День в истории. 12 ноября: убит знаменитый проповедник церковной унии
Существуют разные версии происхождения Ивана Кунцевича. Его называют сыном ремесленника, купца и даже шляхтича. В любом случае его родители были православного исповедания. Вскоре после принятия Люблинской унии 1594 г., которая переводила православных Речи Посполитой в подчинение римо-католической церкви, семья Кунцевича переезжает из Владимира Волынского в Вильно. Еще во Владимире Иван проявлял особую религиозность и посещал епархиальную школу. В Вильно на молодого парня обратили внимание иезуиты. В 1604 г. он постригся в монахи с именем Иосафат и продолжил обучение сперва в монастырской школе, а затем с 1607 г. в Виленской иезуитской академии. Уже в ученичестве он проявил себя активным сторонником унии. Священническую хиротонию Иосафата в 1609 г. совершил католический епископ. В 1613 — 1614 гг. он игуменствует в двух униатских монастырях. В 1613 г. скончался Ипатий Поцей — второй после подписавшего унию Михаила Рогозы митрополит Киевский, Галицкий и всея Руси. Новым главой униатской церкви стал игумен Виленского монастыря, Иосиф Рутский. Отец Рутского — Феликс Вельяминов, московский боярин, бежавшим в Литву от Ивана Грозного. Он был крещен в православие, но под влиянием матери-протестантки перешел в кальвинизм. Во время обучения в Праге Рутский вновь меняет конфессию — на этот раз под влиянием иезуитов он переходит в католицизм. В 1607 г. он принимает монашеский постриг, и год спустя уже становится во главе Виленского монастыря. Там Рутский и знакомится с Кунцевичем. В 1614 г. новоиспеченный митрополит берет его в поездку в Киев. Однако епархиальный центр встречает униатских пастырей враждебно. В Кево-Печерской лавре проповеди Кунцевича настолько разозли монахов, что они избили его, стащив с амвона. В 1618 г., в год похода королевича Владислава на Москву, Иосафат Кунцевич становится епископом Полоцким. Вероятно, первоначально он рассчитывал на свои способности полемиста и проповедника. Однако когда эти надежды не оправдались он перешел к использованию соответствующих епископскому статусу административных рычагов. Кунцевич начинает рьяно насаждать унию во вверенной ему епархии. Реакция православных не заставила себя ждать. Самым активным выступлением того периода против Кунцевича стало Могилевское восстание. Жители города затворили перед своим «пастырем» крепостные ворота, не желая принимать у себя епископа-униата. Горожане во главе с бургомистром ударили в набат, а затем, вооружившись, вышли навстречу Кунцевичу, кляня его вероотступником и угрожая убийством, если он навсегда не уберется из Могилева. Разъяренный епископ обратился с жалобой к королю Сигизмунду III. На следующий год город был жестоко наказан —20 могилевцев, признанных зачинщиками бунта, были казнены, королю был выплачен крупный штраф, все православные храмы и церковное имущество передавались в подчинение Кунцевичу. Главным методом принцждения к унии у Кунцевича было закрытие церквей для православных и запрет пастырской деятельности православным священнослужителям. В результате люди сохранявшие верность вере своих отцов (как замечал на сейме один православный шляхтич «мы ничего не просим, кроме того, что уже более 600 лет нам принадлежит») оказывались в самом страшном для человека традиционной христианской культуры положении. Они были лишены участия в церковных таинствах — младенцы оставались без крещения,, умирающие — без последней исповеди и отпевания, все вместе — без богообщения в евхаристии. Самое мягкое чему подвергались те, кто смел этого запрета ослушаться это судебное преследование. Так на беатификационном процессе в качестве примера добродетели «блаженного» грек-униат Эммануил Кантакузен свидетельствовал: «Схизма была ему очень омерзительна, и упорных священников он арестовывал и сажал в заточение, и я сам однажды, по его приказу, схватил в Витебске на рынке попа-схизматика, и сидел в заключении он два дня, пока раб Божий (т.е. Кунцевич — А.В,), по ходатайству многих почтенных людей, тамошних обывателей, не велел его выпустить. Светских же лиц он притягивал к суду, как к задворному суду, так и к суду трибунальскому, земскому и гродскому, по делам об обидах церковных и бунтах» Но в своем фанатизме Иосафат Кунцеви был готов идти на куда более радикальные меры. Так ему вменялось в вину надругательство над прахом православных христиан, которых выкапывали и выбрасывали за пределы кладбищ. Обычно сторонники Кунцевича объявляют эти обвинения вымыслом православных. Однако сохранился документ от 12.04. 1621 со свидетельством возного полоцкого воеводства Ивана Скирмонта о том, как лентвойт Петр Васильевич вместе со своим сыном похоронили умершего ребенка без отпевания, а слуги архиепископа Кунцевича откопали тело и родители были вынуждены отобрать вырытый труп ребенка, чтобы вновь предать его земле. Важнейшим памятником эпохи, раскрывающим нам в полной мере деятельность Иосафата Кунцевича, является его полемическая переписка с одним из наиболее выдающихся деятелей в раннемодерной истории Великого Княжества Литовского великим канцлером Львом Сапегой, а так же примыкающая к ней переписка Сапеги с митрополитом Иосифом Рутским 1620 — 1622 гг. Сам Сапега во-многом повторил путь религиозных исканий Рутского перейдя из православия сперва в кальвинизм, а из кальвинизма в католицизм. Он был одним из искренних сторонников и организаторов Люблинской унии. Однако в методах ее продвижения, да и в оценках самого явления он кардинально расходился с Кунцевичем. Так уния названа Сапегой «беспокойной и сварливой союзницей Римской Церкви». Переведенные на несколько языков письма Сапеги ходил в печатных и рукописных копиях в среде православных противников унии, в чем укорял его Кунцевич. Такое широкое распространение породило определенную текстологическую путаницу, ссылаясь на которую некоторые позднейшие униатские авторы пытались дезавуировать неудобный им документ, вплоть до непризнания аутентичности писем канцлера. Лев Сапега пытался убедить Иосафата Кунцевича в ошибочности методов насаждания унии, которые тот практикует. Для этого он использовал широчайшую палитру аргументации, от нравственной (ссылки на изложенные в Писании христианские принципы) до юридических (свобода вероисповедания в Речи Посполитой даже для мусульман и иудеев) и политических (угроза казацких восстаний, России и Турции). «Вы в своих поступках — пишет Сапега — руководствуетесь больше честолюбием и ненавистью, чем братской любовью, вопреки воле королевской, вопреки запрещениям государства стали причиной тех опасных искр, которые всем нам угрожают или всеобщим, или сильнейшим пожаром». Однако Кунцевич остался абсолютно глух. Он приводит канцлеру примеры действий властей, которые, по мнению Кунцевича, правильно поступали в аналогичной ситуации в отличие от действий Сапеги. Вот как по его мнению надлежит поступать с православными иерархами, руковдствуясь поступков великого князя Литовского: «Свидригайло такого же псевдо-митрополита схизматика (как теперь Борецкий) по имени Герасим поймал в Витебске и приказал сжечь, показав тем самым свой гнев на схизму». А вот что ждет тех казаков, которые надумают отстаивать свою веру силой оружия: «Казаки, испугавшись унии как Божьего дела, стали уходить к татарам с главарем своим Наливайкой, и были разбиты нашими чудесным образом под Лубнами. Наливайку взяли живьем, потом и Никифора, всех смут виновника, и обоих казнили по заслугам». Наконец вот как он отзывается о простых смертных, которые буквально вторят лозунгу нидерландских протестантов, о том, что лучше служить султану чем Папе: «Что же удивительного, что схизматическая чернь показывает больше приязни туркам, чем благочестивому королю-католику. Карами бы отвести этих холопов от таких мнений, а не послаблениями». Видя такое упрямство епископа, в ответ на его жалобы на угрозы, канцлер сообщает следующее: «что касается опасности для вашей жизни, можно сказать, что каждый сам бывает причиной своего несчастья». Эти слова трудно воспринимать иначе, чем пророческими. Хотя на самом деле опытный политик, хорошо знающий реальное положение дел в в Речи Посполитой и просто умудренный жизненным опытом человек ясно представлял себе последствия действий Кунцевича. И для него лично, и для всего Польско-Литовского государства. В 1620 г. в сфере религиозной жизни Речи Посполитой произошло событие, имевшее далеко идущие последствия. Проездом из Москвы в Киеве остановился Иерусалимский патриарх Феофан. К тому времени в Польше и Литве не осталось православных иерархов — последние не перешедшие в унию епископы умерли, и некому было рукополагать новых священников. Фактически, не проводя прямых репрессий в духе Кунцевича, католические власти добивались естественного вымирания православного духовенства. Католики рассчитывали на то, что после этого вся паства вынуждена будет смириться с унией, чтобы вовсе не остаться без христианской церкви. Эти планы разрушил патриарх Феофан. От имени патриарха Константинопольского им были рукоположены двое епископов: Иов Борецкий на киевскую кафедру и Мелетий Смотрицкий на Полоцкую, Исаия Копинский на перемышльскую. Этого было достаточно для возобновления каноничной православной иерархии. Эти события были весьма негативно восприняты католиками. Король Сигизмунд III называл иерусалимского патриарха агентом «цесаря турецкого». Однако власти ничего не могли с этим поделать, потому что реальной силой в Киевском воеводстве обладал казацкий гетман Сагайдачный. А ссориться с казаками на фоне назревающей войны с Турцией никто не хотел. В итоге казаки в 1621 г. оказали решающую поддержку короне в Хотинской войне с турками и власти, хотя пока официально и не признавали возрожденной православной иерархии, вынуждены были с ее существованием смириться. Однако мириться с православными не собирался фанатичный униат Кунцевич. В 1623 г. он спровоцировал еще одно городское восстание в своей епархии, на этот раз ставшее для униатского епископа фатальным. В ноябре Кунцевич прибыл в Витебск. 12 ноября его слуги схватили и избили православного священника Илью Давыдовича, которого вопреки запрету Кунцевича, кто-то из горожан пригласил для собственного окормления. Источники расходятся в степени личного участия епископа в этом нападении, но как бы то ни было, чашу терпения православных граждан оно переполнило. Витебцы ударили в набат, разгневанная толпа ворвалась в покои Иосафата Кунцевича и буквально растерзала его. Тело униатского епископа протащили через весь город и сбросили с моста в Двину. За убийство епископа город Витебск жестоко поплатился. К смертной казни было приговорено 100 участников восстания, в отношении 19 из них приговор был приведен в исполнения. Город навсегда лишался самоуправления — магдебургского права. В нем больше не могло быть выборного магистрата и бургомистра. Колокол витебской ратуши и все колокола православных церквей были переплавлены и из полученного металла отлит новый колокол в память о Кунцевиче. Сами церкви переходили в полное владение униатов. Ну и конечно же горожане должны были выплатить значительный штраф. В подстрекательстве к убийству был обвинен Мелетий Смотрицкий, который в 1624 г. отправился сперва в Киев, затем в Константинополь и оттуда на Святую Землю. Только через два года он решился вернуться в Киев, однако, после нескольких лет колебаний Смотрицкий предпочел перейти в унию, окончательно утвердившись в ней в 1629 г. «И умре в таком зломудрии своем» четыре года спустя в монастыре на Волыни, ради игуменства в котором он отошел от православия. Иосафат Кунцевич был канонизирован католиками. В 1643 г. двадцать лет спустя после убийства он был причислен Урбаном VIII к блаженным. В 1655 г. Полоцк был взят войсками Московского царства, вступившего в войну с Речью Посполитой по призыву Богдана Хмельницкого. Мощи Кунцевича были эвакуированы в Польшу, и привезены обратно после того, как Речь Посполитая вернула контроль над Полоцком. В следующий раз они покинули город при наступлении войск Петра I и вновь были перенесены в Польшу, навсегда покинув Белоруссию. В 1867 г. папой Пием IX епископ «душехват» был объявлен святым покровителем Польши и Росси. С тех пор каждый новый глобальный политический катаклизм переносил останки Кунцевича все дальше на Запад. В 1917 г. они были переправлены в Вену, а в 1946 — в Рим, где упокоились в базилике Св. Петра. Считается, что в алтаре, где сегодня находятся мощи Кунцевича, могут служить исключительно римские папы. Уже сегодня личность Кунцевича пользуется особой популярностью у униатов Украины и Белоруссии, а так же у политиков и общественных деятелей этих стран настроенных антироссийски. Они упрямо, вопреки историческим фактам, стремятся идеализировать его и представить как невинную жертву православной агрессии. Похоже, что методы Кунцевича сегодня весьма актуальны для украинских властей, со средневековым энтузиазмом развернувших новое наступление на православную церковь.
