Опаснейшее для России британское оружие
«Трудное будет дело, риску хоть отбавляй и выгоды никакой… Всем ясно, какой я злодей и в самом конце меня схватят. Так всегда бывает. Но все равно я буду злодеем, ха-ха!» Уж не помню, кто из наших публицистов на сей раз припомнил этот пассаж Джерома К. Джерома о театральном злодее, злодействующем себе в убыток, но этот фрагмент стал, похоже, обязательным русским комментарием к английским новостям о неслыханных злодействах Москвы. Новостям этим пора бы уже прекратить удивляться – ничего нового в них нет. Следует вспомнить, что именно Англия с давних пор была страной, где ходили самые наглые и расчётливые бредни о России. Более того, то, что мы считаем американской (да и любой другой) русофобией, в немалой части носит на себе штамп «Made in UK». Достаточно взглянуть, например, на американскую политическую карикатуру, публиковавшуюся на рубеже XIX – XX веков. В конце «девятнадцатого, железного» Россия для американских художников – одна из европейских стран. Конечно, малоизвестная и причудливая, вроде очень большой Венгрии, где тоже носят меховые шапки, но при этом самая солидная – достойная соперница Джона Булля, королевы Виктории и леди Британии. Но вот Россия завладела немалым пакетом китайских акций (а британские агенты сделали серьёзные вложения в прессу США) – и американские карикатуры удивительным образом становятся похожи на английские, где Россия и ее Tsar давно уже изображались кровожадными и хворыми монстрами. Поразительно, что в послесталинском Советском Союзе чуть ли не начисто было забыто, кто являлся главным и стабильным внешнеполитическим противником России на протяжении полутора веков. В советском историческом кинематографе сталинского времени тема «коварного Альбиона» была раскрыта в нескольких классических фильмах, однако «Герои Шипки», «Корабли штурмуют бастионы» и даже «Пётр Первый» (лукаво протянувший вражду с англичанами в петровское время) при всей масштабности не были расхватаны на цитаты, и происходившее на экране глубоко не осмыслялось. Британская интрига и британские корабельные пушки для ретропатриотического взгляда 60-80-х были такой же, а то и меньшей иностранной неприятностью, нежели «пули немецкие, пули турецкие, пули французские». Крымская война воспринималась как частный эпизод: «Надо же – были с англичанами союзниками против Наполеона, а они, вишь, на Россию вместе с его племянником напали». Тема азиатской «Большой игры» особо не афишировалась: не хотелось подчёркивать ни «империалистические» (совершенно естественные) амбиции царской России, ни, тем более, перечёркнутые обвалом 1917 г. планы появления евразийской сверхдержавы. В послевоенный период США и Великобритания в советском восприятии фактически совершили рокировку. До распада Британской империи (и появления империи американской) «британский лев» представлялся в «стране советов» как враг номер один, пускай далёкий и предпочитающий действовать чужими руками – этакая «звезда смерти», сердце «мирового зверя-капитала». Истинно мировая революция мыслилась «от Японии до Англии», возобновление вооружённой борьбы с капиталистическим миром имело целью «дойти до Ганга» (то, насколько обоснованы были эти декларации – отдельный разговор). В то же время Соединённые же Штаты, хоть и мыслились вершиной развития империалистического капитализма, отличались, с одной стороны, очень непростыми отношениями с Британской империей, а с другой – государственным и предпринимательским прагматизмом. В том раскладе советским правительством они могли рассматриваться как деловой партнёр (к которому утекали русские культурные ценности и золото в обмен на оборудование и чертежи) и чуть ли не невольный союзник. Когда же Соединённые Штаты в 1945-1960 гг. в несколько рывков заняли место Британской империи, Англия в советском сознании стала некоторым аналогом довоенной Америки: страна идеологически враждебная, но привлекательная культурно, да и первородная по отношению к завоевавшей мир культуре английского языка. В хрущёвские годы советским людям ещё советовали кое в чём равняться на рукастых и расторопных американцев, но уже в брежневское время обобранная-де жадными янки «старая добрая Англия» стала символом «умеренности и аккуратности». И если на американцев советским хотелось посмотреть, как на двойников, людей вроде бы в чём-то похожих на русских (а в чём-то демонически не похожих), то британцы в позднесоветском восприятии оказались в уникальном положении «родственников со стороны двоюродного брата, с которым мы ссоримся», более солидных, чем-то более правильных, да и менее опасных. В результате русское общество оказалось в положении презираемого поклонника. Традиции английской русофобии, английской антирусской клеветы и неприкрытой враждебности были русскими практически забыты. При этом то были и есть традиции архетипические, и более важные в мировом масштабе, чем даже польские. Британцы не мыслят себя ни союзниками, ни добрыми партнёрами России. Более того, Российская Федерация, в отличие от советской сверхдержавы, скорее всего, воспринимается ими как личный конкурент. И хотя они клянутся в верности США, несомненно просчитывают варианты, когда вселенский диктат американской империи ослабнет, и вновь придёт пора концерту не европейских, так евразийских держав. Несомненно, британцы – мастера шпионажа, провокаций, внешнеполитического бильярда, информационных войн. И, что особенно важно, мастера внедрения и смещения стереотипов. Чего стоит сегодняшнее заявление главы Форин-офиса о том, что характеристической чертой путинской России является повсеместное применение химического оружия. Такое как общеизвестную истину за раз не вбросишь. О нынешнем тёмном деле с отравлением бывшего сотрудника ГРУ и его дочери в нашей печати сказано уже достаточно. Дело это шито столь характерными нитками, что нужно быть весьма злонаивным человеком, чтобы поверить в версию официального Лондона и британской прессы о несомненности русского следа. Здраво рассуждая, остаётся предположить, что провокация исходит от правительства Великобритании, её «глубинного государства» или третьей страны. Причём по мере того, как возрастает воинственный азарт британского правительства, в провокацию по принципу «третий радуется» верится всё меньше, как и в простодушие официальных лиц Альбиона. Британию нужно воспринимать всерьёз. И опаснейшим для России её оружием является давнее умение создавать собственный, но тиражируемый по всему миру образ России – такой, как это выгодно для художника и смертельно невыгодно для модели. Пора бы в этой области принять меры не менее симметричные, нежели модернизация ядерной триады.
