"Лецков был, в некотором смысле, "председателем Совета ветеранов"
Отрывок из новой книги Алексея Клочкова "Казанский посад: стены и судьбы" — о "хозяине" Лядского сада. Часть 2-я
В Казани презентовали третью книгу Алексея Клочкова "Казанский посад: стены и судьбы". Ее презентация с успехом прошла в Национальной библиотеке РТ. Автор с помощью друзей и экспертов сумел нарисовать план посадских стен и башен, которые стояли в городе до середины XVIII века. Двигаясь вдоль посада, он рассказывает истории его обитателей. Мы уже начали публиковать одно из таких исследований — о генерал-майоре Алексее Лецкове. Сегодня — вторая часть.
Итак, весной 1798 года в Казань собрался приехать Павел I. Документально подтверждено, что о визите государя казанские власти знали без малого за полгода до самого визита — казанского гражданского губернатора Д.С. Казинского известил об этом 14 февраля 1798 года генерал-прокурор князь А.Б. Куракин. Да по-иному и быть не могло: подобные протокольные мероприятия в любые времена и при любой власти готовятся заранее, причем в сценарии обговаривается, расписывается, а затем и согласовывается буквально каждая подробность — начиная от меню гостя и вплоть до убранства интерьера его спальной комнаты. А уж такая серьезная и значимая вещь, как место жительства Павла Петровича в Казани, вне всякого сомнения, была согласована и утверждена загодя, возможно, что еще в феврале 1798 года.
Кандидатура отставного генерала А.П. Лецкова как владельца дома, которому вскоре предстоит стать временной царской резиденцией, могла быть выбрана по трем причинам, из которых главная заключается в том, что его усадьба находилась ближе других к площадке запланированного сбора и смотра войсковых соединений — то есть к Арскому полю, которое в ту пору начиналось как раз от нынешнего перекрестка улиц Горького и Гоголя. Во-вторых, что тоже немаловажно, Алексей Петрович Лецков на тот момент был единственным представителем казанского дворянства, в течение долгого времени жившим в Петербурге и хорошо известным в столичных кругах, и наконец, в-третьих, он мог быть попросту лично знаком с императором — влюбленный в военное дело цесаревич Павел до своего восхождения на престол в течение долгого времени мотался по гарнизонам, и где-то (в Калуге ли, Гатчине ли, столице ли) их пути-дорожки вполне могли и пересечься. Последний вариант при всей кажущейся фантастичности представляется мне даже наиболее вероятным — в ту пору русское офицерство являло собой весьма немногочисленную дворянскую прослойку, и офицеры в большинстве своем были друг с другом в той или иной степени знакомы. Да и сегодняшние военные, как правило, на протяжении всей своей жизни не забывают своих товарищей по оружию.
В свете сказанного, думаю, нелишне будет задаться еще одним самоочевидным вопросом: с чего бы это вдруг генералу А.П. Лецкову вздумалось селиться на отшибе города, где только-только начали появляться самые первые строения? Человеку как минимум семьдесят три года (по тем временам — глубокий старик), его генеральша — тоже женщина преклонных лет, детей у них нет, что ему там делать, в чистом поле, почти без соседей, без привычного круга общения — зайцев гонять?! Как выяснилось, делать "было чего", и недостатка в общении у Алексея Петровича явно не наблюдалось — посреди голого Арского поля, через дорогу от его участка, на месте нынешнего Лядского сада (ближе к памятнику Державину) располагался немаленьких размеров военный городок. Это был прямой наследник того самого артиллерийского двора, который некогда помещался у Арских ворот, вероятно, погорел в пугачевском пожаре, а после смуты 1774 года возродился в новом качестве и на новом месте — в пределах современного квартала, образованного участками улиц Горького, Гоголя, Щапова и Муштари. "Двор деревянной артиллерийский и цейхгауз" просуществовали на этом месте не менее пятидесяти пяти лет — несколько его корпусов различного назначения (и даже одна внутренняя дорегулярная улица, рассекавшая наискосок территорию нынешнего Лядского сада) показаны на плане Казани 1817 года, выполненном архитектором А.К. Шмидтом.
Не следует воспринимать артиллерийский двор как небольшую группу жалких сараев — и только. Напротив, этот и подобные ему деловые дворы были достаточно серьезными военными объектами, включавшими в себя стандартный набор хозяйственных, бытовых и жилых построек — кузницу, механическую и столярную мастерские, помещение для обслуги, конюшню, оружейный, пороховой и фуражный склады. Никаких пушек здесь, конечно же, не лили, но все необходимое оборудование для их обслуживания, профилактики и ремонта, безусловно, имелось в наличии. Помимо деловых построек здесь были предусмотрены жилье для офицерского состава и казенная квартира коменданта, каковым в описываемое время был давно уже не Алексей Петрович, а "его превосходительство" генерал-майор П.П. Пущин.
Вместе с тем отставной генерал артиллерии Алексей Лецков должен был быть здесь своим человеком — тут все его, вне всякого сомнения, хорошо знали, любили и почитали героем, спасшим город от злодея Пугачева, здесь он был в некотором смысле "председателем Совета ветеранов". Такие бойкие старички обычно приглашаются на все без исключения торжества "по поводу и без", их усаживают на самое почетное место в президиуме (непременно рядом с начальником — неважно каким), всячески лелеют и все такое — насмотрелся я на подобные вещи за годы своей службы в МВД и знаю, о чем рассказываю, уж поверьте мне на слово. Если вы думаете, что двести лет назад все было по-иному, то очень сильно ошибаетесь — чиновничьи нравы и порядки во все времена одинаковы, как, впрочем, и сами чиновники.
Как и всякого отставного служаку, оторванного от своего любимого военного дела, старого генерала наверняка тянуло к пушкам, маневрам и учениям, сопровождающимся веселой пальбой и пахнущим порохом. Возможно, у него даже имелся тут свой угол или комната (скажем, в том же комендантском доме), где он мог отдохнуть от семейной жизни, побалагурить с военными, пропустить тайком от жены рюмочку-другую (а быть может, даже и третью), закусить, ну а уж потом собираться домой. Известие о предстоящей инспекции войск, на которую приедет сам государь — возможно, его старый знакомый — соскучившийся по большому делу генерал должен был воспринять не иначе как подарок судьбы, долгожданное большое и волнующее событие. Смог ли бы кто-нибудь из тогдашних казанских чиновников лучше Алексея Петровича справиться с возложенной на него столь ответственной и почетной миссией, как прием у себя дома самого государя-императора? Сильно сомневаюсь.
Ну а теперь, зная то, что мы уже знаем, нетрудно реконструировать и дальнейший ход событий: скорее всего, еще зимой 1798 года генерал-прокурором князем А.К. Куракиным казанским властям была поставлена задача обеспечить государя квартирой на Арском поле — в непосредственной близости от площадки инспекции войск и артиллерийского двора. Тогда же, очевидно, были обговорены места проживания цесаревичей (усадьба Чемесовых) и царской свиты, которую предполагалось поместить в частных домах Красной слободы (в районе пересечения улиц Карла Маркса и Жуковского). Что же касается резиденции самого императора, то единственно возможным местом для ее обустройства был дом генерала Лецкова, который подходил для этих целей как нельзя лучше — он и стоял именно там, где надо, и личность его заслуженного хозяина никаких вопросов с точки зрения благонадежности и всего прочего не вызывала.
Одним словом, на супружескую чету Лецковых свалилось, словно с небес, несказанное и непредвиденное счастье — принять у себя дома царственную особу. Счастье-то счастьем, но покоя старики лишились совершенно точно — усадьбу нужно было срочно перестраивать и перепрофилировать (за счет казны, разумеется) под царскую резиденцию, предусмотрев при этом каждую деталь — где государь будет почивать, где принимать посетителей, где у него будет помещаться канцелярия и охрана — словом, продумать буквально все, вплоть до последней мелочи — от бани до нужника. Не сомневаюсь, что проект "устройства казанской квартиры императора" был согласован в Санкт-Петербурге (хотя бы в общих чертах), с учетом всех пожеланий аскета-императора — те, кто знаком с подготовкой протокольных мероприятий, подтвердят, что по-иному быть просто не могло. Очевидно, что за четыре месяца, оставшихся до приезда государя, все было устроено как надо, и к маю 1798 года дом был готов к приему высокого гостя.
Место "дома Лецкова" мы с вами уже установили — он стоял вторым в строчке домов Заозерной улицы, левее усадьбы "генеральской вдовы Прасковьи Васильевны Костливцевой", если смотреть со стороны нынешнего Лядского сада. На тот момент, когда к 100-летию царского визита профессор Н.П. Загоскин выпустил свою книжку "Император Павел I в Казани", этот участок принадлежал "вдове подполковнице Александре Тростянской". Якобы еще на рубеже XIX—XX столетий на месте "сталинки" (ул. Горького, 17) сохранялся "неказистый, старенький деревянный одноэтажный флигель в пять окон по улице, выкрашенный в плохую желтую краску, бывший Дворцом Державного сына и преемника Екатерины Великой", на задах которого, по словам того же Н.П. Загоскина, "был тенистый сад, слившийся с обширным садом господина Волка; в этих садах во время пребывания в Казани императора Павла I проводились гуляния". На это же место указывает и Н.Я. Агафонов — у него, кстати, дом Лецкова описан куда более предметно и даже образно: "Я застал этот дом и хорошо помню его длинное одноэтажное, но очень красивое, вычурной архитектуры и с колоннами здание. Он очень похож на такой же дом на той же улице, но дальше к Арскому полю, принадлежащий нынче Николаю Боратынскому, а прежде Нилу Козину" — то есть на ныне существующий особняк (ул. Горького, 25/28), в котором помещается дом-музей Е.А. Боратынского (правда, никаких колонн при нем сегодня уже нет).
Касательно же сада "господина Волка" следует отметить, что согласно "Описанию домов домовладельцев города Казани за 1796 год" (ГАРТ, фонд №114, опись 1, дело 2) со стороны нынешней улицы Карла Маркса к земельному участку генерала А.П. Лецкова, действительно, примыкал с задней стороны смежный участок площадью 1 630 квадратных сажен, числившийся за проживавшим на соседней Арской улице "господином действительным статским советником Иваном Максимовичем Волком". Оба домовладения, примерно равные по площади и очертаниям, были, как у гоголевских Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича, "сцеплены" своими задними сторонами, где у каждого из соседей было по своему собственному саду — последние, очевидно, уже к концу XVIII столетия успели слиться воедино. Здесь-то, внутри квартала, в том месте, где сегодня двор сталинского дома (ул. Горького, 17) и гулял в 1798 году император, а вовсе не в Лядском саду, которого в описываемое время не было и в проектах, но как это с завидным упорством продолжают преподносить казанские щелкоперы и прочие интернет-писаки.
Между прочим, господин прокурор Иван Максимович Волк и генеральская вдова Прасковья Васильевна Костливцева были не единственными соседями Алексея Петровича Лецкова. Со стороны нынешнего театра Карима Тинчурина к земле генерала вплотную прилегал участок коллежского советника Василия Ивановича Чемесова, выходивший главным домом на ту же Заозерную улицу. И в этой связи блекнет (мягко говоря) известная и тысячекратно повторенная история о проживании цесаревичей Александра и Константина в чемесовской усадьбе на Первой Горе (нынешний Катановский переулок) — на мой взгляд, куда логичнее предположить, что они проживали рядом со своим отцом в соседнем доме. Но доказывать эту последнюю версию я не собираюсь (уж увольте) — во-первых, не хочу, чтобы в меня полетели все, какие только можно, гнилые помидоры, а во-вторых, если браться за это дело всерьез, то есть начать опровергать всех авторов по очереди, можно, подобно булгаковскому Иванушке Бездомному, запросто закончить сумасшедшим домом.
Но хватит лирических отступлений, пора подводить итог: думаю, генерал А.П. Лецков был представлен государю в качестве радушного хозяина временной императорской квартиры и сопровождающего лица еще 24 мая 1798 года, во время встречи царского катера у Тайницкой башни. В зависимости от ситуации это их "рандеву" могло выглядеть двояко — если, скажем, они были некогда знакомы, все предельно просто — встретились два старых товарища по оружию, обнялись и поехали отмечать встречу; если же не были — тогда военный губернатор должен был представить Алексея Петровича, что-де вот, мол, Ваше Императорское Величество, старый боевой генерал, спаситель Казани от злодея Пугачева, не угодно ли проехать с ним на ужин в вашу казанскую квартиру? Не сомневаюсь, что при любом раскладе все выглядело именно так или примерно так. В этой связи стоит ли удивляться, что прожив совместно с генералом целую неделю в доме на совсем еще новой, только формируемой Заозерной улице, государь распорядится присвоить этой улице имя Алексея Петровича?
Ну а далее все просто. 30 мая Павел Петрович получит срочную депешу из Петербурга, в которой сообщалось о необходимости его присутствия в столице. В связи с этим визит будет свернут, и на другой день император покинет гостеприимный кров на Арском поле и уедет из Казани, по пути сделав краткую остановку в Богородицком монастыре, где вместе с цесаревичами заложит первый камень в основание будущего собора и пожалует на эти нужды 25 000 рублей.
Алексей Петрович Лецков покинет этот мир в мае 1800 года, всего за несколько месяцев до трагической гибели своего коронованного гостя, в 1807 году упокоится и его вдова, Авдотья Васильевна, усадьба уйдет с молотка и достанется новым хозяевам, а еще через несколько лет о пожилой бездетной чете все позабудут. В двадцатые годы XIX столетия в связи с развитием города артиллерийский двор будет сдвинут по Арскому полю к новой восточной границе Казани, а на его месте разобьют городской сад, которому в память о старом генерале присвоят имя Алексея Лецкова. Топоним "Сад Лецкова", трансформировавшись до "Лядского сада", дойдет до наших дней и знаком каждому казанцу, в отличие от улицы Заозерной (она же Большая Лецкая), переименованной в улицу Горького еще в ранние советские годы.
