Areo (Австралия): Научные исследования недовольств и конфликтов и развращение науки

Этот очерк (мы надеемся, что он будет доступен всем) — самый тщательный анализ научных исследований, написанный для тех, кто уже немного знаком с проблемами идеологизированной науки, радикального скептицизма и культурного конструктивизма. Часть 1. Введение В вузах что-то пошло не так, особенно в некоторых областях гуманитарных наук. Сейчас прочно утвердились научные исследования, посвященные не поиску истины, а социальным недовольствам и возникающим на их почве конфликтам. Порой они безоговорочно господствуют в этих областях, а ученые все чаще запугивают студентов, администраторов и другие кафедры, принуждая их придерживаться своей точки зрения. Это не научное мировоззрение, и оно неполноценно. Для многих эта проблема все более очевидна, но у них нет убедительных доказательств. По этой причине мы целый год проработали в сфере образования, видя в нем неотъемлемую часть проблемы. За это время мы написали немало научных работ, публикуя их в авторитетных и коллегиально рецензируемых академических журналах, связанных с отраслями знания, которые несколько ненаучно называют «культурными исследованиями», «исследованиями идентичности» (например, это гендерные исследования) и «критической теорией», так как она основана на постмодернистском бренде «теории», появившемся в конце 60-х. В результате проведенной работы мы стали называть эти области «исследованиями недовольств и конфликтов», поскольку их общая цель заключается в изучении проблем культуры в дотошных подробностях, дабы диагностировать силовой дисбаланс и угнетение, коренящееся в идентичности. Мы взялись за реализацию этого проекта, чтобы изучить, понять и разоблачить реальность таких исследований недовольств, которые искажают науку. Поскольку открытый и честный разговор на темы идентичности, скажем, пола, расы и сексуальной принадлежности (и науки, которая этим занимается) почти невозможен, наша цель состояла в перезагрузке этой дискуссии. Мы надеемся, что это даст людям, особенно верящим в либерализм, прогресс, современность, открытые исследования и социальную справедливость, веские причины взглянуть на безумие научных кругов и левых активистов, и сказать: «Нет, я с этим не согласен. Вы говорите не от моего имени». Этот документ — первый взгляд на наш проект и первоначальная попытка разобраться в том, что мы изучаем и познаем и что это значит. Это длинная и детальная работа, и организована она нижеследующим образом. Фактическая информация представлена в самом начале, а более подробные объяснения идут позже. Наша методика, которая очень важна для увязки наших утверждений с контекстом, состоит в следующем: — краткое изложение сути проекта с самого начала до того момента, когда нас разоблачили и мы были вынуждены предать свое исследование огласке до его завершения; — объяснение, почему мы это сделали; — краткое изложение проблемы и ее важности; — подробное объяснение того, как появился наш проект; — результаты наших исследований, включая полный перечень представленных нами работ, их выводов и соответствующих рецензий по состоянию на сегодня; — дискуссия о значении результатов; — краткий обзор того, что может произойти дальше. Часть 2. Методы Наш подход можно назвать рефлекторной этнографией в том смысле, что мы проводили исследование определенной научной культуры методом погружения в нее. Мы изучали ее результаты и совершенствовали свои представления до тех пор, пока не становились в ней «своими среди чужих». Наша цель состояла в изучении этой культуры до такой степени, чтобы освоить ее терминологический язык и обычаи, публикуясь в ведущих отраслевых журналах и получая экспертные оценки. Мы сами становились экспертами в этой области. Свой проект мы назвали рефлекторным этнографическим исследованием, в рамках которого стремились понять выбранную область и механизмы ее работы, непосредственно участвуя в ней. Поэтому главной задачей для нас было получение комментариев ученых рецензентов о том, что мы делаем правильно, а что надо изменить, дабы наши абсурдные сочинения стали приемлемыми. На самом деле, комментарии рецензентов во многом гораздо больше рассказывают о состоянии дел в избранной нами области, нежели сам факт признания нашей работы. Все наши работы отличаются странностью и несуразностью. Мы специально вносили искажения, но здесь важно признать, что они прекрасно вписались в общий фон и мало чем выделялись в той дисциплине, которую мы рассматривали. Для демонстрации этого обстоятельства нам нужно было, чтобы наши работы приняли в первую очередь важные и влиятельные научные журналы. Но просто смешаться с остальными — этого было недостаточно для глубины нашего исследования. Мы должны были также писать такие статьи, которые кажутся рискованными, поскольку проверяют и оспаривают определенные гипотезы. Таким образом, сам факт их признания становился важным заявлением о проблеме, которую мы исследуем. Следовательно, хотя данное исследование нельзя назвать строго контролируемым, мы в нем четко контролировали одну важную переменную, а именно методику общей картины, которой пользовались при написании всех работ. При написании работ мы всегда действовали по конкретному шаблону. Начинали мы с идеи, которая указывала на нашу гносеологическую или этическую обеспокоенность данной областью науки. Затем мы подгоняли существующие научные знания для обоснования такой обеспокоенности. Цель была всегда одна: использовать имеющуюся литературу, чтобы сделать несуразную или несостоятельную идею приемлемой на самом высоком уровне интеллектуальной респектабельности в выбранной области. По этой причине каждая работа начиналась с чего-нибудь абсурдного или совершенно не этичного (или и того и другого), что мы хотели протолкнуть. Затем мы брали существующую отрецензированную литературу, чтобы с ее помощью опубликоваться в научном издании. В этом заключался главный смысл проекта. То, что мы сейчас описали, не является получением знания. Это не более чем словоблудие и софистика. То есть, это подделка знания, которую нельзя принимать за истину. Главное различие между нами и той отраслью знаний, изучение которой мы имитируем, состоит в том, что нам известно: мы не занимаемся наукой, мы ее подделываем. В этом процессе существует одна нить, которая связывает воедино все 20 наших научных работ, хотя мы использовали самые разнообразные методы, выдвигая те или иные идеи с намерением посмотреть, как будут реагировать редакторы и рецензенты. Иногда мы просто придумывали какую-нибудь сумасбродную или бесчеловечную идею и начинали ее продвигать. Почему бы не написать работу о том, что мужчин надо тренировать как собак для недопущения культуры насилия? Так появилась наша работа «Парк для выгула собак». А почему бы не написать исследование с утверждением о том, что когда человек тайком мастурбирует, думая о женщине (без ее согласия, и она об этом никогда не узнает), он совершает по отношению к ней сексуальное насилие? Так мы получили исследование «Мастурбация». А почему бы не заявить, что сверхразумный искусственный интеллект потенциально опасен, поскольку его программируют мужеподобным, женоненавистническим и империалистическим, используя психоанализ автора «Франкенштейна» Мэри Шелли и Жака Лакана? Заявили — и получили работу «Феминистский искусственный интеллект». А может, выдвинуть идею о том, что жирное тело естественно, а поэтому в профессиональном бодибилдинге надо ввести новую категорию для толстяков? Почитайте «Исследование жиров», и вы поймете, что у нас получилось. Иногда мы изучали существующие исследования недовольств, дабы понять, где и что пошло наперекосяк, а потом пытались усилить эти проблемы. Есть работа «Феминистская гляциология»? Отлично, мы ее скопируем и напишем работу о феминистской астрономии, где заявим, что астрологию феминисток и гомосексуалистов надо считать составной частью науки астрономии, на которую следует наклеить ярлык женоненавистничества. Рецензенты с большим энтузиазмом восприняли эту идею. А что, если использовать метод тематического анализа для подтасовки излюбленных интерпретаций данных? Почему бы и нет. Мы написали статью о работающих трансгендерах, где именно так и поступили. Мужчины используют «заповедники для самцов», чтобы демонстрировать там свою увядающую мужественность неприемлемым для общества образом? Нет проблем. Мы опубликовали работу, краткое содержание которой сводится к следующему: «Исследователь гендерных проблем идет в ресторан с полуголыми официантками, дабы выяснить, зачем он нужен». Вас озадачивают общепринятые впечатления, и вы ищете этому свое объяснение? Мы сами все объяснили в своей работе «Фаллоимитатор», дав ответ на следующий вопрос: «Почему мужчины-натуралы обычно не мастурбируют путем анального проникновения, и что будет, если они начнут это делать?» Даем намек: согласно нашей статье в ведущем научном журнале «Сексуальность и культура», у мужчин в этом случае будет гораздо меньше враждебности по отношению к трансгендерам и транссексуалам, и они станут более женственными. Мы использовали и другие методы. Например, мы подумали, не написать ли «прогрессивную статью» с предложением запретить белым мужчинам в колледжах выступать в аудитории (или сделать так, чтобы на приходящие к ним электронные письма отвечал преподаватель), а потом вдобавок ко всему заставить их сидеть на полу в цепях, чтобы они почувствовали угрызения совести и загладили свою историческую вину. Сказано — сделано. Наше предложение нашло живой отклик, и, похоже, титан феминистской философии журнал «Гипатия» отнесся к нему с большой теплотой. Перед нами встал еще один непростой вопрос: «Интересно, опубликуют ли главу из гитлеровской „Майн Кампф", если ее перепишет феминистка?» Оказалось, что ответ на него положительный, так как статью принял к публикации феминистский академический журнал «Аффилия». Продвигаясь вперед по научной стезе, мы начали осознавать, что можем творить что угодно, лишь бы это не выходило за рамки общепринятой морали и демонстрировало понимание существующей научной литературы. Иными словами, у нас появились веские основания считать, что если мы будем правильно присваивать имеющуюся литературу и заимствовать из нее (а такое практически всегда возможно — надо только ссылаться на первоисточники), у нас появится возможность делать какие угодно модные в политическом плане заявления. В каждом случае возникал один и тот же основополагающий вопрос: что нам нужно писать и что нам нужно цитировать (все наши ссылки, между прочим, вполне реальны), дабы нашу ахинею публиковали как науку высокого полета. Что мы сделали? Мы написали 20 работ, а потом разослали их в лучшие научные журналы в соответствующих областях знаний (подробнее об этом ниже), добившись значительного успеха. Правда, нам пришлось преждевременно предать свое исследование огласке и прекратить его, в результате чего довести его до конца не удалось. На момент появления этой статьи у нас имеется: — семь принятых к публикации работ, четыре из которых опубликованы онлайн. Еще три приняты, но не просмотрены (на это могут уйти месяцы); — семь работ мы готовили к изданию, когда нам пришлось все прекратить. Две отрецензированы, поданы повторно и ожидают решения (после рецензирования работы обычно публикуют, если внесены требуемые правки. Если работу отвергают и предлагают представить заново, значит, ее могут опубликовать после существенных правок. Сразу работы принимают крайне редко). Одна работа в настоящее время находится на рецензировании в соответствующем журнале. Четыре работы подвисли, потому что после отказа в публикации у нас не было времени сделать правки и представить их повторно; — шесть работ забракованы как негодные и не подлежащие правке; — в результате своей выдающейся научной деятельности мы также получили четыре приглашения рецензировать другие работы. По этическим соображениям мы отказались. Пожелай мы участвовать в этом деле, у нас появилась бы невероятная возможность для проверки гипотезы о том, что научные произведения в этих областях порой искажаются в силу того, что процесс рецензирования поощряет существующую политическую и идеологическую тенденциозность; — одна работа (о культуре насилия в собачьих парках) получила особое признание от журнала «Пол, место и культура», который является весьма авторитетным в области феминистской географии. Редакция назвала нашу работу одной из 12 ведущих статей в области феминистской географии в специальном выпуске, посвященном 25-летнему юбилею журнала. Итог таков. Мы десять месяцев писали свои работы, в среднем выдавая по одному исследованию каждые 13 дней. Говорят, что если за семь лет написать семь работ, этого достаточно, чтобы занять место в большинстве ведущих университетов, хотя на самом деле требования у вузов бывают разные. Что касается результатов, то 80% всех наших исследований прошли экспертную оценку. Это соответствует стандартному уровню отсева в 10-20%, когда работы отбраковываются без рецензирования в крупных журналах. Поэкспериментировав несколько месяцев со своими фальшивыми работами, мы улучшили этот показатель с нуля до 94,4%. Поскольку мы были вынуждены предать свое исследование огласке до его завершения, нам точно не известно, сколько работ было бы утверждено, будь у нас время просмотреть их до конца. Обычно весь процесс по одной работе занимает от трех до шести месяцев, а одна наша работа находилась на рецензировании с декабря 2017 по август 2018 года. Но к тому моменту, как нам пришлось завершить эксперимент, от 10 до 12 утверждений казались нам гарантированными. Общий объем представленных работ составляет около 180 тысяч слов, а за все время проекта было написано от 300 до 350 тысяч слов, включая все записки, черновики, краткие изложения, и ответы рецензентам. Сами работы охватывают как минимум 15 тем из области исследования конфликтов. Это (феминистские) гендерные исследования, исследования сексуальности, психоанализ, критическая расовая теория, критическая теория белой расы, исследования гомосексуализма, исследования жира, социология и образовательная философия. Это были глубоко скептические гносеологические исследования, коренящиеся в постмодернизме, а также феминистские и расовые гносеологические исследования, в основе которых лежит критический социальный конструктивизм и психоанализ. Это были также довольно забавные и смешные исследования. По их результатам появились более 40 содержательных редакционных и читательских комментариев в объеме примерно 30 тысяч слов. Эти данные позволяют глубже понять предмет исследования и его ход. В наших работах используется очень низкосортная методика, в том числе самая невероятная статистика («Парк для выгула собак»), звучат не подтвержденные данными утверждения («Циснормативность», «Мужской клуб», «Фаллоимитатор») и присутствует идеологически мотивированный количественный анализ («Циснормативность», «Порно»). (Примечание: См. раздел «Работы»). Также были использованы сомнительные количественные методики, скажем, поэтические изыскания и автоэтнография (которую иногда презрительно и вполне справедливо называют «самоизучение»). В первую очередь это касается «Встреч под луной». Во многих работах мы отстаивали весьма сомнительные с точки зрения этики подходы, скажем, обучение людей как собак («Парк для выгула собак»), наказание белых студентов за рабство из прошлого, а также требование к ним сидеть молча на полу в цепях во время занятий и делать выводы из испытываемых неудобств («Прогрессивная поза»), чествование патологического ожирения как выбора здорового образа жизни («Бодибилдинг для толстяков»), отношение к тайной мастурбации как к форме сексуального насилия над женщинами («Мастурбация») и включение в программы сверхразумного искусственного интеллекта неразумной и идеологической чепухи, чтобы потом этот интеллект правил миром («Феминистский искусственный интеллект»). Там также присутствовало немало откровенной глупости, скажем, утверждение о тактичном ощупывании гениталий 10 тысяч собак во время беседы с владельцами на тему их сексуальной ориентации («Парк для выгула собак»), недоуменные вопросы о том, почему гетеросексуальных мужчин привлекают женщины («Хутерс»). Еще там было утверждение о том, что про феминизм можно многое узнать, если заставить четырех мужчин просмотреть в течение года тысячи часов жесткого порно, одновременно проводя с ними неоднократные тесты на бессознательные ассоциации между мужским/женским и научным/гуманитарным («Порно»). Мы также выражали недоумение по поводу того, почему люди больше думают о гениталиях других людей, задумываясь о сексе с ними («Циснормативность»), и рекомендовали мужчинам анальное самопроникновение для того, чтобы меньше проявлять трансфобию, быть более женственными и больше думать об ужасах культуры сексуального насилия («Фаллоимитатор»). Ничто из этого (за исключением заявления Хелен Уилсон о том, что она в парке для выгула собак в Портленде зафиксировала «одно собачье изнасилование в час») не вызвало возражений и сомнений у экспертов и рецензентов, что подтверждается их оценками и рецензиями. К концу июля 2018 года стало ясно, что нам необходимо досрочно прекратить этот проект, потому что наша работа «Парк для выгула собак» привлекла к себе невероятное внимание в социальных сетях в аккаунте Real Peer Review, который посвящен разоблачению недобросовестной научной деятельности. Появились сначала небольшие, а затем более подробные материалы журналистских расследований, авторы которых занялись нашей фиктивной ученой Хелен Уилсон и ее несуществующим институтом под названием «Антигендерная исследовательская инициатива Портленда» (PURI), и в итоге ничего не нашли. Опубликовавший ее работу журнал «Пол, место и культура» попросил автора представить доказательства ее ученой степени и личности, а затем выразил обеспокоенность по поводу ее работы. Это вызвало еще более пристальное внимание, к делу подключилась «Уолл-cтрит джорнал», и, что еще важнее, использовать обман в рамках проекта стало неэтично. Поскольку теперь два крупных журнала и ведущие СМИ требовали от нас удостоверить личность автора, продолжение работы было бы равноценно откровенной лжи. Мы решили, что это неправильно и что пришло время рассказать публике всю правду о нашем проекте. В начале августа мы признались во всем редакции «Уолл-cтрит джорнал» и спешно начали готовить обзор своей работы, хотя некоторые наши труды все еще довольно успешно проходили процесс рецензирования. Часть 3. Почему мы это сделали? Потому что мы — расисты, женофобы, ханжи, фанатики, женоненавистники, гомофобы, трансфобы, трансистерики, антропоцентристы и к тому же привилегированные, запугивающие других, крайне правые, без проблем осознающие себя гетеросексуалами белые мужчины (и одна белая женщина, которая демонстрирует свое глубокое женоненавистничество и настоятельную потребность в одобрении мужчин), решившие продемонстрировать слепую приверженность мужскому шовинизму, сохранить свои привилегии и встать на сторону ненависти? Нет. Никоим образом. И тем не менее нас будут обвинять именно в этом, и мы представляем себе, почему. Тем, кто не имеет отношения к науке, и особенно тем, кто сомневается в ее ценности и достоинствах, может показаться, что мы ввязались в очередную малопонятную академическую свару, никак не связанную с реальным миром. Но они ошибаются. Проблема, которую мы исследуем, имеет прямое отношение к реальному миру и к каждому в нем живущему. С другой стороны, люди, которые положительно относятся к науке и с нравственной и/или политической точки зрения поддерживают социологические и гуманитарные исследования, посвященные вопросам социальной справедливости, могут посчитать, что работа в этом направлении, которой занимаются ученые, важна и вполне разумна. Они будут правы в том, что она важна, но не в том, что она всегда разумна. Некоторые научные исследования просто ужасны и сюрреалистичны, хотя и оказывают существенное влияние на свою область и смежные с ней. Вы можете знать о том, что существуют проблемы, связанные с необходимостью публиковаться любой ценой, которые вызваны неправильными бизнес-моделями в университетах. Те, кому нужно публиковать свои статьи, также могут воспользоваться оппортунизмом издательского бизнеса. При этом вам следует знать, что в данной сфере возникают серьезные проблемы гносеологического и этического свойства. Будучи либералами, мы признаем, что вы можете воспротивиться нашим доводам, указывающим на несомненные проблемы в академических исследованиях по важным вопросам, относящимся к социальной справедливости. Работающие в этих областях ученые утверждают, что являются продолжателями важнейшей деятельности движений за гражданские права, либерального феминизма и движений в защиту нетрадиционной ориентации. Авторы этих работ поднимают такие проблемы, как угнетение женщин, расовых и сексуальных меньшинств. По этой причине вы вполне можете поверить в то, что эта научная литература в основе своей качественная, правильная и основательная, пусть даже вам может показаться, что иногда исследователи перегибают палку и демонстрируют глупость. Проведя год за этой работой, погрузившись в нее с головой и став признанными экспертами в этих областях, а также увидев разрушительные последствия такой работы, когда ею начинают пользоваться активисты и завсегдатаи социальных сетей, мы сегодня можем с полной уверенностью заявить, что она некачественная, неправильная и неосновательная. Далее, эти области исследований не продолжают важную и благородную работу движений за гражданские права. Такие ученые извращают ее, торгуют ее добрым именем и потчуют общество шарлатанским зельем, из-за которого оно болеет все сильнее. Чтобы узнать о несправедливости в обществе и суметь показать ее тем, кто о ней не подозревает или всячески отрицает, надо проводить глубокие, полноценные и скрупулезные исследования. В настоящее время эти исследования таковыми не являются, что позволяет пренебрежительно относиться и к ним, и к проблемам социальной справедливости. Это серьезная проблема, вызывающая тревогу, и мы обязаны ее решить. В чем суть проблемы? Мы твердо заявили, что в наших университетах существует проблема, которая быстро проникает в культуру. Этому способствует то, что суть проблемы трудно понять и ученые специально используют эмоциональные слова типа «расизм» и «женоненавистничество», которые в науке имеют несколько иной смысл, отличающийся от общеупотребительного. В своем проекте мы обозначили аспекты этой проблемы, проверили их, а потом разоблачили. Это проблема гносеологическая, политическая, идеологическая и этическая. Она очень сильно вредит научным исследованиям в общественных и гуманитарных науках. В центре этой проблемы стоит так называемый «критический конструктивизм», а его самых отъявленных приверженцев порой называют «радикальными конструктивистами». Точно выразить суть этой проблемы сложно, и многие пытавшиеся это сделать люди старательно избегали ясных, емких и кратких формулировок. Такую сдержанность можно назвать ответственным отношением из-за сложности проблемы и ее первопричин, но в итоге такая сдержанность способствует ее сохранению. Легче всего ее охарактеризовать так. Это широко распространенная (и ставшая почти или полностью сакральной) уверенность в том, что многие общие черты ощущений, опыта и общества являются социальным конструктом. Считается, что такие конструкты почти полностью зависят от расстановки сил между различными группами людей, которые часто объединяются по половой, расовой, сексуальной принадлежности. Считается также, что все то, что общепризнанно имеет основу в реальности, создано в результате преднамеренных и непреднамеренных махинаций влиятельных групп, желающих иметь власть над маргинализованными группами. Такое мировоззрение порождает нравственную необходимость развенчать эти конструкты. Таких «проблематичных социальных конструктов», которые должны быть демонтированы, очень много. К наиболее общим мы отнесли следующие: — что между мужчинами и женщинами существуют когнитивные и психологические различия, которые как минимум отчасти объясняют, почему они делают разный выбор в таких вопросах, как работа, секс и семейная жизнь; — что так называемая «западная медицина» (хотя многие выдающиеся ученые-медики — не из западных стран) лучше традиционной медицины, духовного целительства и психотерапии; — что либеральные культурные нормы Запада, в соответствии с которыми женщины и ЛГБТ имеют равные права со всеми остальными, с нравственной и этической точки зрения лучше незападных религиозных и культурных норм, которые такое равноправие не обеспечивают; — что ожирение — это вредное для здоровья состояние, а не прекрасный выбор нашего организма, в не меньшей степени здоровый, но подвергающийся нападкам и критике. В основе этих мнимых «социальных конструктов» лежит самое настораживающее убеждение. Согласно этому убеждению, надо срочно развенчать одну простую истину, состоящую в том, что сама наука, а также наши самые передовые методы сбора данных, статистического анализа, проверки гипотез, моделирования и воспроизведения результатов в целом лучше определяют информацию об объективной реальности наблюдаемых явлений, нежели ненаучные, традиционные, культурные, религиозные, идеологические и магические методы. То есть, для исследователей конфликтов и недовольств сама наука и научный метод являются крайне сомнительными, а то и откровенно расистскими и шовинистическими. Поэтому они нуждаются в перестройке, чтобы заниматься вопросами идентичности и связанных с ней недовольств и конфликтов, но не поиском истины. Те же самые вопросы в полной мере распространяются на «западную» философскую традицию, которая также сомнительна, поскольку отдает предпочтение разуму, а не эмоциям, объективности и научной строгости, а не субъективному идеализму в форме солипсизма, логике, а не откровениям свыше. В результате этого радикальные конструктивисты считают, что от науки и рационального восприятия необходимо отказаться, дабы другие «способы познания» были точно так же признаны в качестве механизма производства знания. Такими способами познания, в зависимости от рассматриваемой области и «теории», якобы обладают женщины, а также расовые, культурные, религиозные и сексуальные меньшинства. Более того, они недоступны привилегированным кастам людей, таким как белые гетеросексуальные мужчины. Они оправдывают регрессивное мышление, обращаясь к альтернативной теории познания, называемой «теорией точки зрения». В результате возникает гносеологический и нравственный релятивизм, по политическим соображениям поощряющий пути познания, несовместимые с наукой и этикой, которые, в свою очередь, несовместимы с универсальным либерализмом. Таким образом, радикальный конструктивизм — это опасная идея, ставшая тем не менее очень авторитетной. Он выдвигает мысль, что мы по моральным соображениям должны отказаться от веры в существование объективной истины (научная объективность), которую в принципе может отыскать любой, кто способен выполнить данную работу, то есть человек любой расы, пола и сексуальной ориентации (научная универсальность), применяющий эмпирические проверки (научная эмпирика). Эту конкретную идею иногда называют «радикальным скептицизмом», хотя философы используют этот термин и в других значениях. Хотя знание всегда условно и может быть подвергнуто пересмотру, есть разные пути для его получения — одни лучше, а другие хуже. Научный метод это лучшее, что мы нашли. В отличие от него, предлагаемые критической теорией средства явно и заведомо ошибочны. В частности, при таком подходе отвергается научная универсальность и объективность. Согласно ему, мы по моральным соображениям обязаны признать концепцию многочисленных, основанных на идентичности «истин», таких как мнимая «феминистская гляциология». При критическом конструктивизме такие идеи обретают открыто радикальную политическую мотивировку. Наука, исходящая из радикальных скептических предположений об объективной истине, не может ее найти по определению. Вместо этого она продвигает предрассудки и частные мнения, называя их истиной. С точки зрения радикальных конструктивистов, эти мнения лежат в основе политической повестки «социальной справедливости» (мы поставили эти слова в кавычки специально, чтобы отличить данное понятие от реального социального прогресса, носящего такое же название). Из-за критического конструктивизма, который видит в знании продукт несправедливой расстановки сил, и из-за радикального скептицизма, который отвергает объективную истину, эти ученые похожи на торговцев чудодейственным зельем от всех болезней, которые ставят нашему обществу диагноз и говорят, что только они могут вылечить его от выявленного недуга. По их мнению, такая болезнь свойственна всякому обществу, которое верит в силу индивидуума и в существование объективной (или научно познаваемой) истины. Потратив год на такую работу, мы поняли, почему эти в корне неверные исследования так привлекательны, насколько они ошибочны фактически в своей основе, и как соблазнительно использовать их в сомнительных с этической точки зрения целях. Мы увидели и изучили культуру таких исследований, мы стали ее участниками и поняли, что эти исследования посредством своей культуры «доказывают» существование определенных проблем, а затем предлагают зачастую спорные, унизительные и вредные решения, без которых нам было бы намного лучше. Нам также известно, что система коллегиальных экспертных оценок и рецензий, призванная избавлять науку от необъективности, но позволяющая этим проблемам разрастаться и обретать влияние, совершенно неадекватна в области исследований недовольств и конфликтов. Проблема не столько в самих партнерских оценках и заключениях, сколько в том, что экспертные оценки могут считаться объективными лишь тогда, когда их готовят коллективно. На смену системе скептических сдержек и противовесов, которая должна присутствовать в научном процессе, пришел устойчивый поток необъективных утверждений, еще больше сбивающий с верного курса исследования недовольств и конфликтов. Наука не должна так работать. Это становится очевидно не сразу, потому что здесь в основном отсутствуют прямые финансовые стимулы для ученых (хотя издательства точно гребут деньги лопатой). Но это все равно вопиющая безнравственность. Таким способом политически предвзятые исследования, исходящие из крайне сомнительных предпосылок, получают законное право на жизнь, как будто это объективное знание. Затем они просачиваются в нашу культуру, потому что преподаватели, активисты и прочие цитируют и преподают эти идеологически искаженные и порочные «научные знания». Это важно, ибо хотя большинство людей за всю свою жизнь не читают ни единой научной работы, получающие партнерские оценки научные журналы считаются абсолютным золотым стандартом в производстве знаний. А еще эти идеи проникают в культуру. Хороший пример — концепция «белой слабости» Робин Дианджело (Robin DiAngelo), согласно которой белые люди из-за своих привилегий становятся слабыми и уязвимыми, а сталкиваясь с трудностями, ведут себя как избалованные дети. Дианджело выдвинула эту концепцию в 2011 году в «Международном журнале критической педагогики». В 2018 году она написала книгу о слабости белых, хотя активисты к тому времени уже освоили эту концепцию и даже начали излагать ее на рекламных щитах по всему Портленду, штат Орегон. Мы как общество должны иметь возможность полагаться на научные журналы, на ученых и университеты, которые отстаивают научную, философскую и академическую строгость и объективность (именно так поступают большинство академических журналов). Мы должны быть уверены, что жесткая позиция против искажения исследований в таких областях, как финансовые и личностные конфликты интересов, распространяется и на политическую, нравственную и идеологическую предвзятость. Мы своим проектом постарались доказать, что в настоящее время люди не могут полагаться на журналы, ученых и университеты, которые ссылаются на исследования недовольств и конфликтов или спекулируют ими. Дело в том, что такие исследования, в основе которых лежит критический конструктивизм (преемник циничной постмодернистской философии и постструктурализма), развращают научные журналы. Ситуацию надо менять. Вот почему это важно. Но как мы дошли до этого, почему взялись за данный проект? Какими принципами мы руководствовались и почему? Часть 4. Как возник этот план В мае 2017 года Джеймс и Питер опубликовали статью в малоизвестном научном журнале, в которой, среди прочего, утверждали, что в принципе и чисто теоретически пенисы вызывают климатические изменения. Особого фурора эта работа не произвела, и критика в основном была оправданной и обоснованной. Это был слабый журнал, и характер публикаций в немалой степени влиял на его качество (у редакции были очень мягкие требования к рецензиям, а еще она брала с авторов плату за публикацию их работ). Статья «Концептуальный пенис» смогла доказать очень немногое о той области, на которую была в основном нацелена: академические гендерные исследования (они во многом полагаются на критический конструктивизм). Чтобы доказать больше, необходимо было провести более масштабное и тщательное исследование. Подходя к нему, мы поставили два главных вопроса. Во-первых, правы ли мы, утверждая, что авторитетные и коллегиально рецензируемые журналы по гендерным исследованиям и смежной проблематике опубликуют явную фальшивку? Под фальшивкой мы подразумевали работы, где есть как минимум одно из нижеследующего: очевидно нелепые и возмутительные тезисы, непрофессиональные толкования, явное отсутствие научной строгости и откровенное непонимание предмета исследования. Во-вторых, если мы ошибаемся, то что они опубликуют? Мы установили для себя три основных правила. 1) Мы сосредоточим внимание исключительно на авторитетных и первоклассных профильных журналах, где даются рецензии. Это должны быть по мере возможности лучшие в своей области издания. 2) Мы не будем платить деньги за публикацию своих работ. 3) Если в какой-то момент редактор журнала или рецензент (но не журналист!) спросит нас, не является ли написанная нами работа розыгрышем, мы сразу во всем сознаемся. Благодаря этим правилам мы обеспечивали чистоту эксперимента, делая так, что любые наши выводы относились исключительно к рассматриваемой области знаний и не были связаны с посторонней, но очень важной проблемой, которая мешает научным исследованиям: широкое распространение алчных журналов с очень низкими требованиями и стандартами. Взяв на вооружение данные правила, мы пообещали себе открыто и подробно сообщить о результатах как в случае успеха, так и в случае неудачи. В следующем году мы при помощи «Хелен», присоединившейся к нам в сентябре 2017 года, написали 20 научных работ для журналов из тех областей, которые, на наш взгляд, в наибольшей степени поддаются влиянию исследований недовольств и конфликтов и критического конструктивизма. Полученные результаты дали почти исчерпывающие ответы на оба наших главных вопроса. На первый вопрос мы получили ясный ответ. Правы ли мы, утверждая, что авторитетные и коллегиально рецензируемые журналы по гендерным исследованиям и смежной проблематике опубликуют явную фальшивку? Уже к ноябрю стало ясно, что ответ недвусмысленный и отрицательный. За это короткое время мы узнали, что хотя некоторые журналы могут пасть жертвой откровенной фальсификации, если она соответствует их моральным предубеждениям и предпочтительному научному жаргону, ни один авторитетный журнал по гендерным исследованиям не опубликует такую чушь, как «Концептуальный пенис». Мы были неправы, считая, что некоторые издания могут это сделать, и сказав об этом до своих попыток опубликоваться. Что касается второго вопроса (что они опубликуют), то здесь мы получили много полезной информации об академических исследованиях обид, недовольств и конфликтов. Во-первых, придерживаясь рефлекторного этнографического подхода, стремясь получить комментарии от рецензентов, выполняя их рекомендации и требования, а также активно подыгрывая тем предубеждениям, которые, как нам было сказано, помогут нам опубликоваться, мы поднаторели не только в тех областях знаний, которые исследовали, но и в культуре, которая отдает им предпочтение. Во-вторых, мы собрали большое количество фактов и доказательств и получили достаточно специальных знаний, чтобы заявить: да, мы были правы, утверждая, что в областях, на которые влияют подходы и допущения критического конструктивизма, существует проблема необъективности. Результаты по всем 20 работам с их подробным описанием читайте в части 2