"Да, Гренландия, красиво. Но просто хочется домой". Как частный пилот облетел Арктику

Русский пилот, вернувшийся из арктической экспедиции, обнимается со своим медведем. Когда-то эта история облетела почти все СМИ. Но в удивительной жизни летчика Андрея Иванова медведь Мансур — часть важная, однако все же не основная. Еще до медведя в ней были самолеты, люди, Крайний Север и мечты. Часть первая. Спасение арктического самолета Андрей Иванов с детства хотел летать на самолете. Дом, где он жил тогда с родителями, находился в Москве рядом с Тушинским аэродромом. Любимым развлечением школьника было наблюдение за легкомоторными самолетами и планерами. Однажды 11-летний мальчик подошел к взлетной полосе, поймал кого-то из местных авиаторов и спросил: "Дядя, где тут научиться летать?" Первый полет на планере. Первый полет на легкомоторном самолете. Поступление в Московский авиационный институт на инженерный факультет — в летное училище он не проходил по зрению. Десять лет после выпуска из вуза прошли без полетов, он только конструировал самолеты. Покупка собственного самолета "Цессна-150" и возвращение в небо. Хотя, может быть, решающим стал день, когда он обнаружил на аэродроме заброшенный и разграбленный самолет Ил-14, построенный в 1957 году, — такие, кстати, летали в Арктике. "С этого ли начался интерес к Арктике? — пожимает плечами. — Север мне был интересен всегда. Телевизор я не смотрю, в игры не играю, а копаться в технике было интересно. Самолет принадлежал Федерации любителей авиации, мы с другом Владимиром Лисняком пришли к ним и попросили: "Если не нужен — отдайте". Они согласились, мы собрали человек 30 и начали делать". Через три года этот самолет перелетел с Тушинского аэродрома на аэродром Орловка Тверской области. "Я был вторым пилотом, а первым — Андрей Борисович Моряшин, полярный летчик. Он летал на таких моделях в Арктике и Антарктиде. Сейчас это шоу-самолет, мы летаем на нем в праздники. Никаких пилотажных фигур в воздухе он не делает — просто это уникальный самолет с исторической точки зрения. В мире осталось всего три таких на ходу: два у нас в Орловке, а один у энтузиаста в Петербурге". Восстановленный и редкий самолет 1957 года — это как машина 30-х годов, объясняет он ценность владения таким раритетом. Обходится его содержание, правда, очень дорого. "Транспортный налог — около миллиона в год. Вот неважно — летает он или нет и как часто. Зарегистрировал его в Росавиации — плати. У петербургского пилота сейчас долги по налогу. Как-то мы всем сообществом собирали деньги на то, чтобы заплатить". Часть вторая. Цели арктической экспедиции Пока пилот занимался спасением Ил-14, познакомился с другими летчиками, мечтавшими о кругосветке над Севером. Летом 2018 года он вместе с другими пилотами-испытателями и учеными провел на Крайнем Севере полтора месяца. "Уникальность экспедиции в том, что мы летели на семи легкомоторных самолетах российского производства — Ла-8 и "Борей", — рассказывает он об этой кругосветке. Целей у экспедиции было две. Первая — доказать, что на этой технике можно летать в тяжелых условиях. "Восьмиместные амфибии Ла-8 используются для длительных перелетов, но в арктической кругосветке их испытывали впервые. Самолеты "Борей" — маленькие, двухместные, они создавались для полетов на охоту или рыбалку на расстояния до 300–400 километров. И они тоже выдержали Арктику", — говорит Андрей. Вторая цель — научная. "Наши врачи и ученые исследовали сразу несколько направлений. Первое — медицинское: мы все носили медицинские датчики, которые показывают пульс, давление и другие параметры. Врачи отслеживали, как человек из средней полосы России чувствует себя в Арктике. Будут готовить исследование — изменение циркадных ритмов человека (циркадный ритм — суточное циклическое колебание биологических процессов в организме, упорядоченность или нарушения которого значительно влияют на здоровье и работоспособность человека — прим. ТАСС)", — объясняет Андрей. И еще участники экспедиции исследовали тему глобального потепления. "Глобальное потепление правда идет, — сообщает Иванов. — Об этом говорят местные жители в любой точке Арктики — и в России, и в Канаде. Рассказывают, что зима приходит позже, морозы не такие жесткие". Все, что узнали исследователи, будет обобщено в одной научной работе. Эти данные будут доступны всем желающим. Часть третья. Экспедиция Говорит Андрей коротко, отрывисто, так что легко представить, как бы выглядел дневник, если бы Андрей его вел. Иногда он бы удивлялся: "Ну как люди раньше на два года уплывали на кораблях, без связи с родными?" Некоторые записи были бы сухими, как сводки: "Все проходит в штатном режиме". Или: "Погодные условия задержали на Чукотке на неделю". И еще там обязательно были бы короткие заметки вроде: "Купался во всех трех океанах — Северном Ледовитом, Тихом, Атлантическом. Северный Ледовитый — самый теплый". "В Певеке мы пробыли меньше суток. Не могли найти воду — прилетели туда в июле, а у них навигацию еще не открыли. Из крана течет коричневая вода, даже руки мочить не хотелось. А в магазинах остались только просроченные соки и водка". "Прилетели в аэропорт Аляски — рядом нет никаких гостиниц. Поставили палатки — было 10−15 градусов тепла. Местный шериф привез лосося, мы запекали его в фольге на костре". "Знаете, где жить труднее всего? — рассказывает Иванов. — На севере Канады. Там цементные города — пыль вокруг, как на заводе. Каменная тундра — нет гор, нет растений, аэродром — щебеночный. А еще у них невкусная и однообразная еда в магазинах и кафе: картошка, бургеры, пицца. Люди там обычно готовят дома. Фрукты найти трудно, их дают только в хороших гостиницах. Отели дорогие: $200−250 в сутки. И тоска. Из занятий — рыбу ловить, бить тюленя в море". Участники экспедиции видели китов, тюленей, белых медведей, которые едят моржей, выброшенных на берег океана, острова, полностью занятые птицами. "У северян есть поверья — нельзя подходить близко к птичьим базарам, будет несчастье. Я не верю, но все правильно — зачем тревожить птиц? Мы смотрели на них примерно с 200−300 метров. Бывало, в полете наблюдали, как они взлетают сотнями — гуси, лебеди. Птицы опасны для авиации, но вероятность столкновения и проблем из-за этого очень мала. А если так — значит, судьба". "В Арктике хорошо, — как бы подытоживая рассказ, мечтательно говорит Андрей. — Хотя на самом деле через месяц смотришь: да, Гренландия, красиво, но просто хочется домой. Я почувствовал близость дома в Норвегии. Когда прилетели туда, я пошел в лес, а он пахнет как наш лес, там малина на кустах. Счастье. Я скучал по семье. И скучал по Мансурке". Мансурка — это тот самый медведь Иванова. Пилот вообще представляет себя так: директор объединения частных пилотов "АОПА-Россия". И еще, добавляет, "папа" медвежонка Мансура". Медвежонка когда-то на аэродром Орловка подбросили совсем малышом, а Андрей его вырастил, спас из притравочной станции, да так в итоге и оставил подле себя жить. Сейчас для медведя строится просторный вольер — 26 соток земли в лесу, где будет прозрачный забор с электропастухом. Берлогой Мансурке, в котором уже 200 килограммов живого веса, послужит 20-футовый морской контейнер. Деньги на все это помогает собирать страничка Мансура в Facebook. Часть четвертая. Путешествия и те, кто ждет внизу "Полеты подарили мне много друзей", — говорит летчик и отмечает: когда появился Мансур, их стало еще больше. "Мне хотелось бы летать больше по стране — Курилы, Сахалин, Камчатка, Кавказ. Можно бесконечно летать. Интересно побывать в Южной Америке, в Африке. Когда летаешь — важно, чтобы тебя ждали на земле. В экспедиции я каждый день созванивался с родными. Это очень помогало пережить все трудности. Вот, получается, — смеется Андрей, — я знаю, что меня ждет дома семья, а на аэродроме — наш медведь". Анастасия Степанова