"Веритофобия". Ужас правды в новой книге Михаила Веллера

Название новой книги Михаила Веллера поясняется в первых же строках: "Ужас правды, неумение видеть правду, нежелание знать ее". "Веритофобия" – о том, как с детства нам ловко и радостно мешают видеть мир собственными глазами и иметь собственные мысли. Это и роман из рассказов, и сеанс прочищения мозгов обывателю. Портал Москва 24 публикует отрывок из новой книги Веллера, уже появившейся на полках книжных магазинов. Структура момента: айн момент, моменто мори! Страх и трепет, Серен Кьеркегор, экзистенциализм, вцепились на краю пропасти в вечность, мы понимаем, интеллигенты чай; а як же ж иначе. Хотя страх как беспричинное тревожное состояние есть психопатология и требует психоневропатолога и психиатра с курсом лечения, но хто есть врач против философа? клизма для оказания услуг, а мы сплошь мыслители и страдальцы. Где трусу страх — там авантюристу кайф, возбуждение к приключению, борьбе и победе. Чудное же выражение "Праздновать труса", поддаться страху то есть. Поддался — и сразу легче! лучше! Причем без всяких усилий, без затрат. Введение всенародного Праздника труса очень сплотило бы массы на базе облегченного взаимоуважения. Страх вообще — это тяга к стабильности. Ярчайшее проявление консерватизма. На тебя что-то лезет — а ты его отталкиваешь. Тебя куда-то тащит — а ты упираешься. Пусть все сохраняется как есть. Изменения чреваты бедой. Ну ее на фиг. Не хочу изменения, оно страшное!! Вот сейчас жить можно — а нечто как грюпнет, костей не соберешь. Или вариант: если я не достигну вот этой цели — конец: позор, падение, смерть. В информационном смысле — это реакция на информацию. Негативный стресс как реакция на негативную информацию. Из этого следует — что? Что не желая события, которое человек не может отменить или преодолеть — он предпочитает отвергнуть информацию об этом событии. Грозит крупная неприятность, где ты не в силах что-то изменить — так лучше положиться на бога и судьбу и вообще не думать и не знать о возможном. Иначе депрессия тебя разрушит, и толку не будет, и жить невозможно и уже не хочется... эх, так лучше жить спокойно, весело и продуктивно сколько уж суждено, может все еще и обойдется. Чего, такова наша психология. Страус не сует голову в песок — это метафорический автопортрет человечества. Борьба с эсхатологией. ... Вот обычнейший страх — пойти к врачу как возможность узнать об опасной болезни. Ну, желание отсрочить, избежать, гнать плохие мысли, надеяться на лучшее. То есть стремиться к хорошему душевному состоянию покоя и уверенности в лучшем; все обойдется, ничего нет, плохое не обязательно, судьбы все равно не избежать, а, проскочим, фигня, не надо думать. В принципе — стремление к позитивному эмоциональному балансу без тревог и трудов, вера в лучшее. Своего рода психогигиеническая реакция. Страх творческого провала — и из-за этого человек с творческими наклонностями вообще никому не показывает свои творения, или даже не начинает их делать, или не выставляет на конкурсы, не желая в них проиграть. Чем плохо — так уж лучше никак. Страх подойти к объекту любви — а вдруг он/она отвергнет, проявит равнодушие или, тем более, надсмеется. Страх выступать перед публикой — а так ли я хорош, или интересен, не провалюсь ли, не будет ли смеха, позора, презрения, равнодушия — да соответствую ли я той роли, которую на себя беру?.. Страх подурнеть и состариться (обычно у женщин). И так далее... Но! Это все страх личности. Есть же страх общественный, социальный, групповой! Страх перед сильным врагом-соседом-народом. Страх перед атомной войной. Вообще страх конца света — как в ожидании 1000 года у христиан. Страх чумы или холеры в Средние века. Групповой страх являет себя, естественно, как сумма-система индивидуальных, солидарных, одинаково ориентированных страхов отдельных личностей. Так сказать, страх системный, проявляющийся в страхе каждой монады, но у всех монад вместе — увеличивающийся, легитимизированный, приобретающий характер объективного отношения к действительности — раз он у всех такой есть. Так вот. Есть групповой страх перед правдой. Коллективная боязнь правды. Все общество отвергает правду, отталкивает, не хочет видеть и признать. Дискомфортна ему такая правда, очень нежелательна. Скажем — стихийное бедствие неизбежно, спастись все равно нельзя: так лучше думать, что все обойдется, не в первый раз, гарантий беды нет. Назовем такой страх перед правдой, боязнь правды — ВЕРИТОФОБИЯ. Особенно явна веритофобия, когда у группы-общества возникает когнитивный диссонанс — то есть явная правда-скверна не соответствует убеждениям группы о правильном, хорошем, желаемом положении вещей, в котором она живет. Вот так в Советском Союзе хрущевской эпохи люди отвергали мысль о том, что коммунизм порождает зло, а капитализм — гуманнее, производительнее, лучше. Большинство людей верили советской пропаганде — ибо хотели ей верить. Иначе их труд, их лишения, их условия жизни лишались смысла и были обманом и несчастьем. А эта мысль человеку несносна, она ведет к депрессии, болезням, неработоспособности, ранней смерти и вообще это конец счастливой жизни. А человек устроен в общем и среднем так: если он не может создать себе жизнь, которую полагает счастливой — то он начинает полагать счастливой ту жизнь, которую имеет. Причем искренне полагает, что счастлив — а раз полагает, то так и есть. На биохимическом уровне счастье человека — это электрохимическая реакция нейронных групп центральной нервной системы на химические соединения, вырабатываемые гормональной системой. Субъектвно воспринимается как сильная позитивная эмоция. Объем этих эмоций в течение жизни более или менее определенный, генетически заданный. Поводы к счастью условны. Лишь бы тяжких лишений и страданий не было — в негативном стрессе биохимия, естественно, меняется. А если основные потребности удовлетворены — безопасность, еда, укрытие, половой партнер, достаточный диапазон впечатлений — то счастье дворника от счастья миллиардера внутренне не отличается. Род занятий и количество миллионов не принципиальны. Человеку необходимо счастье — чтоб работать, жить нормально, хотеть разного. И если тягость условий не убивает, не превращает вовсе в животное, а все-таки дает возможность жить и что-то делать, иметь какие-то надежды и растить детей — человек может быть счастлив и иметь психологическую мотивацию к жизни и действию, что и есть его суть. Таким образом. Группа должна верить, что она выживет и будет успешна и счастлива. Если может что-то сделать для этого — то будет пытаться делать. Если не может — навеет себе сон золотой. Но. И вот подошли мы к главному. В истории случаются переломные периоды. В эти периоды группа, общество, народ, страна, цивилизация — уверовала в необходимость, правильность и благость каких-то действий, мер и взглядов. Искренне полагает, что только так будет правильно и хорошо. А как группа верит, с чего? А лидеры, основываясь на идеях интеллектуалов, внедряют эти идеи в массы. Как реакцию на вызовы времени, на социальные катаклизмы. Как способ преодолеть несчастья и отказаться от взглядов пагубных, трагических, гибельных. Вот так после Второй Мировой войны дозрел и расцвел буйным цветом современный западный гуманизм и представление о правах человека. О равенстве всех народов и групп, рас и меньшинств. Чтобы не было фашизма и расизма с их ужасами и несправедливостями. Далее вступает логика развития социальных систем. Каковыми конкретно правят разрастающиеся бюрократические системы. Методом увеличения правил и законов, разветвлением подробностей законов и механизмов их применения. Бюрократия растет, законы и правила множатся и захватывают новые социальные пространства. Раньше или позже начинается идеологическая дегенерация и деградация. Таков путь всех социальных систем на определенной стадии развития. Вообще любая система во Вселенной проходит все фазы цикла своего существования, впадая после пика и плато в дегенерацию, а затем в саморазрушение. И вот уже правила и законы, правоприменение в действиях, начинают явно работать во вред системе. Явно разрушает ее. Но! Великое "но"! Бюрократическая система уже создала и воспроизводит себя на этой именно идеологической платформе. И массы в течение десятилетий усвоили, впитали в кровь, прониклись до мозга костей этими благими идеями — гуманными и справедливыми. И тогда рождается социальная, групповая ВЕРИТОФОБИЯ. Общество в полном составе впадает в когнитивный диссонанс. То есть — видит одно, а понимает другое. Видит, что его действия разрушают его и ведут к гибели — но имеют в мировоззрении и потому понимают, что надо продолжать жить именно так. Правда отвергается коллективным сознанием — и сознаниями индивидуальными. Логика против практических следствий мировоззрения, логика и элементарный здравый смысл кричат, что идем к гибели! Да, гибнуть страшно. Но мировоззрение, система всех убеждений, суммарное представление о должном говорят коллективу и личности — нет, ерунда, мы справимся, продолжаем действовать как надо! Посмотрим на хорошие стороны и не будем акцентировать плохие. Чем очевиднее губительная реальность — тем сильнее сложная и стройная логика социального сознания отвергает ее, вплоть до иррационального несогласия и страха признать ужасное! И тогда правда объявляется не просто ложной, не просто вредной, но преступной! Тогда государственная машина скрывает происходящие несчастья и объясняет их чем угодно, но только не гибельностью пути. Тогда ученые и их труды объявляются аморальными, антиобщественными, вредными. Тогда идеология начинает командовать и законом, и справедливостью, и наукой, и искусством. Начинается тоталитарное идеологическое правление господствующей власти. Ибо социум гонит прочь от себя правду всеми способами — иначе надо признаться в том, что его жизнь, карьеры и труды не имели смысла, а это психике человеческой невыносимо. ... Вот что имеем сегодня мы на Западе. Вот что такое ВЕРИТОФОБИЯ либерал-социалистической интеллигенции. Она не в состоянии — искренне не в состоянии!! — принять ошибочность и вредоносность своей деятельности, признать свою неумность, несмотря на образование — и свою вредоносность, несмотря на благие намерения. ВЕРИТОФОБИЯ разъедает западное общество, уничтожает культуру, губит надежды на справедливость, ведет к исчезновению народы и их культуру, оставляет коренное население стран без родины и без будущего. Ибо элита общества отрицает правду — как было всегда перед гибелью цивилизаций. Сумеют ли честные люди заставить власть и элиту видеть правду и действовать в соответствии с правдой, а не иллюзиями и умственными конструкциями — покажут немногие предстоящие годы. Мы живем в решительное время. Самое решительное для Европы за полторы тысячи лет. ... Как-кая фигня! Мы живем вообще в самый решающий, поистине судьбоносный, лучезарный и трагический миг человеческой истории. Мы на переломе к глобальному общежитию, где будет все меньше людей и все больше машин. Поэтому каждый, кто портит нам краткотечные и неповторимые дни нашей счастливой жизни — должен быть по-вешен! О, нет-нет, в хорошем смысле слова. И поэтому вспомним о наивных днях и простых вещах, с которых все начиналось...