«На вечные времена в составе России, какой бы она не была»

События в славянско-молдавских Татарбунарах (ныне райцентр Одесской области) стали крупнейшим антирумынским выступлением в период нахождения региона под контролем Бухареста в 1918 — 1940 годах. Из-за демонстративной жестокости карателей восстание получило отклик многих всемирно известных деятелей культуры и науки своего времени. Без помощи со стороны Советского Союза восстание было обречено. Против нескольких тысяч бойцов повстанческих отрядов, которым не хватало оружия и боеприпасов, были брошены 10 полков регулярной румынской армии и жандармерии. Морское побережье и Дунай блокировал военный флот Румынии. Район восстания представлял собой почти безлесную равнину, где было проблематично вести партизанские действия. Румынское командование заблаговременно стянуло в Южную Бессарабию крупный воинский контингент и ещё до разрастания восстания блокировало города и посёлки — возможные очаги выступления рабочих и рыбаков: Аккерман, Измаил, Рени, Килию, Вилково. Однако СССР пока был не готов к силовому противостоянию с Румынией и ограничился политическими заявлениями. Повстанческие отряды, вырвавшиеся из Татарбунар, продолжали сопротивление до 22 сентября. В одной из стычек погиб лидер восставших — Андрей Клюшников, бывший рабочий Путиловского завода в Петербурге, как и многие повстанцы, получивший боевой опыт в ходе войны Одесской Советской республики с Румынией в 1918 г. В первый же день после взятия Татарбунар каратели расстреляли 300 жителей. Местные краеведы рассказывают драматичную историю о том, как в подвале одного из домкомов местечка были замурованы 100 человек: женщины, дети, старики — все задохнулись. Подобные расправы происходили и в других населённых пунктах. Точное число жертв подавления восстания не известно и по сегодняшний день. Однако румынская пресса осенью 1924 года цинично заявляла, что население Бессарабии сократилось после известных событий на 3 тысячи человек. Особая жестокость румынских властей объяснялась тем, что южная часть Днестровско-Прутского междуречья, Заднестровская Новороссия очень враждебно восприняла установление в крае румынской власти. В начале января 1918 г., когда началось румынское вторжение в Бессарабию экстренный съезд представителей крестьянства, городского и земского самоуправления Южной Бессарабии заявил, что регион «останется на вечные времена в составе России, какой бы она в будущем не была, с советским или иным строем». Именно на русскоязычном юге Бессарабии румынские войска получили наиболее сильный вооружённый отпор в регионе. Измаил был взят румынами 22 января 1918 г. после четырёх дней боёв, значительно позже столицы губернии — Кишинёва (был занят 13 января). Килия — 27 января, после ожесточенных речных схваток на Дунае. Только 17 февраля, после полумесяца сражений было захвачено Вилково — старинное старообрядческое русское местечко в устье Дуная. Город Аккерман оборонялся до марта 1918 г. и то был сдан лишь из-за наступления австро-германских войск на Одессу — центр одноимённой Советской республики. Румынское вторжение сопровождалось репрессиями и реквизициями. В августе 1918 г. было введено военное положение, ограничившие многие гражданские права жителей региона. Политические организации левого толка были объявлены вне закона, жестко пресекалась всякая критика румынского режима в Бессарабии. Провинция была буквально наводнена войсками и полицейскими силами королевства. Из 45-тысячного жандармского корпуса Румынии 20 тысяч служили в Бессарабии. На содержание румынского карательного аппарата в Бессарабии уходило около 50% доходной части её бюджета. Однако это не предотвратило протестных выступлений. Первое вооруженное восстание в Придунавье произошло в апреле 1919 г. Оно было поднято бедняками Татарбунар и подавлено с применением армии. Тогда были арестованы и преданы суду 27 человек. Татарбунары считались королевскими властями одним из основных очагов антирумынских настроений. В рапортах румынских жандармов регулярно указывалось, что днем татарбунарцы были мирными хлеборобами, ткачами, а ночью становились грозными врагами. Не случайно Южный Бессарабский революционный комитет РКП(б) базировался именно в Татарбунарах. Одной из первоочередных реформ Румынского правительства в Бессарабии стала ликвидация земской системы самоуправления, когда под предлогом унификации был проведена централизация управления на местах. На смену выбираемым всеобщим голосованием земствам, обладавшим своим бюджетом, собственностью и служащими пришли румынские чиновники. Они воспринимали работу в Бессарабии как временную и досадную необходимость, высокомерно относились к местным жителям, игнорировали специфику региона. Упразднение земств снизило влияние местных элит, негативно сказалось на снабжении крестьян агротехнологиями, сельхозмашинами, кредитами, социальными услугами. Сильный удар по интересам бессарабских аграриев нанесло закрытие российского рынка сбыта. Наиболее товарные отрасли региона (виноградорство и садоводство) стали терять доходы. Бессарабское виноделие даже на внутреннем рынке столкнулось с конкуренцией французских вин. Сокращалось поголовье скота, недовольство крестьян вызывало введение государственной монополии на закупку кожи, шерсти, табака и ряда других товаров. Румынское правительство целенаправленно проводило политику деиндустриализации Бессарабии, рассматривая регион лишь как резерв рабочей силы, источник дешёвого хлеба. Вследствие этого основные инвестиции государства шли на развитие транспортной инфраструктуры, но крупные предприятия не строились. Напротив, осуществлялся вывоз объектов промышленности, созданных при Российской империи. Только из Аккермана — экономического центра Южной Бессарабии в Румынию были вывезены железнодорожные мастерские, текстильно-суконная фабрика, рыбоконсервный и ликёро-водочный заводы. Заработки на сохранившихся предприятиях резко снизились — в среднем на треть. В гуманитарной сфере румынские власти проводили политику «культурного национализма». В 1922 г. на румынский язык преподавания были переведены все лицеи для национальных меньшинств Бессарабии (в т.ч., Аккерманский украинский лицей). Сельские школы также переводились на румынский язык обучения, либо закрывались. Пространство для использования русского языка ликвидировалось даже в частном образовании. Посетивший в 1922 г. Бессарабию министр образования Румынии заявил: «Все частные школы, без исключения, будут румынизированы, в том смысле, что все предметы бут преподаваться на румынском языке, а язык соответствующего национального меньшинства и религия будут преподаваться дополнительно». Упразднение многих медицинских учреждений привело к всплеску смертности, особенно детской. Однако наиболее острые противоречия у румынских властей с крестьянскими массами Южной Бессарабии были из-за аграрного вопроса. В рамках аграрной реформы, принятой в 1919 г., бессарабские крестьяне вносили выкупные платежи бывшим собственникам земли (которые владели ей до революционной экспроприации). Размер выплат составлял 75% от стоимости земельного участка (25% стоимости покрывало Румынское государство). Причём 20 % стоимости надо было заплатить сразу, а остальное — в течение 20 лет. Речь шла о помещичьей, государственной или монастырской земле, отобранной крестьянами в ходе революционного передела 1917-18 годов. Теперь правительство требовало за нее заплатить, что воспринималось крайне негативно. Сельские жители как будто на машине времени перенеслись в начало 80-х годов ХIX века, когда бывшие крепостные крестьяне в России наряду с уплатой налогов вносили выкупные платежи за землю. И это при том, что на время выкупа российские крестьяне освобождались от прямых налогов. А уж после того, как в 1905 г. в России выкупные платежи были вовсе отменены — они воспринимались бессараскими крестьянами как анахронизм. В 1920 г. агент Сигуранцы (тайной полиции) В. Туртуряну доносил из Килии: «Все крестьяне говорят, что около 50% сельского населения хочет спасения от румынских властей большевистскими войсками, и речь идёт не только о тех, кто не относится к румынской нации, но и о молдаванах — бессарабцах». Хотя аграрная реформа предполагала, что минимальный размер крестьянского надела составит 6 га земли, в реальности 2/3 крестьянских хозяйств обладали менее 5 га. Около половины из них занимались хозяйственной деятельностью на участках от 0,5 до 3 га. Реформа не была подкреплена развитием инфраструктуры аграрного сектора, инвестиционно-кредитной политикой. В совокупности с ухудшением структуры выращиваемых культур, засухами и неурожаями начала 20-х годов, это приводило к обезземеливанию крестьянства. По мнению известного молдавского историка Василия Стати социально-экономическое положение Бессарабии спустя несколько лет после румынской оккупации стало настолько тяжёлым, что даже самые преданные новому режиму люди заявляли об угрозе народной революции. Так, бессарабский депутат в парламенте Румынии Ион Пеливан в июле 1920 г. обращался к своим коллегам: «Назначьте парламентское расследование, выберите самых честных людей,… самых преданных румынским интересам и докажите, что Бессарабия дорога вам и мила, что Бессарабия не колония негров Африки, где может обогащаться каждый авантюрист, явившийся с родины — матери». За исключением немецких колонистов, принявших участие в подавлении восстания 1924 г., Румынское королевство не имело прочной социальной базы в регионе Южной Бессарабии. Отсюда и жёсткие методы подавления инакомыслия. Альтернативой репрессивной политики могла стать интенсивная модель социально-экономического развития региона, подобно той, что проводилась за Днестром Советским Союзом (индустриализация, культурная революция, модернизация социальной инфраструктуры). Однако буржуазно-помещичья Румыния обрекала край на положение аграрно-сырьевого придатка, что ещё больше обостряло противоречия с местным населением. События в Татарбунарах ярко показали, что для жителей Заднестровской Новороссии Румынское королевство является чуждым и враждебным государством. Со всей очевидностью это проявилось летом 1940 г., когда после предъявления советского ультиматума румынские институты власти обрушились в Бессарабии в считанные часы, ещё до вступления в край частей Красной Армии.