Священнику требуется психиатр

Несколько месяцев назад я решила написать статью, за основу которой взять опрос: нужно ли поступающим в семинарию и в богословские институты юношам, планирующим рукополагаться (становиться священниками), дополнительное освидетельствование и заключение психиатра, психолога или психоневролога. Или достаточно стандартной медицинской справки по форме 086, прилагающейся к пакету документов для поступающих в учебные заведения. Уже начала собирать комментарии, как произошло страшное: священник убил жену. Иерей Дионисий Горовой увез матушку (супругу) Анну в лес, нанес ей семь ножевых ударов, после чего закопал тело убитой. Этот "новостной повод" снял вопрос "нужно ли". Осталась только утвердительная форма: тестирование и собеседование перед поступлением, равно как и наблюдение в ходе обучения мужчине, выбирающему путь служения священником, — жизненно необходимы. Об этом на свой лад говорил каждый мой собеседник. Добавлю, что опрошено было около 50 человек. Это священнослужители и миряне из разных епархий. Мужчины и женщины. Практически все имеют отношение к преподаванию в богословских учебных заведениях, либо получили медицинское образование. За исключением одного собеседника, остальные (даже священник лет 15 назад решивший вернуться к своей прежней, мирской профессии) согласилась разговаривать при условии, что их имя не будет упомянуто. Пришлось соблюдать условия игры. - Думаю пойти в батюшки. Это тяжелая работа? — Спросил недавно моего знакомого священника молодой человек, выбирающий, куда ему поступить. Он удивленно посмотрел на собеседника: - Работа? Если вы думаете о священстве, как о работе, поступать не стоит. Не случайно, говоря о выборе призвания священнослужитель, я употребила глагол служение. Решив стать священником, помимо остальных, привычных обязательств, мужчина берет на себя ответственность за выстраивание отношений между Богом и прихожанами — теми, кто приходит к нему в храм. Он становится проводником, а его работа заключается в круглосуточном служении людям и Христу. Если он до рукоположения женился, значит, значит, он берет на себя обязательства как муж и отец (согласно "Основам социальной концепции Русской православной церкви" предохранение возможно, но почти все священники считают, что семья должна быть многодетной). Мою догадку о служении подтвердил один из респондентов-священников, хотя я его об этом не спрашивала. Он практически повторил мои слова: "Профессия священника особенная, ее следует назвать служением, она требует особого призвания. Священнослужитель должен быть связан с людьми не только профессиональными знаниями, но и личными качествами: доброжелательностью, открытостью к нуждам и проблемам. Из обобщенных данных следует, что священнослужитель должен обладать невероятно огромным количеством качеств необходимых для этой профессии: высокоразвитой эмпатией, глубокими теоретическими знаниями и опытом"... Увы, это идеальная картинка. На самом деле семинарии и богословские институты по большей части имеют дело совсем с другими абитуриентами. Некоторых, как того самого иерея Дионисия, своим авторитетом вынудили родители. Что важно, иногда под давлением отцов и матерей поступают люди далекие от Церкви, а то и вовсе неверующие. Они сулят своим детям всевозможные мирские блага, начиная от сказочных богатств. Другие, начитавшись новостей о Церкви "для богатых" и историй как "батюшка разбил дорогую иномарку", и сами догадываются что это "стоящая профессия". Третьи понимают, что тут можно будет стать корольком небольшого государства под названием приход, где любое твое слово — закон. Четвертые вообще ничего не понимают, их привлекает красивый фасад, да и учиться где-то надо. Есть еще одна категория — это дети священников или мальчики из православных семей, которые провели всю жизнь в храме отца, ходили в православную гимназию и не представляют себе другого пути, кроме проторенного. Я бы начала с последних. Зачастую в силу замкнутости круга общения и ощущения некоторой кастовости и родителями и самими детьми, им действительно трудно сделать другой выбор, кроме как пойти в батюшки или матушки. А еще, поскольку они видят ситуацию изнутри, им кажется, что они отлично понимают, что это такое — быть священнослужителем. Однако, в силу возраста подростки не могут осознавать, не способны замечать, насколько трудным и эмоционально сложным для их отцов и матерей оказывается это служение. Родители же, вместо того, чтобы отговорить сына или предложить ему чуть подрасти и набраться собственного опыта, преисполнившись гордости за выбранную потомственную стезю, благословляют выбор и всячески гордятся им. Кстати о возрасте. Категорически отрицательно о возможности поступить в семинарию сразу после окончания школы написал мне один священник: "Образовательные центры должны быть только при крупном монастыре (лавре). Прием только женатых ставленников и не ранее 25-30 лет. Или с 30 лет неженатых с постригом в перспективе. Обучение 5 лет, только стационар и 30 % времени это монашеские послушания при монастыре, богослужения и прочее. Жена, дети тут же — все на полном монастырском обеспечении, все на послушаниях с выплатой стипендии не ниже минимальной + полное обеспечение едой, жилье, одеждой. Рукоположение не ранее 3 курса. На каждом курсе практика 2-3 месяца на глубоких сельских приходах (материальное обеспечение остается на все время учебы). Белое духовенство — по сути то же монашество только семейное — это особый статус — ближе к монашескому за исключением всего, что связано с семьей. Одежда и прочее — все стилизовано под монастырь. Ничего от мира. Аскеза, семья и молитва. На приходах — категорично не должно быть монахов, разве что в мужских тюрьмах. Базовое обучение будущей семьи священника и его самого в этом богословском учреждении — это аскеза, молитва, монашеская дисциплина, жизнь по заповедям + богословские знания в разных областях. Тогда не надо справки". Не могу не коснуться вопроса о базовом обучении. Совершенно неожиданную для меня точку зрения высказал епископ Российской православной автономной церкви Григорий (Лурье). Подтвердив, что "в наше время в семинарию пойдут либо болящие люди, неспособные к социализации, либо карьеристы, либо случайные люди, которым психиатр все равно ничего не объяснит", он высказал и вовсе революционную мысль: "Семинария — это дикое извращение для православия. в католичество оно было уместно, так как там другое учение о священстве. Я считаю, что семинария как жанр только портит. Махать кадилом учатся на приходе. В семинарии — тебя делают пастырем без овец, прислугой начальства, с руки которого надо будет есть. Кто-то меньше теряет, кто-то больше — даже психически здоровые. Учить на священника — это уже травматизирующая ситуация"... Не уверена, что готова согласиться с мыслью о полной ненужности семинарского образования, но идея другого респондента, преподавателя Православного Свято-Тихоновского университета мне представляется очень здравой: "В семинариях надо обязательно вводить курс по психиатрии, хотя бы вводный. А то священники начинают отличать здоровье от нездоровья, когда уже старцами становятся. Надо менять все учебные программы, все предметы должны быть другие. А старые должны преподаваться по-новому. Еще бы я ввела факультеты для разных типов священников. Чтобы база была общая, но все специализировались на разном. Одни для сельских приходов, другие для городских, миссионеры — это отдельная большая профессия. Больничные священники, тюремные, полковые. Чтобы все шли по разным направлениям согласно призванию". И, поскольку два человека заговорили о практики на приходах и обучении, несколько отдалимся от заданной темы о медицинском освидетельствовании. На самом деле предложение отправлять во время каникул помогать на далекие сельские приходы имеет большую ценность. По крайней мере поступающим из меркантильных интересов такая практика прочистила бы мозги намного быстрее и доходчивей, чем многочисленные рассказы священников о нищенском существовании и сборы в социальных сетях на школьную форму, поскольку "в августе доход составил 58 рублей мелочью"... Выскажу еще несколько крамольных мыслей, почему сегодня мы обходимся без освидетельствования поступающих специалистами. Это не мои догадки, они прозвучали в беседах с респондентами знающими ситуацию изнутри. Первое: на самом деле во многих специальных духовных православных учебных заведениях уже много лет существует недобор абитуриентов. Стоит ли говорить, что в такой ситуации "отсев" невыгоден, а поступивших, даже очевидно неготовых к служению, будут до последнего вытягивать, подтягивать и переводить из класса в класс до получения диплома и рукоположения. Между тем, в семинариях, руководство которых отважилось на сопровождение студентов психологом, есть положительный результат: "Специалист указала нам на странности у двух ребят. Одного в итоге не стали рукополагать из-за склонности к вранью, священником такой быть не может. А другой вроде мальчик и мальчик. Немного нелюдимый, считал, что его недолюбливают. Иногда в порыве душевного нестроения писал заявления об уходе. Так она однажды настояла, чтобы заявление подписали. Сказала, что даже если психиатр паранойи не увидит, склонность налицо, а это опасно". Еще одна неожиданная для меня, но интересная точка зрения: "То, что мы стилизовали богословское образование под светское и подогнали под его стандарты — это одна из главных наших бед". Третья мысль прошла рефреном сразу у нескольких моих собеседников. Это недостаточная компетенция врачей и их работа "спустя рукава". "Я проходил сегодня освидетельствование у психиатра и нарколога для продления водительских прав. Полная профанация, выкачивание денег и все". "Я бы большинству психологов запретил приближаться к людям на пушечный выстрел, так что с точки зрения возможностей для реализации этой инициативы (об освидетельствовании) — придерживаюсь пессимистического взгляда". Один священник не поленился разъяснить свою позицию. "Для профессионального тестирования необходима адаптация средств психодиагностики именно к реалиям и особенностям мировосприятия православного человека. Когда двадцать лет назад был я ставленником (абитуриентом), мы проходили различные тесты. В епархии давали 16-полосный опросник тест Кеттелла и 8-цветовой тест Люшера, нас возили в психоневрологический диспансер, где мы проходили тест Сонди. И сейчас в нашей епархии каждый ставленник проходит миннесотский тест MMPI со 562 вопросами, который и неплохой, но все же не учитывает наше специфики. Поэтому в совместном творческом процессе священников и психологов он был адаптирован к нашим реалиям. Например, наша вера, аскеза предусматривает обличение себя, покаяние, и это нормально а по светским тестам, по балам, это окажется потенциальный суицидник. Есть еще вопрос о невидимом мире. Кто из христиан не знает, что есть невидимый ангельский мир? А светский специалист прочитает такой ответ как форму шизофрении. Мое мнение, такие тест нужны, они позволяют посмотреть на человека под другим углом. Единственное требование, специалист, который расшифровывает результат должен быть верующим, воцерковленным христианином. И, конечно же, профессионалом. Например, однажды из 20 ставленников после прохождении тестов были нерекомендованы 7 человек… В дальнейшем сама жизнь показала, что это было правильное решение – эти люди потом были запрещены в служении или ушли из Церкви… Однако не следует забывать и о промысле Божьем. Психологическая проф. диагностика носит лишь рекомендательный характер. Окончательное решение о хиротонии принимает правящий архиерей, носитель полноты Божественной благодати". Мысль последняя. О епископах. Иногда (или довольно часто) приходится сожалеть, что окончательное решение о приеме принимает "носитель полноты Божественной благодати". Что скрывать, зачастую они делают выбор "под себя", иначе говоря выбирают удобных для управления молодых людей, а не будущих пастырей. "У нас самый главный экзамен — собеседование с архиереем. Можно за вступительный получить 2, но поступить, а можно все сдать и не пройти. Поскольку в семинарии учится человек 40-50, то она работает режим ручного управления. Поэтому, хоть идея хорошая, но проблема в ее реализации неизбежна". Можно возразить, что также поступают и в творческих вузах, когда мастера набирают учеников под определенные спектакли, выбирают близкие им типажи. Тех, кто будет готов учиться в его стилистике. Вот только Церковь — не театр и не художественная галерея. И служат священники Богу и людям, а не прислуживают не епископу. И, как сказал в Патриарх Московский и всея Руси Кирилл епископ — "это первенствующий среди народа. Он не по правую и не по левую руку от Господа, он будет рядом с Господом только тогда, когда будет слугой и рабом". Вернемся к освидетельствованию. Как напомнил мне собеседник-преподаватель, "учитель обязан иметь заключение психиатра. Так чем же священник не учитель? Приемный родитель тоже обязан. А священник чем не родитель? Чем не отец (не случайно же его называют отец или батюшка — Вести.Ру)? Начать надо с заключения из психодиспансера, которое ежегодно обновлять до самого рукоположения Я считаю, такое заключение нужно всем". Добавлю, что на госслужбу нередко требуется освидетельствование. Врачам, военным переводчикам, нужно проходить дополнительную комиссию. И права на вождение не выдадут без заключения об адекватности будущего шофера, поскольку он отвечает за выстраивание отношений на дороге. Получается, что водитель должен обладать здоровой психикой, а священники, порой круглые сутки работающие с прихожанами (и зачастую не слишком здоровыми), не должны обладать здоровой реакцией на людей? "Справка в контексте твоего вопроса нужна по той причине, что все, что связанно с духовной жизнью, вернее, с религиозным убеждением является группой риска куда попадают психически больные люди: их болезненное состояние мозга ими самими может восприниматься как религиозное влечение, убеждение. Отличить на глаз, где вера, а где болячка — невозможно. Кроме того, сама болезнь может быть приобретенной в силу специфики "работы", вернее неправильной духовной практики. А священник только этим и занимается. А жизнь по своей схеме "духовности" может постепенно и главное, незаметно менять состояние психики в сторону депривации". О необходимости наблюдения специалистами от момента поступления до рукоположения рассказов были десятки. "Думаю, что перед хиротонией непременно нужно, но к образованию это отношения не имеет. С одной стороны, прямого канонического запрета на хиротонию для психически нездоровых людей мы не найдем, однако, не думаю, что такой человек прошел бы через фильтр свидетельства от внешних". "Я придерживаюсь достаточно традиционного советского взгляда — экспертиза лишней не бывает. Я бы всех специалистов, которые собираются прикасаться к людским душам (мозгам) обязательно пропускал через сито психолого-психиатрической экспертизы. И отсеивал самым радикальным и нелицеприятным образом". Можно спорить, не соглашаться, но неслучайно в дореволюционной России священники выделялись в отдельное сословие. Не потому, что они жили лучше, интереснее или богаче, просто священнослужитель не вмещается ни в одну категорию сограждан. И я благодарна человеку, который вместо комментарий написал портрет настоящего священника. И предупредил об опасностях этого пути. О трудностях служения. "Следует отметить ряд отрицательных черт психологического статуса, которые опасны у священнослужителя: косность, авторитарность, избирательность, склонность к сверхценным идеям, акцентуации различного рода. Священник должен обладать глубокими теоретическими знаниями и опытом, иметь развитые интеллектуальные способности (словесно-логическое мышление, образная память, социальный, эмоциональный интеллект). Обладать высокой концентрацией внимания, уметь слушать и выделять суть. Обладать большим объемом оперативной и долговременной памяти, высокой эмоциональной устойчивостью (выдержка, самообладание, развитые коммуникативные качества — доброжелательность, чуткость, такт, сопереживание, хорошая дикция, высокая общая культура). Обладать способностью к творчеству. Иметь постоянную готовность к овладению новыми знаниями. Все это особые психологические грани личности священника. И необходимо признать, что у одних людей они есть в достаточно развитом состоянии, а у других в зачаточном. Как и всякий недостаток, отсутствие необходимых психологических качеств приводит к внутреннему дискомфорту, который, в конце – концов, переходит в депрессию, так называемому "профессиональному выгоранию", унынию, лицемерию".