«Черты и черточки» Владимира Спасовича. 3 громких дела выдающегося адвоката
«В числе многих и многие годы я восхищался его оригинальным, непокорным словом, которое он вбивал, как гвозди, в точно соответствующие им понятия, - любовался его горячими жестами и чудесной архитектурой речи, неотразимая логика которых соперничала с глубокой их психологией и указаниями долгого, основанного на опыте житейского раздумья», - писал о «маэстро» судебных дел, блестящем ораторе Владимире Спасовиче его коллега Анатолий Кони в своей книге «Отцы и дети судебной реформы». Адвокатской деятельности Владимир Данилович отдал 40 лет своей жизни. Одной из самых известных его работ стал «Учебник криминального права», после опубликования которого ему была присуждена степень доктора прав. Правда, появление учебника вызвало большие споры реакционной профессуры. Итогом этого стало то, что специальная комиссия во главе с шефом жандармов обнаружила в книге более 36 мест, «в которых содержались враждебные мысли», дурно пахнущие нормами «гнилого Запада». Согласно царскому указу учебник был конфискован. Большим вкладом в науку является разработанная Спасовичем теория судебно-уголовных доказательств и теория взлома. В день рождения знаменитого адвоката SPB.AIF.RU вспоминает громкие дела из его практики. «Тифлисское дело» «Тифлисское дело» прогремело на всю Россию. Касалось оно рода Андреевских, очень состоятельной семьи, владевшей недвижимостью в Грузии, Бессарабии и на Урале. Началось оно в июле 1876 года, когда в нескольких верстах от Тифлиса в реке Куре было обнаружено тело женщины. Погибшей оказалась Нина Андреевская, дочь доктора князя Воронцова, одного из высших сановников эпохи Николая I. В Тифлис она приехала из Одессы вместе с матерью, чтобы принять участие в разделе семейного имущества после смерти Эраста Андреевского, главы семейства. Раздел проходил полюбовно. Наследников было четверо: Варвара, вдова Эраста Андреевского, ее дочери Нина и Елена, сын Константин. Накануне девушка исчезла из дома самым таинственным образом. Ее аккуратно сложенные вещи были найдены на берегу реки. Близкие не могли поверить, что Нина решила искупаться: молодая особа неоднократно шутила над теми, кто решался окунаться в столь мутной и грязной воде. Позже тело было обнаружено в реке в состоянии сильных гнилостных изменений. Грудь, плечи, спина, голени погибшей – все были покрыты синяками. В качестве непосредственной причины смерти была указана асфиксия, последовавшая за побоями. На скамье подсудимых оказался Давид Чхотуа, управляющий имуществом семьи Андреевских в Тифлисском уезде, его брат Николай и домашняя прислуга в лице повара Габисония, сторожа Коридзе и садовника Мчеладзе. Их обвинили в преднамеренном убийстве Нины Андреевской по взаимному соглашению. Якобы поводом стала личная неприязнь и то, что она отстранила Давида от управления доставшимся ей имуществом. По приговору тифлисского окружного суда Давид Чхотуа был приговорен к 20 годам каторжных работ, Габисония получил 10 лет каторжных работ, а Николай Чхотуа, Коридзе и Мчеладзе оправданы. Но этот приговор никого не устроил. Многие неувязки в деле заставили вернуться к рассмотрению дела. К защите интересов Чхотуа был приглашен Владимир Спасович. Опытный адвокат сразу увидел много огрехов, которые были пропущены при первых заседаниях. Он сразу обратил внимание, что в ходе расследования неверно было указано расстояние от дома до того, места, где было обнаружено тело Андреевской. Полицейские ошиблись почти на 10 верст. Спасович выразил предположение, что тело девушки могло попасть в Караджаларские перекаты, где и получило травмы. Критике он подверг и показания свидетелей обвинения. Его речь произвела большое впечатление на собравшихся, однако, апелляционный суд оставил приговор окружного суда без изменений. Дело банкира Кроненберга Методы воспитания детей, которыми пользовался дворянин Станислав Леопольдович Кроненберг, активно обсуждались обществом в 1875 году. Банкир оказался на скамье подсудимых из-за жестокого обращения с дочерью: взрослый мужчина избил розгами 7-летнюю девочку. Поводом для наказания стало то, что малышка взяла без спроса несколько ягод чернослива. На детские крики прибежала дворничиха, которая была шокирована увиденным. Женщина не побоялась бросить вызов финансисту и заявила на него в полицию. Она отнесла в отделение палки, которыми тот избивал малышку, и окровавленное детское белье. Отцу-садисту грозила каторга, но его интересы в суде представлял искусный оратор Владимир Спасович. Именно заключительная речь Владимира Даниловича позволила склонить чашу весов в пользу Кроненберга, который в итоге избежал наказания. В своей речи Спасович доказывал присяжным заседателям, что со стороны подсудимого не было истязания, как уголовно-наказуемого деяния, а была лишь ненормальная система воспитания. По его словам, он сам не был сторонником розг, но, тем не менее, он не исключал обстоятельств, которые привили к их применению: «В нормальном порядке вещей употребляются нормальные меры. В настоящем случае была употреблена мера, несомненно, ненормальная; но если вы вникните в обстоятельства, вызвавшие эту меру, если вы примете в соображение натуру дитяти, темперамент отца, те цели, которые им руководили при наказании, то вы многое в этом случае поймете, а раз вы поймете — вы оправдаете, потому что глубокое понимание дела непременно ведет к тому, что весьма многое объяснится и покажется естественным, не требующим уголовного противодействия». Речь Спасовича вызвала бурное обсуждение в кругу интеллигенции. Писатель Салтыков-Щедрин недоуменно иронизировал: «Всего естественнее было бы обратиться к г. Спасовичу с вопросом: если вы не одобряете ни пощечин ни розог, то зачем же ввязываться в такое дело, которое сплошь состоит из пощечин и розог?» Федор Достоевский написал в своем «Дневнике писателя», что, узнав из газет об оправдании подсудимого, «был в негодовании на суд, на присяжных, на адвоката». Он подробно разобрал приемы, которыми пользовался тот в ходе слушания дела. В конце статьи же он подвел итог: «Когда общество перестанет жалеть слабых и угнетенных, тогда ему же самому станет плохо: оно очерствеет и засохнет, станет развратно и бесплодно». Считается, что дело Кронеберга отразилось в замысле ненаписанного романа Достоевского «Отцы и дети» и упомянутого в «Братьях Карамазовых», а Спасович стал одним из прототипов адвоката Фетюковича. Дело купца-поджигателя Овсянников был признан виновным в поджоге, лишен всех прав состояния и сослан на поселение в Сибирь. Страховые общества "Варшавское" и "Якорь" признаны не обязанными платить страховые премии за сгоревшую мельницу Кокорева. В 1875 году в Петербурге слушалось дело потомственного почетного гражданина, уважаемого купца Степана Тарасовича Овсянникова. Известный хлеботорговец имел в профессиональной среде блестящую репутацию: был отмечен медалями «За полезное» и «За усердие». Но при этом за ним тянулся шлейф из 15 уголовных дел, по которым он, правда, проходил как свидетель. История нечистого на руку дельца привлекла внимание прессы и вызвала пристальное внимание со стороны общественности. А поводом для расследования послужил крупный пожар на Измайловском проспекте. Напротив станции Варшавской дороги огонь охватил огромную паровую мельницу.. Осмотры места происшествия и расспросы очевидцев показали, что имел место поджог. Главной уликой было то, что языки пламени пожара были установлены одновременно в трех различных местах и на разных этажах здания. В ходе расследования стало ясно, что пожар на мельнице мог быть выгоден Степану Тарасовичу. Следствию показалось странным то, что незадолго до пожара купец уволил несколько человек, которые обслуживали мельницу. Завершающим штрихом стал тот факт, что буквально за день до пожара поступил приказ выпустить воду из всех баков и труб мельницы. Официальной причиной этого была названа необходимость приостановления работ. Но именно этот нюанс очень затруднил борьбу с огнем во время пожара. Когда стражи порядка пришли в дом к купцу с обысками, то обнаружили много любопытных документов и бумаг, в которых был список людей, которым влиятельный поставщик муки ежемесячно платил мзду за покровительство. Когда Овсянникова попытались взять под арест, у него нашлись уважаемые заступники, но, несмотря на все ухищрения, он оказался за решеткой. Спасович в этом деле выступал в качестве поверенного гражданских истцов - страховых обществ «Якорь» и «Варшавское». Его речь, произнесенная в ходе заседания, вошла во многие учебники, став образцом эмоциональной, но аргументированной судебной речи. Также сохранился его афоризм, который родился в ответ на реплику защиткника, который обратил внимание на то, что обвинение строится только на косвенных уликах, на так называемых «чертах и черточках» обвиняемого. «Ну да! Черты и черточки! Но ведь из них складываются очертания, а из очертаний - буквы, а из букв – слоги, а из слогов возникает слово, и это слово – поджог!» - вдохновенно парировал на это Спасович. В итоге в ходе судебного разбирательства было установлено, что поджог мельницы осуществили приказчик и сторож, заказчиком же преступления, действительно, оказался Овсянников. Купец был сослан в Сибирь на поселение. Позже, когда ему разрешили перебраться в Европейскую Россию, он переехал в Царское Село, где и прожил до конца своих дней.
