантиметров рабочей жидкости насос выдает за один оборот шестерней. Один оборот —32 «кубика». Но давление на выходе было не самым высоким, до 100 атмосфер, но на тот момент потребителей это устраивало. Хотя все время требования повышались, в первую очередь по долговечности насосов и давлению. В очередной модификации НШ32-У давление доходило уже до 120-150 атмосфер. Много приходилось заниматься поиском потребителей нашей продукции. Условно говоря, отбивать у Москвы клиентов. Тракторных заводов в СССР было много, харьковский, челябинский — это были гиганты, а было много и поменьше масштабом. Мы работали с волгоградским, липецким, алтайским тракторными заводами. Потом мы начали работать и с армией, но в то время для танков гидравлику делал елецкий завод, там насосы работали на подшипниках качения, а наши насосы — на подшипниках трения. Их в Ельце делали очень немного, производство закрытое, разработка военных конструкторов именно для танков, там очень высокие требования, насос очень хороший был. Но для сельскохозяйственной техники такие дорогостоящие насосы никто не давал. Экономически нецелесообразно. Под новый насос мы полностью переоборудовали литейное производство. Главный инженер Никита Потюпкин достал в Киеве индукционные печи, бесшумные, экономичные. И от земли отказались, стали лить в кокиль (в металлические формы. - Авт.), это совсем другая точность, экономия, культура производства. Мы также отказались от бронзовой втулки, наше конструкторское бюро разработало специальный алюминиевый сплав совместно с Всесоюзным научно-исследовательским институтом сельскохозяйственного машиностроения в Волгограде. До поры до времени там был головной НИИ нашего профиля, позже он переместился к нам. Потом эти наши отливки в кокиль мы стали отправлять и на московский завод, они тоже перешли с бронзы на алюминий, нашего производства. Постепенно с этими нашими разными разработками мы в своем министерстве стали завоевывать авторитет. И это несмотря на то, что московский завод вроде был намного ближе к министерству. Так наши насосы НШ32-У были приняты министерством как базовые модели для всех. Очень много усилий для этого приложил Евгений Колесниченко, тогда наш ведущий конструктор. Работа шла день и ночь. Виктор Жовтобрюх был очень требовательным и к себе, и к другим. Для нас тогда не существовало понятия выходных, рабочего дня с 9 до 17, мы все время были на работе. Была создана целая новая серия насосов, серия «А», круглых, это была полностью наша разработка, запатентованная, много изобретений было в основе. Дальше пошли насосы серии НМШ-25, -50, -80, -125, -250. Это уже были разработки для Челябинского тракторного, Кировского в Ленинграде, Чебоксарского завода промышленных тракторов — для гигантов. Мы спроектировали и создали для них мощнейшие насосы, для крупнейшей карьерной техники. Разрабатывали специальные агрегатные станки, технологически очень быстро развивались. Благодаря этим удачным разработкам из министерства пошли деньги на новое оборудование, на разработку новых образцов. Появилось много новых видов инструментов. Например, развертка для окончательной обработки отверстий в насосах. Я на ней получил авторское свидетельство и защитил диссертацию. Была немалая проблема заусенцев на шестеренках. Казалось бы, они были микроскопическими, но при приработке насоса они резали втулки. Надо было найти решение, как с ними бороться. Привычные методы типа пескоструйной обработки не подходили — слишком грубые, там же точность до 8 микрон, если сильно притупить кромки, будет потеряна производительность. И тут тоже было применено наше изобретение — специальная электроустановка. Одна часть насоса анод, другая катод, и при прохождении тока возникала дуга, в которой и сжигались эти лишние микроны заусенцев. В зависимости от напряжения и времени можно контролировать точность обработки. Мы очень много благодаря этому изобретению выиграли в долговечности. Над этой проблемой работали НИИ в Волгограде, наш КИСМ, но они не смогли найти решение. А мы на заводе сами справились с этим. Потом по многим заводам эти наши станки разошлись, мы сами их делали. В тот период времени, конец шестидесятых — семидесятые годы, у нас на заводе был какой-то уникальный сплав людей, единомышленников, которым было по плечу решить любую проблему. В любое время дня и ночи. Поэтому у нас все и получалось. Всех людей даже трудно перечислить, столько было сильных специалистов, которые многое дали общему делу. Дошло до того, что в Москве конструкторское бюро по сути перестало работать, все новые идеи возникали у нас. Поэтому наши насосы и разошлись по более чем 50 странам мира, выпущено более 20 миллионов. Еще одна легенда завода — это Аркадий Аскери, в качестве генерального конструктора в прямом смысле приложивший руку ко многим моделям насосов. Ну и имя свое он увековечил в истории города. В свое время министру тракторной промышленности перестало нравиться название Кировоградский завод тракторных агрегатов. На заводе был объявлен конкурс на новое название. И вариант, предложенный Аскери - «Гидросила», — понравился. Еще одна сотрудница завода предложила это же название. Их с Аскери премировали — дали по 75 рублей каждому. — Наши насосы, начиная с первого, разработанного Жовтобрюхом, были работоспособными, патентоспособными. И именно благодаря этой продукции завод получил такой импульс в развитии. Я пришел на завод в 64-м году слесарем-испытателем. Потом дорос до главного конструктора. Наибольшее развитие завода было примерно в 1965-1975 годах. Тогда вышел стандарт производства сельхозтехники, разработанный в НИИ в Москве. Назывался «Стандарт 1970 года». Он гласил, что у тракторов, сельхозтехники, строительно-дорожных машин должны вырасти мощность и надежность. Во всех видах такой техники работали наши насосы. До 1970 года главным по гидравлике в стране был Мосгидропривод — головное предприятие со своим КБ. Все шесть заводов, выпускавших гидравлику в СССР, подчинялись им. Но не все было гладко у них. Мы провели сравнительные испытания на базе Мосгидропривода. Три месяца я там был, и мы обнаружили, что москвичи жульничают, по ночам на стенде подменяют корпуса насосов. И по итогам разбора полетов в министерстве наш насос победил. Это означало сразу, что мы должны поставлять насосы в Минск, Харьков, Челябинск, Ташкент — там повсюду внедряли новые модели тракторов. С этого момента завод расцвел, хотя работы прибавилось, как вы понимаете, в разы. Пошло солидное финансирование из министерства, там огромные суммы были, новое оборудование, новые площади. Только конструкторское бюро с примерно 30 человек штата выросло до 140! Началась новая эпоха на заводе. Многое еще можно вспомнить. Например, мы проводили масштабное исследование по всему Союзу, как работает наша продукция, 2 с половиной года оно шло. И оказалось, что наши насосы, к примеру, в Прибалтике служат втрое дольше, чем, скажем, в Таджикистане. Это связано было с культурой работы, образованностью персонала. С утра масло плохо заливается в бак, густое, так работяга фильтр вынимает и льет грязное масло прямо в насос. В общем, в итоге мы стали туда технику попроще поставлять. Помнится, на новых комбайнах «Дон» в Ростове не хотели работать наши насосы. Дело тоже оказалось в культуре производства — там работали абразивные станки прямо у места сборки, и в насосы просто попадали этот абразив и частички металла. Решили эту проблему, как и сотни других, которые возникали за эти годы. Источник