Одесса мама: антология русско-еврейского криминала
Как Одесса стала мамой «Одесса славилась такими ворами, такими бандитами, каких свет не видывал и больше, я думаю, не увидит… Одесса была столицей воровского мира всей Российской империи — по этой причине ее ласково называли мамой». (Эфраим Севела, киноповесть «Одесса мама») В Жемчужину у моря Одесса начала превращаться в первой половине XIX века. После Наполеоновских войн Европа осталась в прямом смысле без хлеба. На помощь пришла Российская империя, вскоре превратившись в крупнейшего поставщика зерна в Старый Свет. Главным перевалочным пунктом стал город-порт на Черном море — Одесса. Появление в 1869 году Суэцкого канала открыло царской России прямой доступ к портам Южной и Восточной Азии все через ту же Одессу. За без малого полвека грузооборот одесского порта увеличился с 37 миллионов рублей в 1862 году до 174 миллионов рублей в 1903 году. Бурное развитие и южное расположение сделали город идеальным местом для расцвета не только торговли, но и преступности. А характерный еврейский колорит южной воровской братии обеспечила черта оседлости, не позволявшая основной массе иудеев селиться восточнее линии Псков — Харьков (см. карту). Данное обстоятельство отразилось на облике криминального мира не только Одессы, но и Киева, Варшавы, Минска, Вильно и других крупных городов западных областей. Однако именно Южную Пальмиру во многом благодаря еврейскому фактору стали величать «мамой». Криминальный интернационал Важно отметить, что на рубеже XIX-XX веков в Одессу потянулись уголовники из разных концов империи. Но евреи, в том числе из местных жителей, к тому времени уже сформировали свой криминальный мир, со своими порядками, законами и табу. И приезжим приходилось с этим либо считаться, либо ловить удачу за хвост в других городах, либо проливать кровь. Свою. Вместе с тем вольготная жизнь в богатом солнечном приморском городе влекла не одних только жуликов, шулеров и аферистов. Поэты, художники, музыканты и прочие служители муз облюбовали Одессу примерно в то же время. В результате к началу XX века в Южной Пальмире сформировалась та самая атмосфера, которую воспели уже в эпоху НЭПа. Знаменитый район Молдаванка начал формироваться как центр преступного мира Одессы еще в первой половине XIX века. В то время это было городское предместье, где приют и убежище могли найти разного рода бродяги и беглецы. В поисках лучшей доли сюда стекались евреи, русские, украинцы, поляки и молдаване. По большому счету Молдаванка была ремесленной слободой, но приток сомнительных личностей повлек за собой открытие притонов, подпольных казино и борделей. Здесь же натаскивали воров всех мастей. «Боевое крещение» марвихеры получали на перекрестке Госпитальной и Запорожской (угол улицы Глухой). Особым уважением в криминальном мире Одессы пользовались карманники, которые специализировались на кражах дорогих бумажников. Их называли «аристократами», они держались особняком и несколько надменно. Среди них в основном были евреи, греки и в меньшей степени поляки. Их отличительной чертой были хорошие манеры, приличная наружность и умение держать себя в обществе. Словом, уголовников в «аристократах» стороннему наблюдателю ничто не выдавало. К началу XX века сложились семьи, где криминальное ремесло передавалось по наследству. Одни занимались непосредственно воровством, другие краденое скупали, третьи сбывали. Само собой в этой темной интернациональной среде сформировался свой собственный жаргон: помесь еврейских, немецких, польских и русских словечек и их производных, приправленных блатным арго из других концов империи. За вольготную жизнь и возможность «обтяпать» любое дельце Одессу и прозвали «мамой». Легенды одесского криминального мира Романтический образ одесского уголовника сформировался в сознании масс благодаря литературе и позже кинематографу. Главными персонажами этого мифа стали удалой аферист Остап Бендер и честный бандит Беня Крик. Однако нельзя не признать, что образы эти родились не на пустом месте. Во второй половине XIX века Сонька Золотая Ручка (Софья Блювштейн, в девичестве Соломониак) проворачивала дела в крупнейших городах Российской империи и Европы, совершила три удачных и три неудачных побега. Хоть и родилась она в Царстве Польском, но стала неотъемлемой частью одесского криминального фольклора. Мойше-Яков Винницкий, он же Мишка Япончик, послужил прототипом для Бени Крика — главного героя «Одесских рассказов» и пьесы «Закат» Исаака Бабеля. В неполные четырнадцать лет Япончик принял участие в еврейской самообороне во время еврейских погромов 1905 года. За убийство полицмейстера Кожухаря был приговорен к смертной казни, которую заменили двенадцатью годами каторги. В тюрьме он познакомился с Гришкой-Котом — легендарным Григорием Котовским. Япончик оказался в числе уголовников, которых по амнистии отпустила на волю Февральская революция. Не теряя времени, уже к осени 1917 года Мишка стал грозой Одессы. Его лихая банда совершала дерзкие налеты: Румынский игорный клуб, магазин Гольдштейна, сахарозаводчик Гепнер — только самые громкие из дел банды. Мишка Япончик усилиями Бабеля стал главной легендой криминального мира Одессы «Благородство» Япончика проявлялось в том, что на революционной волне он сколотил Еврейскую революционную дружину, якобы опасаясь возможных погромов. Под предлогом борьбы за дело Октября он призвал грабить только буржуев и офицеров. А в подкрепление своих слов застрелил бандита, который ограбил рабочего. Леонид Утесов, который тоже эксплуатировавший одесскую уголовную романтику, уверял, что Япончик покровительствовал артистам (Король!) и старался избегать убийств. Однако строптивым предпринимателям он кровь пускал без колебаний. За нежелание делиться выручкой с бандитами жизнями поплатились как минимум купцы Лейтман, Масман и Энгель. Но на это служители Аполлона закрывали глаза, либо упоминали вскользь. После Февральской революции одесские литераторы массово начали перебираться в Москву и Петроград. Местечковые писатели и поэты не могли рассчитывать на серьезное признание, оставаясь в Одессе. Багрицкий написал своих «Контрабандистов» в Москве (позже Утесов положил слова на музыку), в Петрограде Бабель работал над «Одесскими рассказами», Ильф и Петров похождения Остапа Бендера сочиняли в Москве. Созданный в эпоху НЭПа положительный образ одесского преступника прочно поселился в советском, а затем и в российском/украинском искусстве. Достаточно вспомнить «Японца» (герой Николая Караченцова) из советско-польского фильма «Дежа вю» или Фиму-Полужида (герой Сергея Маковецкого) из сериала «Ликвидация». Впрочем, и имена бандитов реальных сегодня в Одессе эксплуатируют напропалую всевозможные экскурсионные бюро и ресторанчики. Началом конца одесской воровской вольницы стали сталинские репрессии второй половины 1930-х, а добила ее Великая Отечественная война. Некоторое возрождение одесский криминал пережил в 1990-е годы. Но и разгул бандитизма, и аферы жуликов теперь уже украинской Одессы померкли на фоне того, что творилось в России. Были, конечно, в то время свои «герои»: лидеры местных ОПГ «Карабас», «Ангел», «Стоян», «Кацап», наркобарон «Антик», глава карманников «Шарик». Но размах был не тот, и, конечно, Одесса больше не смогла претендовать на звание «столицы воровского мира» не то, что постсоветского пространства, но и отдельно взятой Украины.
