Как изменилась Москва: спросили у Павла Гнилорыбова
Вот катишь по Москворецкой набережной (ну-ну, еще скажите, что там удобно ехать) на взятом в прокат электросамокате (стоп, а где его взять?), натыкаешься на толпу людей, которая роится вокруг молодого парня-гида (может, у них на джинсах стразы хотя бы? Хотите сказать, на экскурсию по Москве пришли москвичи?), и тут звонит друг: «Ты послушай, какую песню в переходе играют!» Так. Либо город живет, причем новой жизнью, либо ты совсем и не катишь по набережной, а вполне себе накатываешь высокоградусного. Причем регулярно. Павел Гнилорыбов Mospech.com, заместитель начальника Центра Гиляровского, москвовед «Если к моим 50 годам мы восстановим Cухареву башню, на Арбат вернем хотя бы одну полосу автомобильного движения – тогда я буду считать, что жизнь удалась. Единственное, что должно остаться в покое, – это московские кладбища. Там мне не хочется реновации», – говорит Павел. Павел Гнилорыбов написал в шапке своего профиля в Инстаграме «рассказываю и показываю». Мы уточнили: рассказывает Павел «про правильный подход к городу». А показывает, «как нужно смотреть и развивать архитектурное зрение». Павел любит люки, кирпичи и московские улицы и делится своими наблюдениями в рамках проекта «Моспешком». Фейсконтроль строгий: немосквичей Павел, сам родом из маленького поселка на Дону, водить по городу отказывается. Но аргумент адекватный: за два часа историю без малого тысячелетнего города не расскажешь. Если вы историк – добро пожаловать. Остальным гостям столицы придется искать другого гида, так как вопрос «дореволюционный – это до какого момента?» Павлу задать уже успели. Первые экскурсии Гнилорыбов проводил на 2-3 курсе для друзей. О существовании целой индустрии узнал уже позже: «Почувствовал себя Циолковским, который открыл кинетическую теорию газов и понял, что, ну, 20 лет уже прошло». Нам же в голову пришел Оксимирон, который во время учебы в Оксфорде думал, что изобрел русский рэп. Сначала Гнилорыбов полушутливо заявил, что, чтобы проводить экскурсии, нужна Wikimapia и харизма. Мы не поверили. Тогда признался: еще книжечки из несгораемого «прогулкохранилища». Офисный шкаф из 70-80х достался Павлу по объявлению «отдам даром», но начинку собирал он уже самостоятельно. В шкафу – Москва, сжатая до 100-120 маршрутов: «Красненькая потрепанная – это Маросейка, а красная не очень потрепанная – это Басманная». Года три-четыре назад, рассказывает Павел, любая толпа людей за пределами ТТК вызывала ненависть у бабушек. Городская прогулка по районам Беговой, Хорошевский, Строгино, Крылатское – это вообще зачем? Но все меняется: «Хитровские бомжи – идеальный пример перевоспитания. Есть там одно место, где все бухают. В закутке у памятника Мандельштаму. Пару лет назад бомжей там было явно больше. Они окружали нашу маленькую группку: «О, ща начнет про этого вещать, про Мендельсона». Потом как-то прониклись, стали называть Мандельштама максимум Мендельштампом. Cейчас их там человека 3-4. Они уже не пьют – смакуют. Когда слышат «шерри-бренди», говорят: «У нас тоже бренди, видите». Пусть это еще не пример уважительного отношения к поэту, но у них уже есть понимание, что жил человек и умер не по своей воле. И они ему сочувствуют». Было и знакомство с чоповцем, который стоит на страже Церкви Знамения на Шереметевом дворе. Достаточно далекий от архитектуры человек, которому рефлексия над охраняемым объектом была не то чтобы свойственна, проникся так, что стал фотографировать церковь в разное время суток и в разную погоду, – Гнилорыбову регулярно приходили фотоотчеты. Но больше всего, по наблюдениям Павла, людей «прошибает» в районах, с которыми у них связаны личные воспоминания: «Всю Москву любить сложно. Даже краеведу. Я не боюсь расписываться в собственном незнании Капотни или Гольянова – я изучил какой-то кусочек и мне безумно интересно этим поделиться. Но можно любить отдельный район Патриарших или Замоскворечье, улицу Люсиновскую, переулки Сретенки, Черкизово или Сокольники». После экскурсии пенсионеры закидывают фотографиями своих 60-х, когда их принимали в пионеры в тех местах, где группа только что прохаживалась под увещевательный гнилорыбовский баритон. А еще у «Моспешком» есть семейно-образующая функция: «Мне пару раз жали руки. Говорят, «спасибо, ходил к тебе на прогулку и все это записывал, чтобы потом», извините за слово, «телочек цеплять». Прямая речь О прошлом Москвы: Москвичи вертели на различных предметах все градостроительные реформы, которые им спускали сверху. Выходит в XVIII веке указ, разбить бульвар. Тверской. Стену сразу и разобрали. А пока строгого надзора за тем, появился ли там бульвар, не было, жители посадили морковку. 20 лет росла. Сегодня все не так: запрос на качественно новую городскую среду идет снизу. Это результат наших тучных нулевых, когда люди поездили по Европе. Хотя есть и печальные цифры: у скольких людей есть загранпаспорт и сколько из них поехало не в Турцию и не в Тунис. Кто-то говорит, что Капков на каток капкейков напек – но это просто следствие того, что нужно было занять чем-то эту братию и дать пряник, а не кнут после митингов 11-12 года. Местами благоустройство – это, конечно, декорации, которые разваливаются за три года, но иногда мы даже не осознаем уровень качества. Например, парк на Хохловской площади (Басманный район – прим.ред.). Да, наша античность не такая древняя, она XVI века. Там нет ни одной таблички, что это именно стена Белого города. Но человек подсознательно чувствует, стоит и смотрит, как на Помпеи. (Это место как одно из любимых, отвечая на наши вопросы о самокатах и велосипедах, отметил и советник руководителя департамента транспорта Москвы Алексей Митяев) Мне очень больно стало, когда я увидел, что в доме Наркомфина за самую маленькую знаменитую «Ячейку F» (36м2) просят в районе 30 млн рублей. Я не могу себе позволить жить в доме Наркомфина. Но с другой стороны, я живу в 100 метрах от места, где появилась первая версия «Черного квадрата» Малевича, и это тоже греет. Я регулярно, как сумасшедший, хожу по подъездам и развешиваю всякие факты. Маяковский едет в Кунцево, прицепляется к буферу поезда и кричит: «Это здесь происходит великая железнодорожная драма?» Для меня это источник вдохновения. Или вот я вбил колышек с большой долей рандомности, что, вероятно, именно здесь в 1918 году Борис Пастернак сажал картошку. Он совершенно точно сажал в районе 1-1,5 км отсюда, и вероятно, именно здесь. Фейка нет. Мне кажется; что мужик, который там живет и редко выбирается из своего района, увидит, заинтересуется, кто такой этот Пастернак, и что-то почитает. О настоящем: Ситуация с памятником балерине, который я предлагаю вернуть на крышу дома на Тверской 17, напоминает фильм «Гараж». (До 1958 года на угловой башне стояла скульптора Г.И. Мотовилова, отсюда название «Дом под юбкой» — прим. ред.) Все местные за балерину, а когда наступает пора платить 30-40 рублей в месяц, так как она станет общедомовым имуществом... Нужно просто отключить эти долбанные радиоточки, за которые платят те же 46 рублей в месяц. Я им говорю, ну откажитесь вы от этого, по моему мнению, говна, а в замен у вас будет женщина и таксисты всегда будут тормозить именно у вашего дома. Уже задолбался повторять одно и то же. У нас появились активные пенсионеры – огромное количество пожилых пар, которые влюблены друг в друга и выглядят по-французски. Раньше они танцевали на открытой площадке в Сокольниках, а сейчас ходят и познают город. Проблема Москвы – отсутствие реальных полномочий у органов самоуправления. Вот, например, приходит на наш телеграмм-канал «Архитектурные излишества» информация, что что-то начинают сносить. Мы звоним на горячую линию Мосгорнаследия. Отвечают: «В понедельник выйдем на работу и начнем разбираться». Вот я люблю фестиваль Тома Сойера (фестиваль восстановления исторической среды, в основном, деревянных домов – прим.ред.), но когда один человек красит деревянный забор, а рядом разваливается усадьба, которую даже двадцать человек с кисточками не спасут, – надо что-то менять фундаментально. Нужна общественная структура, которая могла бы останавливать снос по первому требованию до выяснения обстоятельств. Я баллотировался районным депутатом от Щукино, но влюбился и честно в этом признался. Даже не успел начать предвыборную кампанию. Только ролик записал. О будущем: Еще в Генплане 1971 года была такая классная идея создания девяти центров Москвы. Но Генплан не был выполнен, а сейчас есть уникальная возможность создать эту полицентричность на базе библиотек, МФЦ. У нас почти 40 советских кинотеатров будут превращены фиг знает во что, а хочется, чтобы в условное ДК «Делай сам». Какой район станет новыми Патриками? · Любое место, где есть определенный набор функций: где посидеть, где поесть, где погулять. Вероятно, сейчас это Хитровка, только для людей с другим уровнем дохода. (Алена Шляховая. Подробнее о соображениях Алены на этот счет – в размышлениях на тему «А дальше-то что»?) · То, что сейчас происходит с ЗИЛом, даст толчок к развитию определенной аудитории. В целом реновация должна стимулировать образование локальных сообществ. (Ирина Терзи-Антонян. А о реновации нам подробно рассказал Иван Колманок) · Немецкая слобода на Бауманской. Есть потенциал у Аэропорта, у Академической (Анна Баринова) · Если вам нужен инвестиционный совет – смотрите, где новые станции метро открываются. (Алексей Митяев) Самая дикая мечта – открыть ресторан на крыше дома Нирнзее и коктейль-холл на Тверской. Оттуда любовались панорамой Москвы Булгаков, Есенин. Хотелось бы открыть Кремль 24/7 и многие посольства. Чтобы интерьеры можно было посмотреть не только два раза в год. Ленина мы захороним, а в Мавзолее в одной половине сделаем музей коммунистических преступлений, а в другой будем крафтовое пиво наливать. Здание как архитектурная единица в ансамбль Красной площади вписывается идеально – претензии только к содержанию. На Воронцовом поле есть институт, который занимается нейрофизиологией, и там хранятся мозги Ленина, Сталина, Андрея Белого, Маяковского и других выдающихся людей. Я хочу сделать на его базе хороший музей западного типа с мозгами в формалине. Плюс, хотелось бы отреставрировать весь конструктивизм в Москве и парочку домов отдать под коммуны. Хотят молодые и дерзкие жить на шести квадратных метрах в спальной капсуле, как это было, к примеру, на Гоголевском бульваре 70-80 лет назад, – и пусть живут. Для двух-трех жилых комплексов идея вполне жизнеспособна. Дикие мечты · Запретить личный автомобиль в пределах Cадового кольца на законодательном уровне с исключением для жителей. Либо за 5000 рублей. (Анна Баринова) · Организовать прогулки над Москвой на воздушном шаре. (Андрей Петров) · Повысить качество среды, настолько чтобы в Москве не чувствовалось расстояний и весь город был бы связным и удобным. (Алена Шляховая) · Сделать классные речные перевозки. Чтобы функция реки в Москве стала сопоставима с Парижем, с Лондоном. (Алексей Митяев) · Открыть галерею в Сочи. Амбициозный город, но там еще не зажрались как в Москве. (Юлия Александровская) О том, что стоило бы снести: Фейковую башню Китай-города рядом с площадью Революции, где через дырку все идут на Никольскую. Это абсолютный треш 2000-х годов. Снес бы Кремль в Измайлове, превратил бы Царицыно обратно в руины. Современное Царицыно – один большой фейк, который таким не задумывался. С удовольствием бы телепортировал дворец Алексея Михайловича в Коломенском, а все деньги, которые на него были потрачены (это около миллиарда рублей), пустил бы на реставрацию усадеб, которые погибают: Ясенево, Никольское-Урюпино. И о вечном: Самое лучшее место в Москве, чтобы на улице выпить, – набережная Яузы. Прямо за Серебряническим переулком, где стоянка биотуалетов. Но дело не в них. Там очень заброшено, очень классно. Там Островский написал «Грозу», там Высоцкий говорил: «Горбатый, я сказал, горбатый!» в сцене из «Места встречи изменить нельзя», когда брали банду «Черная кошка». Рисунок стены за 40 с лишним лет даже и не изменился. А если пить в заведении – для меня, это блинная на Таганке, правда, она уже испорчена вниманием. И, конечно, старообрядческая трапезная в Рогожской слободе, где ты берешь незаметно белого кваска, кучу пирогов – не вонючих пирожков XX века, а пирогов! Хороших, имперских пирогов! – и медовушечки аккуратно подливаешь. Медовуха, она не пьянит, она веселит. Поэтому выходишь ты веселый, довольный жизнью, довольный собой и довольный Москвой. Хотя вокруг тебя шоссе и три железных дороги. Редакция подтверждает: пироги имперские, вкусно, дешево, выходишь довольный жизнью, работой (благодаря которой об этом месте узнал) и Москвой. Но медовухи не наливают. Только белый квасок. Правда, есть еще красный. И вкусный.
