Велимир Хлебников. Пересечение параллельных прямых

Родился он 9 ноября 1883 года в романтическом месте под названием Малые Дербеты. Астраханская губерния, бывшее Тмутараканское ханство. Степной улус, вокруг кочевники — калмыки, сплошь буддисты… Мать, Екатерина Николаевна — историк, отец Владимир Алексеевич — орнитолог. Впоследствии он станет вдохновителем и создателем знаменитого Астраханского заповедника. А пока в семье родился сын Виктор (псевдонимы Велимир, Лунёв, Великополк и прочие появятся гораздо позже), и в 1895 году отца по службе переводят в Симбирск, семья покидает степной край. По видимому маленький Хлебников за 12 лет успел наглотаться вольного воздуха: всё написанное им, неважно, сознательно или нет, дышит горьким полынным настоем "потерянного рая". Учился в Симбирской гимназии, затем в Казанском университете, в математическом отделении на "физмате". В 1903 бурном году принял участие в студенческих волнениях, пришлось (о, воля времени!) месяц провести тюрьме. Он мечется в университетских рамках от математики к "естественным" дисциплинам. Тогда начались его первые осмысленные литературные опыты. В частности, честная проза — повесть "Еня Воейков". Фото: diletant.media Ездит в орнитологические экспедиции по Волге, к Уралу,в Дагестан, изучает японский язык. Открыл даже новый вид кукушки!.. Рождается экзотическое дерзкое предположение: Виктор, сын провинциальных интеллигентов- почвенников, под орнитологическим крылом науки становится ассистентом отца. Уходит, буквально, в кушири и кугу, и под клёкот диких гусей и пеликанов в изгибах дельты Великой реки, под курлыканье журавлей занимается таинственными миграциями пернатых в Африку — и возвращается обратно в Астрахань. Сам как журавль, нескладный, длинновязый, размашисто, неутомимо и осторожно шагающий. Ну, писал бы где-нибудь в плавнях диссертацию, под крики скопы и уханье филина. Получил бы со временем советскую учёную степень. Пережил бы фатальные и безобразные катаклизмы русской смуты под хриплое посвистывание тростниковой дудочки, без разбойного Стенькиного посвиста. Кто знает, не об этом ли он думал в душных петербургских гостиных, в декадентских интерьерах столичных поэтических салонов? "Мы бросились в будущее с 1905 года" — напишет он позже, уже освоив "Пиитический Парнас", сведя дружбу с многими "парнасцами". И ещё — "...Найти основной закон времени". Судьба переместила начинающего "словотворца" в столичный университет в 1908 году. Его бродяжий пыл был вознаграждён — он стал сразу интересен символистам. И пришёлся поначалу ко двору в "Академии стиха" в "башне" на Таврической улице. Впрочем, под влияние "демиургов" Вячеслава Иванова и Брюсова Хлебников попал случайно. Был спрос на языческую ересь. Подкормленная и подмалёванная "изначальная" Русь, в завитушках и виньетках С. Городецкого и ритмической прозы Ремизова шла бойко на изысканном рынке чернильных страстей и борений. Вот и сочинял наш герой вымышленные катакомбы народной космогонии. Например, в пьесе "Снежимочка" — бестиарий языческих божеств: снезини, смехини, Берёзомир, Древолюд. Фото: twitter.com Блуждание по формальным словесным стезям характерно для литературной молодости. Дружил с Каменским, печатался у него. Общался с "футуристами": Братьями Бурлюками, художниками Матюшиным, Федотовым, Татлиным. Был принят и оценён ими как "свой". Молодой Маяковский учился у него с восхищением "геометрии" стиха. Намечался роман с акмеистами. Гумилёв чуть было не напечатал его в своём "Аполлоне". Есенин, Мариенгоф, Шершеневич, Клюев зазывали его под сень "имажинизма". Маньеризм Кузмина и Алексея Толстого не обошёл его стороной. В 1910 в марте напечатаны его "Смехачи" в сборнике "Студия импрессионистов". Они грянули как манифест новой поэзии — купель революционных смыслов и форм, стилей и мифов. Альманах "Садок судей" был безукоризненно скандален со своими ниспровержениями и сарказмами, утопиями и предсказаниями. Родилась группа "будетляне" с Каменским и Бурлюками наперевес. Возникло отнюдь не тайное "Общество Председателей Земного Шара", и (уже Велимир) назначен главным Председателем… "Бобэоби пелись губы..." — твердил и мурлыкал весь "авангардный" российский поэтический мир. А он бродил своей отрешённой нездешней походкой по городам и весям . Полгода отслужил непонятным образом в царской армии. Барражировал в революцию и гражданскую войну от Баку и Персии до Москвы и Харькова, где "откосил" в психушке "на Сабурке" от деникинского призыва. "Сабурка в нас иль мы в Сабурке". Портрет В. Хлебникова в исполнении Маяковского. Фото: twitter.com Судя по всему , внешние события, независимо от их содержания, громадности и глубины, Хлебников воспринимал подобно Шопенгауэру: "История есть тяжёлый и скучный сон..." Главными были слова, их звук, их фактура, их невидимая сеть, накинутая на мир и людей . Ну и стихи, конечно… Вот он и ходил, и твердил не переставая. Вслух и про себя. Ницшеанская романтика Горьковских босяцких хождений его не интересовала. Есть рядом люди — услышат, накормят . А нет — и не надо. Его воспринимали юродом, "божьим человеком", признанным гением. А он был просто странствующим свободным поэтом. Да, странным.., "но не странен кто же?" Причём странность свою никак не педалировал, был искренно чужд показушным чудачествам и курьёзным выходкам , спекулятивным псевдохудожественным фортелям, которыми грешили многие его современники — собратья по перу, дети пёстрого "Серебряного века". Университетское образование, существование в жерле столичной богемы и жизнь среди степных горизонтов никак не мешали сочинять уникальные стихи и экспериментировать с русским языком. Никому не подражая, он сам стал неистощимой поэтической кладовой для последователей и подражателей. Прикосновение к биографии и самой поэтике художественного явления Хлебникова приводит к растерянности и некоторому недоумению. Возможно, поверхностность суждений о нём происходит от невозможности классифицировать эту фигуру. " Поверить алгеброй", "причесать" под ту или иную литературоведческую гребёнку, не удаётся из-за неопределённости, туманности его настоящего облика, личности, представления о живом человеке Викторе-Велимире. Зачастую он предстаёт как экспонат какой-то кунсткамеры времён перелома эпох. Фото: textura.club Без мёртвой хватки его стиха не расцвели бы дурашливые и талантливые, дерзостные "...измы". Сквозь разноцветное переимчивое полотно, карнавальный костюм "Серебряного века" как палец живописца твёрдо сжимающий разбрызганный хаос палитры, ясно виден целокупный облик Хлебникова. В 9 часов утра 28 июня 1922 года в деревне Санталово Новгородской губернии Крестецкого уезда он скончался. Умирал он нелепо, долго и мучительно, как и полагается гениальному бродяге или гонимому пастырю: из-за халатности и нерадения врачей. Никакая власть, никакой человеческий цех не смогли бы его спасти.