Почему в Восточной Европе забывают о страданиях евреев

С прошлым шутить нельзя. Хотя его и нельзя изменить, однако каждый имеет о нем свое собственное, часто расплывчатое и субъективное представление. Однако в споре оно часто бывает острее меча. Это относится и к спору о «польском законе о лагерях». Сначала спорили Польша и Израиль, потом критически высказались важные партнеры Польши США и Украина. Между тем с заявлениями выступили и немецкие политики, а СМИ во всем мире широко освещают это. Прежде всего речь идет об одном положении вступающего в конце февраля в силу закона, согласно которому каждый (в том числе и за границей), кто «публично вопреки фактам приписывает польской нации или польскому государству ответственность или соответственность за нацистские преступления, совершенные Германским третьим рейхом», может быть подвергнут штрафу или лишению свободы сроком до трех лет. Ожесточенность дебатов обусловлена не только этой темой. По крайней мере в двух странах они связаны также с внутренней политикой. Известно и весьма на руку правительству, что «защита нашей чести против внешних врагов» вызывает в Польше эффект круговой обороны. И наоборот, в Израиле с самого начала очень резко выступил стремящийся к карьере оппозиционный политик Яир Лапид (Yair Lapid). «Памятью об убитых нельзя торговать, — сказал он. — Этот законопроект нужно закопать в Польше в землю, пропитанную еврейской кровью.» Кроме того он написал в твиттере: «Моя мать была убита в Польше немцами и поляками. Мне не нужно от вас никакого просвещения по поводу Холокоста». Вскоре его слова подверглись сомнениям. Убита немцами и поляками: что он имел тем самым в виду? Отвечая на запрос, Лапид сообщил, что его прабабушку арестовали по месту жительства в Сербии (не в Польше). Немцы депортировали ее в Освенцим и убили там. Все остальное — это инсинуация. Разве лагерь смерти в Освенциме был совместным германо-польским предприятием? Эти вопросы имеют право быть заданными, если политик публично ссылается на своих предков. Равно как и вопросы к Эрике Штайнбах (Erika Steinbach), президенту союза изгнанных: как это получилось, что ее отец не был изгнанным, а был послан из Западной Германии в Польшу как оккупационный солдат. Эти вопросы (и ответы на них) ничего не меняют в течении великой истории. Но они свидетельствуют о расплывчатых, неправильных или весьма субъективных представлениях. Они играют большую роль в щекотливом треугольнике отношений между Польшей, Германией и Израилем. Израиль поддерживает с этими двумя странами хорошие и тесные отношения, что многие годы находит свое выражение в формате совместных правительственных консультаций. Около 20 000 израильтян получили за последнее время польские паспорта, также и для того, чтобы обладать паспортом ЕС. Почему же многие израильтяне рассматривают Польшу как проблемного партнера, в то время как Германия ассоциируется у них прежде всего с мерседесом, а вот Польша — с Холокостом? Соревнование за статус жертвы Израильский историк Моше Циммерманн, потомок немецких евреев, уже много лет назад пытался разобраться в этом. Он поставил себя на место поляков и сделал следующее наблюдение: когда израильтяне обвиняют Польшу в соответственности за Холокост, то «это выглядит так, как будто абсолютная жертва, евреи, превращает другие жертвы, поляков, в преступников. При этом воспоминание о главном преступнике становится относительным. В этом месте сталкиваются друг с другом два традиционных коллективных восприятия себя в качестве жертвы и начинают конкурировать между собой». Для Польши должно быть большим разочарованием, что она вынуждена вступать с Израилем в «спор о статусе жертвы», писал Циммерманн в статье для одной немецкой газеты. Это были отнюдь не спекуляции одного историка: Циммерманн привел высказывания израильской молодежи, которая только что возвратилась после посещения Освенцима. Молодые израильтяне, отметил он, возвратились с представлением, что Польша является «самым большим еврейским кладбищем во всем мире». Однако евреи все же, мол, сопротивлялись немцам, в то время как польская армия «без боя капитулировала». Посетители, которые, как правило, группами передвигаются по стране и кроме Освенцима видят лишь немногое (или не хотят видеть), возвращаются домой с более негативным представлением о Польше, по сравнению с тем, с каким туда ехали. В их головах происходит, мол, «уничтожение разделительной линии между прошлым и современностью». Историк Абрахам Азили (Abraham Azili) также разочарованно констатировал, что отрицательное отношение израильтян переходит после таких посещений с немцев на поляков. Наследие ужасного ХХ века продолжает оказывать воздействие: многие культурные ценности Польши бесследно исчезли, однако самым «любимым музеем» страны стал сегодня Освенцим-Биркенау. Число посетителей возрастает из года в год: в 2017 году их было 2,1 миллиона. В том числе 83 000 израильтян. Среди посетителей, конечно, больше всего было поляков, затем идут англичане, американцы, итальянцы и испанцы. Польское государство много сделало для того, чтобы с помощью иностранных спонсоров сохранить возможность индивидуальной памяти в этом мемориале, несмотря на большой наплыв посетителей. Частью этой работы является сайт в интернете на различных языках и впечатляющее присутствие Освенцима в твиттере. Странное усилие по нивелированию жертв Может ли это ослабить спор о польском законе? На эмоциональной шкале антисемитизма западных европейцев жители Центральной и Восточной Европы уже давно занимают самую верхнюю отметку. Однако это больше соответствует действительности 30- или 50-летней давности, чем настоящего времени. В период коммунистических диктатур воспоминания об уничтожении евреев было очень щекотливой темой. Тогда на воротах Освенцима действительно было написано: «Место страданий польского народа и других народов». В Советском Союзе, например, в украинском Бабьем Яре или на мемориалах лагерей, еврейские жертвы как таковые не указывались. Чувствовалось странное желание нивелировать их огромные жертвы. Почему? Было ли это антисемитизмом? Или, напротив, стремлением коммунистов усилить в народе антисемитизм, что могло бы также обратиться и против некоторых из них самих? На то есть различные причины. Писатель Анджей Щипёрский (Andrzej Szczypiorski), чей военный роман «Прекрасная фрау Зайденман» тронул многих немецких читателей, дал как-то другое объяснение: «Поляки пролили так много слез по поводу своих «собственных» жертв, что больше не хватает слез на евреев». С этим доводом согласна и пережившая холокост Ханна Краль (Hanna Krall), известный польский автор хроники уничтожения. Деление граждан на «чужих» и «своих» может коробить слух немцев — но это несправедливо. В отличие от Западной Европы евреи на Востоке представляли собой тогда собственный народ в полном смысле этого слова: с собственным языком культурой, с собственными организациями и даже партиями (социалисты, сионисты, православные), которые были также представлены в парламентах Польши и Литвы. А сегодня? Как живут евреи в Центральной и Восточной Европе? Тот, кто после войны был и еще оставался там, попал под каток реального социализма. Унификация и обнищание, к тому же борьба против любой религии. Но и это уже в прошлом. Тот, кто сегодня посетит этот регион, обнаружит, как правило, синагоги, которые не охраняются полицией (не должны охраняться). В городе Днепр, который некоторые называют «столицей еврейства на Украине», можно прочитать в синагоге, что ее спонсорами являются самые богатые олигархи страны. То, что они открыто признают себя евреями, должно было бы стать для правых экстремистов лакомым куском. Однако на Украине, в которой возникла между тем новая политическая нация, это, очевидно, не является проблемой. Таким образом в течение десятилетий наблюдается новое сосуществование евреев и неевреев. Однако времена вновь становятся более суровыми, также и на Востоке Европы. Можно лишь надеяться и молиться о том, что националистический подъем, который наблюдается сейчас в Польше, не уничтожит то, что было создано в самое последнее время.