Автор ультратонкого небоскреба в Нью-Йорке раскритиковал "жадных застройщиков" в Ереване

Архитектор Юрий Григорян — выпускник Московского архитектурного института (МАрхИ). В 1999 году вместе с компаньонами — Александрой Павловой, Павлом Иванчиковым и Ильей Кулешовым, основал архитектурное бюро "Меганом". С 2006 года Григорян ведет студию в МАрхИ. Об армянской архитектуре и выборе профессии он рассуждал в интервью Sputnik Армения. Беседовала Лилит Арутюнян. — Юрий Эдуардович, вы родились в семье инженеров. Можно ли сказать, что именно это повлияло на ваше решение стать архитектором? — Это совсем разные профессии. Мои родители — люди науки, и в советское время они в той или иной степени работали на оборонный комплекс. А это предприятия, не связанные с архитектурой.Хотя, должен сказать, что у отца было много друзей–конструкторов, которые умели блистательно рисовать. Фактически, именно благодаря им я начал рисовать. Одного из них я могу назвать своим учителем. В целом, можно сказать, что выбор профессии был достаточно случайным. — А вы собирались идти в ином направлении? — Я, как и многие, кто ходил в кружок рисования, должен был стать художником. Профессия архитектора была достаточно закрытой, о ней мало кто имел представление в советское время. Да и сейчас она достаточно редкая. — Бывали ли вы в Армении? — Конечно, я несколько раз был в Ереване, у меня есть там близкие друзья. — Поговорим немного об армянском архитектурном стиле. Как вы считаете, какое место он занимает в современном мире? — Современные постройки в Ереване продолжают довольно узнаваемую линию армянской архитектуры, среди них есть удачные и менее удачные проекты. Каждая культура рождает свою архитектуру, она всегда своеобразна и индивидуальна, а армянская – одна из самых своеобразных в мире. Ее очень легко узнать среди других. Армянская архитектура входила в обязательную образовательную программу Московского архитектурного института. В нашей исследовательской практике генплан Еревана архитектора Александра Таманяна часто сравнивается с другими образцами. В целом можно сказать, что Ереван – это архитектурное произведение и достаточно вдохновляющий пример. — На месте многих исторических домов в Ереване сейчас строят высотные здания… — У меня однозначное мнение на этот счет. В Ереване я высказывался на эту тему. Сохранение старого Еревана – очень важная задача. От деятельности достаточно жадных застройщиков город несет невосполнимые потери. Это происходит со всеми постсоветскими городами, и Ереван в этом смысле — не исключение, но это больно видеть. Хотелось бы сохранить то, что еще осталось… — Город растет, так или иначе потребность в новых зданиях есть… — У каждого города, помимо уже сложившейся композиции, должны существовать правила его развития, утвержденные в определенных документах. Соблюдать эти правила требуется как от общества, так и от руководства города. Если какой-то город принимает решение об ограничении этажности, это совершенно не означает, что он перестает развиваться. Тем более, что в Ереване нет такого притока населения, как в мировых мегаполисах, чтобы портить его собственный ландшафт… В целом можно сказать: чем больше запретов, тем меньше страдает город. Чем яснее люди понимают, по каким правилам его развивают (даже если это не очень выгодно определенному типу застройщиков), тем красивее становится город и, следовательно, тем счастливее там люди. Девелоперы всегда настроены на нарушение правил. Они добиваются этого через коррумпированные власти. И если закон их не ограничивает, они будут пытаться испортить город, поэтому должно быть какое-то противодействие. — На ваш взгляд, можно ли найти баланс между интересами застройщиков и сохранением культурно-исторического облика города? — Это вопрос качества власти, то есть – политический. Если у нее есть определенное представление о том, как развиваются города, этот компромисс возможен. Ведь именно власть является модератором общественной дискуссии. Она должна уравновешивать интересы разных сторон. — Было ли желание осуществить какой-нибудь проект в Армении? — Это было бы почетно, а также интересно и весело, но таких предложений пока нет. Была когда-то попытка что-то сделать в Дилижане, но она ни к чему не привела. Если будут предложения, то, конечно, мы возьмемся с большим удовольствием. — Почему проект в Дилижане не был реализован? — У людей, которые его задумывали, вкусы не совпали с нашими. Это обычное дело. — Поговорим поподробней о нью-йоркском проекте сверхтонкого небоскреба… С чего началось сотрудничество? — Нас просто пригласили дать консультации. Мы стали помогать застройщику с анализом, и в какой-то момент он решил, что мы сами сможем реализовать проект. Так он доверил его нам. — В одном интервью вы сказали, что сейчас задача архитектора заключается в том, чтобы поставить функциональность выше красоты архитектурного объекта. Однако, ваши проекты, кажется, решают обе эти задачи. Это касается также еще нереализованного проекта в Нью-Йорке… На самом деле речь здесь больше о том, как архитектура работает для человека. То есть это не столько функциональность, сколько то, как человек чувствует себя в том или ином объекте, а также то, как он видит его снаружи. И, наверное, именно с этой установкой и были созданы лучшие образцы современной архитектуры.