Всё, что Пекин сможет «отжать», он «отожмет»
В конце прошедшей недели министр обороны США Джеймс Мэттис, выступая на международной конференции в Сингапуре, сделал ряд жестких заявлений в адрес Китая. Глава Пентагона назвал действия КНР в акватории Южно-Китайского моря «провокационными» и направленными на «запугивание и принуждение» других стран региона. В частности, у американских военных вызывает недовольство военное строительство на островах архипелага Спратли. Несколькими днями ранее два американских эсминца и ракетный крейсер прошли в непосредственной близости от Парасельских островов, что вызвало резкую критику в Пекине. Эксперты заговорили о новом обострении отношений между США и КНР. СМИ также сочли символичным тот факт, что слова Мэттиса прозвучали в Сингапуре – месте, где совсем скоро должна состоятся встреча Дональда Трампа и Ким Чен Ына. Учитывая, что оба события произошли за две недели до саммита, напрашивается вывод о том, что американский президент пытается усилить давление на Пекин с целью добиться бóльших уступок по корейскому вопросу. Что ж, эта версия имеет право на жизнь. Напомнить товарищу Си накануне важной встречи с его «клиентом», что вопрос о суверенитете над стратегическими архипелагами не снят с повестки дня, – это очень в духе Трампа. Однако «новое обострение» американо-китайских отношений оказалось каким-то несерьезным. Заочный обмен репликами… Два корабля ВМС США в Южно-Китайском море… В годы президентства лауреата Нобелевской премии мира Барака Обамы спорные акватории (оспариваются Вьетнамом, Филиппинами, Тайванем, Малайзией и Брунеем) бороздили целые эскадры американских кораблей, над ними постоянно летала авиация США, а администрация Белого Дома со всей серьезностью говорила о готовности противостоять китайской «агрессии». Главной задачей внешнеполитической концепции «тихоокеанского разворота», принятой на втором сроке Обамы, было военно-стратегическое сдерживание Китая. Военно-стратегическое, но не экономическое. Китай оставался «фабрикой вещей», одним из столпов глобализации. Его ритуально поругивали за «несоблюдение прав человека», но исправно с ним торговали. Союзники Вашингтона в АТР – прежде всего, Япония и Южная Корея – получали двойную выгоду. Они пользовались всеми преимуществами взаимных инвестиций и торговли с КНР, но при первых же признаках опасности, исходящей от Пекина, дергали за рукав Дядю Сэма и требовали защитить их от «китайского экспансионизма». Ввиду многократного количественного и качественного превосходства океанского флота США над ВМС КНР, долгое время считалось, что сдерживание Китая будет успешным еще несколько десятилетий. Поднебесная будет становиться все богаче, но ее геополитические притязания останутся минимальными. Когда в Белый Дом пришел Трамп и заговорил о противодействии «агрессивной экономической практике» Китая, было уже поздно. Все в АТР приняли юань, платежную систему UnionPay, китайский хай-тек и китайские условия торговли. Было бы странно, если бы такое влияние Пекин не попытался конвертировать в бóльший территориальный контроль – хотя бы просто для защиты своих инвестиций и товарных потоков. Медленный «отжим» стратегических прибрежных акваторий Тихого океана, строительство искусственных островов для увеличения площади своих суверенных вод, размещение на спорных архипелагах боевой авиации и ПВО – всё это естественные следствия экономической экспансии. Так что судьба Южно-Китайского моря, видимо, уже решена. И межкорейское урегулирование – не важно, через год или через десять – закрепит за ныне спорными территориями тот статус, который будет удобен Пекину. Руководство КНР будет вынуждено взять на себя значительную долю ответственности за поддержание стабильности в АТР, но препятствовать превращению значительной части региона в «задний двор» Китая уже никто не будет. Об этом практически открытым текстом сказал Джеймс Мэттис в Сингапуре: «Мы отдаём себе отчёт в том, что в ближайшие годы Китай столкнётся с целым рядом вызовов и возможностей, и мы готовы поддерживать китайский выбор развития в случае, если КНР будет способствовать достижению долгосрочного мира и экономического процветания всех стран Тихоокеанского региона». Мы присутствуем при завершении первого цикла китайского геополитического наступления. Сначала была долгая торговая подготовка. Затем – высадка финансово-инвестиционного десанта. И лишь спустя некоторое время появились бойцы НОАК. Реалистически мыслящие западные аналитики очень хорошо понимают, что такая тактика будет применяться и в будущем. Именно поэтому в новой американской стратегии в сфере нацбезопасности в качестве угрозы названо расширение экономического влияния КНР в Европе и Латинской Америке. Экспертная группа Всемирного экономического форума в Давосе подготовила в январе 2018 года очередной доклад «О глобальных вызовах». Одним из таких вызовов были названы «проекты масштабных торгово-экономических коридоров» в Евразии. Несложно догадаться, что речь идет о китайском мега-проекте «Один пояс, один путь». Россия в целом поддерживает эту инициативу Пекина, поскольку один из логистических коридоров «пояса», возможно, пройдет по территории нашей страны. Но Китай уже продемонстрировал, что будет стремиться диверсифицировать маршруты своего «нового шелкового пути». Поезда, вышедшие из КНР, уже доходили до Грузии в обход территории РФ. С коммерческой точки зрения данный коридор имеет множество недостатков. Однако что если маршрут будет проходить по Ближнему Востоку и выходить к Средиземному морю? Нет ничего фантастического в том, чтобы открыть, скажем, железнодорожный путь через Индию, Пакистан, Иран и Ирак к сирийскому побережью, откуда товары могут поступать как в Европу, Африку далее в Атлантику. Учитывая, что Индия и Пакистан стали в прошлом году полноценными членами Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), они вряд ли откажутся от тех преимуществ, которые гарантирует участие в евразийском транзите. 9 июня в китайском городе Циньдао открывается очередной саммит ШОС. Почти наверняка проблематика «одного пояса» будет активно продвигаться хозяевами форума. Разумеется, с данным коридором есть как минимум проблема – нестабильная ситуация в Сирии. Что ж, именно поэтому Пекин с несвойственной ему ранее энергией подключился к урегулированию в САР. В марте 2016 года впервые в истории КНР был назначен специальный представитель по сирийскому вопросу. Им стал опытный дипломат, бывший посол в Иране Се Сяоянь. В июле 2017-го года в Пекине состоялся так называемый «День Сирии» – нечто среднее между коммерческой выставкой и светским раутом. В мероприятии приняли участие сотни компаний из КНР. По результатам консультаций посол САР в Пекине Имад Мустафа заявил, что Дамаск готов предоставить китайским инвестиционным и строительным компаниям приоритет при заключении госконтрактов. В январе 2018 года Се принял участие (в качестве наблюдателя) в сочинском саммите в рамках астанинского процесса. Он заявил, что китайские компании готовы начать восстанавливать инфраструктуру САР. Только лишь в технопарк на несколько десятков тысяч рабочих мест КНР готов вложить 2 млрд. долларов. 9-10 мая в Шанхае состоялся международный симпозиум по сирийскому вопросу, созванный по инициативе китайского спецпредставителя. На форум приехал специальный посланник ООН по делам САР Стефан ди Мистура, спецпредставители Британии и Франции, а также политики и эксперты из США, Сирии, Ирана, Ирака, Турции, Саудовской Аравии, Иордании, Ливана и Катара. Выступая на форуме, Се Сяоянь назвал восстановление промышленности и инфраструктуры одним ключевых факторов урегулирования в арабской республике и еще раз озвучил планы китайского бизнеса инвестировать в экономику Сирии миллиарды долларов. Кроме того, Се признал, что эта страна рассматривается Пекином как одна из транзитных стран «одного пояса». Посол КНР в ООН Ма Чжаосюй выступая 17 мая на заседании Совета Безопасности, не преминул рассказать об успехе шанхайского симпозиума и предложил Объединенным Нациям исходить из тех принципов урегулирования в САР, которые озвучил Се. Китай и ранее – еще до сирийской гражданской войны – был главным торговым партнером Сирии и Ирана. Уникальность нынешнего положения Поднебесной состоит в том, что она может сделать Дамаску такое предложение, которое ни Иран, ни Россия попросту не смогут «перебить». Возможно, Пекин сделает также предложение и Иордании, которая является важным посредником между Россией и Ираном с одной стороны и Израилем и США – с другой. Сегодняшняя экономическая ситуация в королевстве крайне нестабильна. По всей стране продолжаются протесты против политики жесткой экономии, которая была введена по настоянию кредиторов из МВФ. Разумеется, КНР будет действовать, как всегда, медленно и осторожно. Но в настойчивости Пекина не стоит сомневаться. Пользуясь военной терминологией, можно сказать, что сейчас под руководством Се Сяояня проводится экономическая спецоперация в Сирии – рекогносцировка, разведка, внедрение, создание агентской сети. Если все пойдет по плану пекинских стратегов, то со временем в САР появится и реальные военное присутствие Китая – для защиты всё тех же инвестиций и товарных потоков. Для России китайская экспансия на Ближний Восток – палка о двух концах. С одной стороны, стабильности в регионе станет больше, влияние ШОС возрастет, а монархии Залива, Израиль и США будут вынуждены вести себя осторожнее. С другой стороны, в руководстве КНР никогда не было альтруистов. Всё, что Пекин сможет «отжать» у «стратегических партнеров и друзей», он «отожмет». В любом случае, «большой Китай» от Тихого океана до Средиземноморья – это, выражаясь языком МИДа, серьезный вызов и окно возможностей. Как ответить на вызов и воспользоваться возможностями, думать надо, пожалуй, уже сейчас.
