Алексей Герман-младший о ретроспективе, мастерской «ПиЭФ» и о проблемах кинообразования
В Санкт-Петербурге стартовала первая полная ретроспектива Алексея Германа-старшего, посвященная 80-летию режиссёра. В рамках мероприятия будут показаны не только его картины, но ещё и документальный фильм Сергея Карандашова «Мастерская» о «Студии первого документального фильма», которую Алексей Герман-старший основал в 1988 году. Продюсером фильма выступил сын Алексея Юрьевича — режиссёр Алексей Алексеевич Герман. Киноафиша поговорила с Алексеем Германом-младшим о фильмах отца, мастерской и кинообразовании. Это первая полная ретроспектива фильмов вашего отца, скажите, сложно ли было ее организовать и насколько это важное событие для вас? Ну я не организовывал её. В основном этим занимались девушки. Моя роль здесь между небольшой и очень небольшой. В какой-то момент мы просто встретились, и они мне сказали, что им интересен фильм «Мастерская» Карандашова, что им хочется сделать правильно и централизованно ретроспективу, и я в какой-то степени оказался чем-то полезен. Но брать на себя все заслуги неправильно и нечестно. Я считаю, что это значимое событие. Наконец кто-то пошёл дальше простых разговоров и сделал нормальную ретроспективу. Надеюсь, что она будет не только в Петербурге, но и в других точках пространства нашей родины. Поэтому это хорошо. Наверное, было бы интересно больше показывать фильмы с пленки. К сожалению, с проекционным оборудованием пленочным всё очень нехорошо и сложно. Но в любом случае мне кажется, что это такой старт, который дальше будет куда-то развиваться. Сергей Карандашов Для российского кинематографа школа Германа-старшего была действительно уникальной мастерской. Как вы считаете, возможно ли в наше время создать нечто подобное — радикальное, экспериментальное, новое? Или, может быть, что-то похожее уже появилось? На ум приходит, например, мастерская Марины Разбежкиной… Ну я спокойно отношусь к школе Разбежкиной. Да, наверное, она ближе подходит к тому, что было у отца. Потому что все эти бесконечные платные школы, которые существуют в Москве, Петербурге и других городах, как правило, просто развод людей на деньги и одно сплошное мошенничество. Это всё делается для обирания молодежи и зарабатывания денег. Я, кстати, поэтому с этими школами никогда не сотрудничаю. Они как-то позвонили мне, а я им сказал, что они жулики. Смысл папиной и маминой школы был в другом. Он был в том, чтобы дать людям возможность снять фильм максимально так, как хочет автор. Это бывает очень редко. Потому что, в принципе, человек нашей профессии от 40 до 45 уже инвалид. По здоровью и по всему остальному. У всех хронические заболевания. Я не знаю ни одного здорового человека моего возраста. Но не будем о теме здоровья. Отец никогда ничего на мастерской ничего не зарабатывал. Это было сделано для того, чтобы росли таланты, а не для бабла. И это принципиальная разница. Вся наша система выстроена на том, что даже если где-то появляется талантливый человек, то через два года он уже затухает. Происходит это потому, что ему негде дальше реализовываться. У нас периодически возникают ребята, которые ездят в Канны и на другие фестивали, а потом они растворяются. У папы были другие интенции и в этом плане они двигались абсолютно правильно. Кадр из фильма Двадцать дней без войны В начале фильма Алексей Юрьевич говорит, что появление мастерской обусловлено кадровым голодом и приводит в пример ВГИК. Сейчас та же ситуация или ВГИКовское образование стало лучше? Да всё абсолютно так же. По сравнению с девяностыми так же, потому что был провал, а сейчас стало чуть получше. Но ВГИКовские кадры не доезжают до Питера. Ну в Питере есть СПБГИКиТ Кино и телевидения – это вуз, который неудовлетворителен с точки зрения образования, обеспечения дальнейшей судьбы студентов, самих студентов, программы, преподавателей и так далее. Если бы я когда-нибудь возглавил этот вуз, чего я делать не буду, то я, к сожалению, был бы вынужден разогнать там 80% всего состава. Для того, чтобы так сделать вуз таким, который работает не для преподавателей, а для студентов. К сожалению, у меня никогда не будет возможности поувольнять эти 80%. Но тем не менее, я считаю, что ВГИК – самый лучший киновуз страны. Могут быть какие-то претензии, может что-то нравиться, а что-то нет, но я глубоко убеждён, что ВГИК – это лучшее, что сейчас есть. При том, что где-то я могу быть прав, а где-то нет, где-то они могли бы двигаться в иных направлениях. Просто проблема в том, что в Питере серьезных режиссёров осталось 5-6 человек. Мы не считаем ребят, которые варганят сериалы – это отдельная история. И при этом из этих 5-6 я самый молодой, как вы понимаете. Поэтому, конечно, должна быть какая-то инновация кадров, что отец и хотел сделать. И он это сделал, они это сделали. У них получилось, но, к сожалению, всё это закончилось. А нужна ли настоящему режиссёру киношкола? Ему нужна среда, ему нужны единомышленники. Большинство таких киношкол, как у нас, ему не нужны. Ну вот мы знаем Тарантино… Он насмотренный. Да. Но кому-то может быть и нужна киношкола. Понимаете, нет никаких законов на самом деле. Всё может мультивекторно развиваться, поэтому кому-то да, а кому-то нет. Если бы вам предложили создать свою мастерскую, вы бы согласились? Почему? Потому что это колоссальный труд. Для этого нужно отложить всю свою другую работу. И на самом деле надо заниматься только этим. КПД очень низкий. У студентов должна быть возможность снимать. Вот мы видим, что у Сокурова есть достаточно успешные фонд и ученики. При всём моём конфликте с Александром Николаевичем, с которым мы не разговариваем уже много лет, я всё же вижу, что он старается. И ученики его стараются, кто-то лучше, кто-то хуже, но они стараются. Я вижу сколько времени и сил занимает то, чтобы каждому из них выбивать возможность работать. А это Сокуров, который может позвонить Владимиру Владимировичу. Я не могу ему позвонить. Поэтому для того, чтобы делать какую-то условную мастерскую, ты должен, как минимум, на два года убрать всё из жизни и сконцентрироваться только на этом. Невозможно снимать кино и учить студентов, что-то из этого будет упущено в процессе, как мне кажется. Это первое. Второе — у каждого студента должна быть нормальная возможность снимать, а не ползать с телефоном по помойке. Это всегда какие-то деньги. Поэтому гипотетически — да, а практически, учитывая, что сейчас частных денег нет, кризис и так далее, я сложно себя представляю в этом. Ну и третье — должно быть понятно куда пойдут студенты после. Где вот они будут работать после того, как выпустятся? У них как в советские времена должно быть какое-то условное распределение. Иначе это просто будут люди, которым что-то интересно и поэтому они учатся. Из семидесяти процентов этих людей ничего не выйдет, они просто вернутся к своей старой жизни. Двадцать процентов сопьются. Пять процентов будут снимать сериалы или другие коммерческие проекты. А один-два процента что-то сделают. Может быть, процент будет чуть лучше, но примерно вот так. Кадр из фильма Трудно быть богом Вы сказали, что для того, чтобы заниматься подобной мастерской нужно полностью забыть о кино. Произошла ли подобная история с Алексеем Юрьевичем? Да, правильно. Он гораздо позже начал снова снимать. Они, конечно, писали сценарии, но сценарий ещё можно писать. В целом у них было лет 8-9 перерыва со съёмками своих фильмов. И всё это время отец занимался только мастерской. А повлияла ли как-то работа в мастерской на становление «Трудно быть богом»? У «Трудно быть богом» совсем другая история. Сценарий переписывался, потому что поменялся папа и поменялось время. Одно дело, когда это пишет ещё молодой человек, который нихера не понимает в том, как устроена жизнь. Мужик лет до 35-40 вообще ничего не понимает, даже если он успешный. И это нормально. Конечно, тогда еще и менялась страна, мировоззрение, время и поэтому тоже сценарий менялся. Потом он менялся из-за актёров. Конечно, пробы Лыкова, на мой взгляд были не менее убедительны, чем пробы Ярмольника. И если бы Румату играл Лыков, это было бы немного другое кино. Не знаю, хуже или лучше, но точно не хуже. Поэтому сценарий адаптировался под артиста. Но хуже точно не было бы. Конечно, всё переписывалось. Что-то он искал. Кадр из фильма Трудно быть богом Фильм «Мастерская» вызывает грустные, ностальгические ощущения. Кажется, что для его героев и, собственно, для режиссёра это время — действительно лучшее, что с ними случалось. Как раньше уже не будет — можно ли сказать, что ностальгия это суть документальной работы фильма? Наверное, да. Это попытка вернуться туда, где все были молоды, верили, что устройство вселенной немножко иное, что кинематографом можно заниматься иначе. Было какое-то братство, дружба, соседство, общее пространство и так далее. Мне это не очень близко, потому что я всегда был одиночкой, а для них это, конечно, важно. Из всех выпускников мастерской наиболее успешным, если так можно выразиться, стал Алексей Октябринович Балабанов. Как вы считаете, с чем это связано? Вы меня немного путаете, я не куратор музея, я даже не директор музея в этом проекте. Я вахтёр, даже не вахтёр, а диспетчер. Я не являюсь крупнейшим специалистом по мастерской, им является Карандашов. Я просто объединяю. Поэтому когда вы спрашиваете у меня киноведческий вопрос, вы полагаете, что имеете дело с человеком умнее, чем он есть. Я с уважением отношусь к Балабанову, но говорить о том, что кто-то был лучше, а кто-то хуже — это к Карандашову. Я не специалист в этом. Мне кажется, что они все были разными и это было хорошо. Просто у них у всех свой путь. Кто-то попал в струю, а кто-то нет, кто-то ушёл в некрореализм, кто-то объяснял, что такое русский народ, к примеру. Я не могу сказать, что Балабанов мой любимый режиссёр в отличие от многих критиков, я спокойно к нему отношусь. Но при этом, я понимаю, что для многих он что-то нащупал и это работает. Не на меня, конечно, но это не означает, что я прав. Они разные и в этом есть прелесть того, что это не было под одну гребенку. Как вы знаете, у нас возникают все эти некомпетентные преподаватели, которые на всяких высших курсах, не все, конечно, есть и нормальные, но они вот говорят, что «МЫ ГОТОВИМ ПРОФЕССИОНАЛОВ, А НЕ ГЕНИЕВ». Ну и что? А мой отец пытался готовить гениев — вот в чем большая разница. Кадр из фильма Довлатов Какие последствия для вас оставил успех «Довлатова»? Это и награда на Берлинале, и покупка фильма Нетфликсом для зарубежных стран, и особое внимание со стороны зрителей. Да никаких, какие могут быть последствия? Как вы оцениваете успех фильма? Нормально. Я считаю, что он удался примерно на 90% от рассчитываемого, 10% — это тупость Тома Тыквера, он смотрел фильм бухой. А в целом мы достигли всего того, на что мы ориентировались, во что мы верили и за что мы боролись. Мы действительно доказывали всем, что этот фильм может собрать больше, чем они думали. Нам действительно никто не верил и у нас была масса отказов от дистрибьюторов. Мы действительно убедили Дисней и всё правильно сделали с прокатом. При этом я считаю, что сборы на 70-80% могли быть лучше, если бы нам поверили остальные. В любом случае, скоро будет премьера в Испании, Франции и Италии. Он как-то живёт своей жизнью и на этом этапе мне он уже стал неинтересен. Потому что он своё отжил, справляется самостоятельно и я уже не могу ничего с ним сделать. Вот пусть он и живёт дальше сам по себе. Беседовала Ксенья Буравова
