Зампред ВТБ: «Нам очень комфортно быть именно кредитором в истории с «Магнитом»

Первый зампред «Группы ВТБ» Юрий Соловьев и главный редактор Business FM Илья Копелевич в рамках международного Петербургского экономического форума обсудили продажу долю «Магнита», сделку с «Согазом», а также ситуацию на глобальном рынке. В нашей студии Юрий Соловьев, первый зампред группы ВТБ, банка ВТБ. Сначала о сделках. Они крупные и заметные, поэтому интересные. Ну, конечно, история с «Магнитом». Буквально в феврале нас всех ошарашили такой покупкой — крупнейшей доли у Галицкого. Речь шла о том, что ВТБ также заключает соглашение о стратегическом партнерстве с «Почтой России», у которой есть «Почта банк». У «Почты», как нам рассказывали, есть дефицит логистических возможностей, которые необходимы для обслуживания интернет-торговли. И вот синергия «Магнита», как большой логистической системы, «Почты» и ВТБ, как связующего некоего звена, в том числе финансового, — вот это некая конструкция. Но сейчас вы очень неожиданно и половину почти что своей доли продали. Почему? Юрий Соловьев: Очень многогранный вопрос. Начнем, наверное, с покупки достаточно крупного пакета у Сергея Николаевича Галицкого в феврале. Мы покупали, преследуя несколько целей. Первое — он хотел продать достаточно большой пакет, поэтому мы купили то, что он продавал в тот момент. Нам очень нравилась сама компания, нам очень она нравится и сейчас. И мы купили ее, в первую очередь, как инвестиционный банк в надежде на то, что компания сможет найти новую стратегию и быть значительно переоцененной рынками, что, собственно говоря, сейчас и происходит. Это только начало, мы считаем, что в капитализации компании есть достаточно большой апсайд, и это будет продолжаться достаточно значительное время. Второе — мы, действительно, и самый первый контракт, который мы подписали, — это было партнерство между «Почтой России», компанией «Магнит» и ВТБ, в котором ВТБ выступает финансовым партнером, и это совместное предприятие должно было реализовать развитие бизнеса в нескольких направлениях. Логистику вы упомянули. Можно считать комплементарными, например, парки грузовиков — 17 500 грузовиков у «Почты», 6 500 у «Магнита». Совместным усилием покрывается большая часть страны. Большая синергия, с логистической точки зрения, в постройке логистических и распределительных центров существует. Это направление уже сейчас достаточно сильно изучается, и менеджмент обеих компаний пишет достаточно подробный бизнес-план. Мы его, я думаю, опубликуем достаточно скоро. С другой стороны, «Магнит» уже в июне запустит первые магазины на почтах, в которых в более маленьких населенных пунктах будет 400 SKU (англ. Stock Keeping Unit — Business FM), так называемых товарных единиц, и в более крупных — 600, в том числе они будут открыты и в Москве уже, по-моему, 16 июня. «Почта» — и об этом не так много людей знают — уже занимается продажей многих единиц товаров. Сейчас мы это упорядочиваем. Естественно, вводим туда возможности реализации этих дисконтов и умного управления товарной базой. Как они должны располагаться на полках и так далее. И «Магнит» эту экспертизу внутри «Почты» даст. Для «Магнита» — это сразу огромное расширение покрытия. Для «Почты» — это возможности делать это более профессионально и гораздо с большей маржей. В начале такого развития, в общем, интересного проекта, зачем же уменьшать долю, когда он еще не раскрылся в полной мере? Юрий Соловьев: Здесь мы приходим назад к нашей банковской деятельности. Дело в том, что внутри банка существует определенные рисковые характеристики, и мы придерживаемся определенных стандартов риск-менеджмента, по которым для себя определили, при данной волатильности этого актива и общем лимите инвестиций от группы ВТБ, в Asset Class так называемый, вид активов акций, и частные, и публичные акции, что наш лимит не должен превышать на настоящий момент 20% доли в капитале «Магнит». Это абсолютно четко совпадет с нашим обычным подходом в то, что мы делаем. Если вы посмотрите, в Tele 2 мы владеем 27,5% — это наш экономический интерес. В «Бургер Кинге» мы, например, снизились тоже до 20%. И в большом количестве наших частных или публичных инвестиций мы придерживаемся вот этой суммы. Она может меняться. Сейчас она 17%. Ну, там-то было всего чуть-чуть больше 29,7, да? Юрий Соловьев: Ну, если вы посмотрите на то, из какого пакета мы вышли, — он сегодня стоит на рынке больше миллиарда долларов, поэтому для компании даже нашего размера это значительная сумма. Звучало, что вы же, по крайней мере, отчасти и кредитовали покупателя. Так что, не то, что бы прямо «окешелись». Юрий Соловьев: Мы окешелись. Это обычная банковская транзакция. Коллеги положили достаточно большую сумму своих собственных денег. Несколько сотен миллионов долларов. И нам очень комфортно быть именно кредитором в этой истории. Оставляя достаточно большой пакет, мы остаемся, хотя и миноритарным владельцем, но самым большим акционером. Старшим партнером в этом партнерстве? Юрий Соловьев: У нас нет партнерства. Мы не старший партнер. Мы участвуем в совете директоров, как и любой другой инвестор. Должен сказать к нашей большой радости, процесс формирования совета директоров закончился. Он возглавляется независимым директором Чарли Райаном. Все акционеры поддержали наше предложение. Получился очень профессиональный состав людей, имеющих огромный опыт работы в ритейле. И компания дальше будет управляться советом директоров от лица акционеров. Очень многие люди путают, что мы не являемся владельцем компании. Наша основная деятельность — это банковская деятельность. Соответственно, дальше компания управляется, как и любая другая компания в нашем портфеле — профессиональным советом директоров. И мы, как один из акционеров, у которого в моменте 17% компании. Теперь тоже крупная сделка. Вы купили пакет «Согаза». Это как бы немножко другая большая группа — «Газпром», «Газпром банк». Что означает эта сделка, к чему она ведет? Юрий Соловьев: Там немножко произошло наоборот. «Согаз» купил у «Группы ВТБ» «ВТБ Страхование», и мы получаем в виде платежа за нашу компанию 10% акций объединенной компании и значительную денежную выплату, которая приведет к прибыли «Группы ВТБ» в несколько десятков миллиардов рублей в этом году. Извините, «Согаз», раз он становится управляющим акционером, он сохранит бренд «ВТБ Страхования»? Все-таки он связан с «Группой ВТБ». Юрий Соловьев: Нет, это будет объединенная компания «Согаз». Как она будет называться в будущем, будут решать, наверное, акционеры. Но в данном случае, «Согаз» — это компания, которая приобретает «ВТБ Страхование». За это мы получаем, как группа, 10% акций объединенной компании и значительную денежную выплату. Насколько я помню, у «Согаза» много активов в пенсионных фондах, связанных с «Газпромом», или нет? Юрий Соловьев: Там достаточно сложная структура. Насколько я понимаю, часть этих пенсионных активов будет, действительно, включена в сделку. И то, чем «Согаз» владеет. Это внутри общей компании будет, да. А ваши пенсионные фонды? Юрий Соловьев: Наши пенсионные фонды останутся, по крайней мере, пока... За периметром этого? Юрий Соловьев: Это не обсуждалось. Это не обсуждается пока никак. И для чего мы это сделали? Создается национальный чемпион. Суммы премий годовых, которые вообще собирают компании, — это 280 млрд рублей, а общая сумма активов под управлением этой компании — 550 млрд рублей. Тогда я уточню. Все-таки страховой-то бизнес для банка — это почти профильный, а вы тут выходите в такого портфельного инвестора. Юрий Соловьев: Да, но в самую большую компанию, мы считаем. Нам нравится словосочетание «национальный чемпион», мы выходим в самую крупную, с нашей точки зрения, самую профессиональную компанию на этом рынке. Поэтому мы остаемся в страховом бизнесе. Остаемся просто через долю в компании с нашими партнерами. Все основные виды bank insurance (англ. банковское страхование — Business FM) группа будет продолжать. Наш банк будет также распространять страховые продукты, как распространял продукты «ВТБ Страхование», только теперь для группы «Согаз». Теперь немного про макроэкономику. Два основных фактора — рост санкционных рисков, не просто рисков, а по ряду компаний они уже состоялись. И, с другой стороны, очень высокие цены на нефть, неожиданно. Как бы вы охарактеризовали конъюнктуру, в которой мы сейчас находимся? И, соответственно, как она на рынке отражается? Что рынок говорит? Как он оценивает это, так сказать, жадность или страх, что здесь сейчас побеждает? Юрий Соловьев: Они всегда работают в комбинации. Сначала я хотел бы коснуться нормализации уровня валютных ставок, того, что сейчас происходит. Если посмотрим за прошлый год, с того момента, когда мы прошлый раз встречались, Libor (англ. лондонская межбанковская ставка предложения — Business FM), долларовый трехмесячный вырос от 1,2% до 2,3%. Доходность десятилетних облигаций казначейства США в мае 2017 года составляла 2,3%, а сегодня выросла до выше 3%. Это значительное повышение ставок, которое привело к значительному ослаблению валют многих развивающихся стран, а также к значительному падению цен на долговые инструменты развивающихся стран. Это поднятие является серьезным тестом устойчивости бюджетных конструкций, рациональности структуры долга компании различных стран. И здесь же, конечно, мне кажется, в значительной степени кроется ответ на вопрос, почему при цене 80 долларов за баррель рубль не значительно укрепляется. Ну, то есть, есть там ряд факторов, но и этот тоже. Юрий Соловьев: Первое — существует так называемое бюджетное правило, по которому. Но есть еще как бы и психологическое давление рынка. Это важный фактор. Юрий Соловьев: Есть психологическое давление. То, что происходит на мировых рынках, те страны, которые менее устойчивы или более подвержены рискам, да, такие, как Турция, Индонезия, Аргентина, были просто, грубо говоря, разрушены. Местные рынки просто пришли в такое свободное падение. Но Россия на этом фоне смотрится очень хорошо. Чем это поддерживается, кроме нефти? Это, в первую очередь, макроэкономическая стабильность. И очень четкой политикой — и монетарной, и фискальной. Во-вторых, вы правы, нефть находится на достаточно высоком уровне. Более долгосрочная перспектива сделки ОПЕК сейчас, наверное, определяется. С нашей точки зрения, будут несколько расслаблены ограничения. Вы знаете, что Россия принимала на себя сокращение 300 тысяч баррелей в день, и ОПЕК продолжит сделку, но продолжит ее на более смягченных уровнях для того, чтобы не доводить цены на «черное золото» к его экстремальному уровню. По отношению к октябрю 2016 года цена нефти марки Urals выросла на 60%. Достаточно значительный рост для того, чтобы страны-экспортеры нефти здесь приняли некую паузу, поэтому мы считаем, что, скорее всего, это произойдет. Третья вещь, которая добавила, наверно, в поведение наших долговых валютных инструментов и инструментов, привязанным к акциям, — это волатильная международная политическая конъюнктура. Мы очень открыты, как экономика, и мы воспринимаем достаточно чувствительно новости про торговые войны и новости про те геополитические ограничения, которые на нас накладывают США и их союзники. С другой стороны, если мы подойдем несколько научно и посмотрим, что же получилось, например, на валютном рынке, с начала апреля валютный курс рубля по отношению к доллару ослабился с 58 долларов до 62 на сегодня. Это ослабление порядка 6,5%. Юрий Соловьев: У нас в проекте бюджета на этот год — 62, так что мы точно попали. Пока, по крайней мере, да. Если вы посмотрите на индекс валют развивающихся стран, он снизился где-то порядка 5-5,5%. То есть, на самом деле, та разница, которую мы можем направить на объяснение именно санкционной составляющей, — это в районе 1%, что, наверное, показывает, что наша экономика или, по крайней мере, валюта относительно устойчива против таких геополитических ограничений, что нас очень радует, потому что стабильность валюты — это стабильность инфляционного режима и так далее. Юрий Соловьев: В большей степени все-таки, да, она зависит, в том числе от нас, а не только от внешнеполитических факторов. Таков вывод я понимаю. Абсолютно.