Возвращение рядового Николая Лукьянова

За несколько дней до праздника защитника Отечества в редакции раздался звонок. Сначала никто и понять не мог, что за фотография заинтересовала позвонившую нам читательницу: изданий много, снимков в них — еще больше, да и голос Марины Лукьяновой прерывался от волнения. Наконец, поняли: на фотографии времен войны ее муж, Сергей Лукьянов, узнал своего отца.На черно-белую фотографию на первой странице газеты «Южные горизонты», которую «Вечерняя Москва» издает вместе с префектурой Южного административного округа столицы, никто в семье Лукьяновых, жителей Нагатинского Затона, никакого внимания не обратил. И сложенная пополам газета ждала своего часа на столе кухни, пока Марина Лукьянова не взяла ее в руки и не вгляделась в старый снимок. Для Марины военная тема — из разряда святого и неприкосновенного. Но оторвать взгляд от этого снимка 1941 года она не могла: что-то очень знакомое мелькнуло в лице безымянного пулеметчика. Понимание пришло постепенно, и, не веря в собственную догадку, она позвала мужа, Сергея. По его реакции поняла — а верная догадка-то! И правда: со старой фотографии смотрел на них отец Сергея, Маринин свекор. В белом маскировочном халате, занесенных снегом сапогах и ушанке, совсем еще молодой. Но смотрел знакомо, чуть прищурившись, казалось, ну миг еще — и скажет что-то. Но… — Я отца сразу узнал, конечно, но боялся поверить, что такое возможно. Все думал — ну как это мой папа, рядовой, каких были миллионы, и вдруг попал в кадр? — вспоминает Сергей Лукьянов. А вот у Марины сомнения исчезли быстро. Да, старая фотография, но лицо-то видно четко! Достав те немногие снимки покойного уже Николая Федоровича, Марина сличила их и убедилась: ну точно он. Без вариантов! Но куда теперь бежать? У кого и как «искать концы»? Поразмыслив, обратилась в префектуру. Там историю выслушали и подсказали, куда обращаться. И в «Вечерке» раздался звонок... ДВЕ СУДЬБЫ, ДВЕ ЛИНИИ Автор снимка, переполошившего дружную семью Лукьяновых, — легендарный фотокорреспондент «Известий» Павел Трошкин. Он родился в 1909 году в Симферополе, первые бои снимал на Халкин-Голе, а в 1939 году уехал на Финскую, или Зимнюю, войну — ту, что ныне почти не вспоминается, хотя она унесла около 400 тысяч жизней красноармейцев — из армии в миллион человек. Это, для понимания, вдвое больше, чем потеряли финны... Военкор Трошкин снимал эту войну, а где-то недалеко от него, по тем же карельским тропам, в те же лютые, до минус 40, морозы, отбывал свою первую службу и рядовой Николай Лукьянов — уроженец деревни Идолга под Саратовом, 1912 года рождения. На «финку» он попал в 1940-м. За 104 дня и 4 часа, которые длилась финская кампания, линии судеб военкора и солдата могли пересечься не раз, а, может, и пересекались даже, но об этом нам уже не узнать. Оба вернулись с той войны живыми: Трошкин отправился работать в любимые «Известия», а Лукьянов спешил к семье, да и руки скучали без любимой столярной работы: войну он не любил, а дерево — уважал и был ему предан. Его дорога домой была полна надежд, да только никто его уже не ждал. Оказалось, жена получила извещение о том, что пропал рядовой Николай Лукьянов без вести, да и уехала в неизвестном направлении. Своего сына, Леньку, Николай Лукьянов отыщет только позже — в одном из детских домов в Сибири... Но главное — не удалось ему оторваться от войны. Она, новая, накатывала черно-огненным колесом и жарко дышала уже у самых границ. 9 сентября 1941 года рядового Лукьянова снова призвали на фронт. По весне чьи-то недобрые руки поджигают иногда прошлогоднюю траву-сухостой. Разойдясь, огонь набирает такую силу и так споро бежит во все стороны, что потушить его, выжигающего на своем пути все, что попадется, трудно, а часто — невозможно. Со скоростью горящей травы побежали огненные языки войны по карте еще недавно абсолютно мирной страны. 8 ноября 1941 года эшелон, в котором на фронт должен был прибыть и рядовой Лукьянов, немцы раздолбали прицельным огнем — он был лишь еще одним «поленом», заброшенным в разгоревшийся костер войны. И где-то, то ли под Ворсино Калужской области, то ли под Малоярославцем, и принял Николай Лукьянов свой первый на этой, новой войне бой. В пулеметном расчете он был первым номером — стрелял. Верный «Максим» как мог прикрывал Николая от пуль своим «железным телом». Но вторые номера — те, что подносили патроны, гибли часто. И для Лукьянова это было невыносимой болью. Хотя о чем это? Война убивала, кого хотела. ...Где-то на подступах к Москве, таща за собой на санках своего «Максимку», и увидел Николай Лукьянов направленный на него объектив. Замерев на секунду, он чуть замедлил шаг, помогая военкору сделать его работу. Кажется, даже хотел сказать ему что-то, но потом передумал. И тут же наверняка забыл об этом. Мог ли рядовой Лукьянов предположить, как, спустя много лет, эта случайная фотография вернет его, ушедшего, потомкам — сыновьям и внукам?.. Так и пересеклись на миг две судьбы, пересеклись, но не столкнулись. Легендарный фотокорреспондент Павел Трошкин погиб под Ивано-Франковском в 1944 году. Его опишет в своем романе близкий друг — Константин Симонов; эту историю мы печатали в «Вечерней Москве» к недавнему юбилею Победы. А для Николая Лукьянова война продолжится до второго ранения: дум-дум, войдя в бедро, изувечит его ногу, надолго завалит на госпитальную койку, и в ноябре 1943 года боец будет демобилизован и отправлен на работу в КСК-1 Метростроя. В тылу тоже шла война — за восстановление жизни… 987-й и 1081-й стрелковые полки станут для Лукьянова прошлым. Он, один из миллионов отработанных войной человеческих единиц, уберет подальше медаль «За боевые заслуги», свои военные фотографии, начнет все с чистого листа. Только из сердца войну убрать невозможно — она напоминала о себе каждым его неровным теперь шагом, бесконечным людским горем и плачем по невернувшимся. И работать трудяга Лукьянов будет всю жизнь не только за себя, но и за своих ребят — за те «вторые номера», что вмерзали, падая, в ледовые надолбы на пропитанных кровью полях войны, мостя своими жизнями трудную дорогу к Победе, не рассчитывая ни на славу, ни на почести. Ну, а чтобы не было иллюзий по поводу того, что на самом деле досталось перенести тому же 1081-му стрелковому полку, приведем выдержку из обращения к военному совету 43-й армии командира 312-й стрелковой дивизии полковника А. Ф. Наумова от 2 ноября 1941 года: «…1081-й стрелковый полк, будучи окружен противником в районе Детчино, продолжал в течение двух дней упорно оборонять доверенный ему район обороны. В последнем донесении командование полка докладывало: ваш приказ «Ни шагу назад!» выполним. Будем бороться до последней капли крови…» И они — боролись. Не щадя себя. НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ В небольшой, но уютной «двушке» Лукьяновых хлебосольно, просто и тепло. При мне собирается на занятия кадетка-десятиклашка Танечка — их средняя дочка. Не верьте, что военная форма идет только мужчинам: от красавицы Тани в кадетском облачении глаз вообще не отвести! Видел бы дед Николай внучку — вот гордился бы! Младшему, Владьке, летом будет десять. Спрашиваю, много ли в школе нахватал двоек, он серьезно кивает: «Очень!» — и деловито выкладывает из ранца дневник, туго набитый пятерками. Цокаю языком — давненько я такого не видела… А у старшего сына, тоже Сережи, 4 марта свадьба. Мы пьем с Мариной вкуснейший чай, а я все думаю — интересно, а может, история с фотографией — это подарок деда к свадьбе внука? Ну случаются же в жизни чудеса! Хотя Лукьяновым в чудеса по жизни было верить некогда. Марина и Сергей вместе уже четверть века. Николай Федорович очень хотел, чтобы и в семьях у сыновей было много детей, и вот, пожалуйста: у всех — минимум по трое! А тут и в Книге рекордов Гиннеса «засветилась» жена одного из сыновей, правда, не как многодетная мама, а как… самая молодая прабабушка (Надя стала ей в 51 год). Словом, на «семейной ниве» — одни удачи. — Отец молчаливым был, просто так языком болтать не приучен. Поскольку нас, детей, у него было пятеро, папа работал все время, себя не берег, старался всех обеспечить, — вспоминает Сергей Николаевич. — Он отличный был краснодеревщик. Руки золотые! Все умел! Вся мебель в доме его руками была сделана, представьте только — от резного стола до этажерки. Нас любил, а маму... С нее просто пылинки сдувал! ... Листаю военный билет рядового Николая Лукьянова. Чернила въелись в бумагу, где-то подвыцвели, но все можно разобрать — и буквы, и цифры. За каждой — шаг жизни, шаг судьбы. Вот — отметка о призыве, вот — демобилизация, которую почему-то невозможно назвать дембелем. Это — «финка». Вот — Великая Отечественная… Ранение описано сухо, четко, по-военному. Старший сын Лукьяновых, Сергей, так же четко чеканил шаг на Параде Победы в Калининграде, где служил в армии... Как все переплетено и неразрывно! С этим согласна и дочка Павла Трошкина, Карина Павловна Трошкина-Савельева: — Очень вы меня обрадовали этой историей, но не удивили. Это уже третий случай, когда люди спустя много лет узнают своих близких на фотографиях, сделанных моим папой, Павлом Артемьевичем Трошкиным. Уверена: сын не может не узнать отца! И убеждена — да, это его отец на фото! Никаких сомнений, к тому же мой папа очень много снимал бои под Москвой... ...Два года назад семья Лукьяновых влилась в огромную реку народной памяти и гордости — «Бессмертный полк». В прошлом году они прошли с портретом Николая Федоровича Лукьянова от Белорусской до Кремля, а потом и до Павелецкой. — Как же обидно было, когда потом шипели — мол, массовку в автобусах привезли! Ничего себе, не премину заметить, была массовочка… Во всех столичных автобусах места бы этой «массовке» не хватило… ... Смотрю на фото, сделанное бесстрашным военкором Трошкиным. Щелчок — и новый кадр. Щелчок — и еще один... Так и перекинулся мосток из 1941-го в 2017й. И смотрит Николай Федорович из далекого, военного прошлого внимательно, с легким прищуром. И скрипит под полозьями санок снег. И непривычно молчалив «Максимка» — задремал на санках, не рвет голоса, не плюется огнем. — Отец, знаете, подвигами своими не кичился, о войне говорить не любил. Скромный был, работящий, честный, правильный. Один — из миллионов, понимаете? Понимаю. Один из тех миллионов, что не говорили «высоких» слов, ни под что не подстраивались, жизнью на фронте рисковали каждую секунду, а потом — просто честно работали. — А из трофеев отец, — улыбается Сергей Николаевич, вспомнив, —с фронта бритву привез да ремень. Посмеивался — говорил, хорошая, мол, вещь, и бритву, и сыновей можно «править»… Рядовой Лукьянов, кажется, слышит и кивает головой: — Все верно, сын. Любите, живите, будьте счастливы. Только об одном прошу — помните… — А это и есть главное — помнить! — Марина провожает меня до дверей. — Знать и помнить, точнее. Иначе ничего у нас не получится…