Все, что вы хотели узнать о «Нелюбви», но боялись спросить
В минувший вторник, 20 июня, в одном из самых больших кинозалов города Москва зрители смотрели самую громкую отечественную премьеру этого лета, фильм «Нелюбовь» Андрея Звягинцева. После сеанса у них была возможность подискутировать с самим режиссером, а также его бессменным продюсером Александром Роднянским. Дискуссию вел Антон Долин, и прошла она страсть как хорошо. Здесь и интересные, интимные истории продакшена, диковинные факты о Звягинцеве, и ответы на самые жаркие вопросы, поднимаемые в общественности в связи с прокатом картины. В своем вступительном слове Антон Долин подчеркивает: «Формально фильм гораздо менее острый политически, чем «Левиафан» (предыдущая картина режиссера), но вокруг него еще больше шума в соцсетях, в прессе, абсолютно в жанре Пастернака: «не читал, но…». Дальше не обязательно осуждаю, может быть хвалю». О фильме Сам Звягинцев говорит о том, что фильм – о полном нечувствие другого. В авангарде всей гаммы чувств, переживаемой зрителем – сочувствие, являющееся воротами, мостом к тому, чтобы человека разглядеть, полюбить, понять. Это именно то состояние, которое наше общество, увы, утратило. Это нечувствование, неслышание – будто бы примета этого времени. Задача зрителя, считает автор - пристально взглянуть на героев, как на зеркало, в отражении которого ты сам, признать в этом зеркале черты «крошечные территории, того, что в тебе тоже живет эта самая нелюбовь, и пытаться ее испепелить, сжечь огнем любви». Говоря о том, что происходит с его героями в конце истории, Звягинцев обращается к зрителям: «С нами часто бывает такое: нас будто пронзает какой-то свет, который открывает нам всю нашу суть. Мы вдруг понимаем, как были не правы, как ошибались, как виноваты перед кем-то – до самого дна понимаем, что мы есть сейчас. И это горючее, могучее вещество для исправления, изменения, исторжения тебя из ада себя самого. Но это горючее, к сожалению, так быстро сгорает, и в какой-то момент мы вновь обнаруживаем себя в том же самом месте. И мне казалось, что этот финал, эпилог, как раз демонстрирует общее место, подавляющее большинство случаев этих утрат возможности изменения, возвращения к самим себе, точки, из которой ты начал это путешествие. О кольцевой структуре В ответ на недоумение зрителя, связанное с сюжетной незаконченностью, Звягинцев мягко замечает: «Все потому, что мы привыкли к таким фигурам: если потерялся, то непременно найдут, если ружье висит, то непременно выстрелит». Одним из символов кольцевой структуры, излюбленного приема Звягинцева, послужила обычная лента, использующаяся во время чрезвычайных путешествий: «Лента – связующее звено, как музыкальная фигура, рондо, что значит возвращение к началу. Мы видим ее в начале, она открывает картину. Один зритель увидел это так: мальчик отрывает эту ленту, открывая занавес нашего глубокого, пристального взгляда на генеалогию этой семьи. Это – начало, вход, интимная часть его пути из школы домой. В финале мы должны были прийти к ней: мы начинаем историю отсюда, и мы должны были вернуться, чтобы поймать последний след мальчика.» Антон при этом отмечает – одна из главных прелестей фильма в том, что практический каждая метафора имеет довольно однозначные интерпретации. Помимо ленты Звягинцев указывает на еще один признак кольцевой структуры – 3 пространства, в которых происходят основные действия: квартира Слепцовых, квартиры Маши и Антона (новые половинки разводящихся героев). В конце, спустя 2 года после основных событий фильма мы снова в них возвращаемся, чтобы увидеть, к чему история привела своих главных действующих лиц. О музыке Андрей Петрович рассказал о создании финальной, сильнейшей музыкальной композиции авторства Евгения Гальперина: «Женя Гальперин написал мне письмо, тогда мы только познакомились. Он сказал, что знает, что мы снимаем картину, и даже примерно в курсе, о чем она будет. Спросил, может ли он что-то предложить нам, и я сказал «конечно». Я не знал его музыки ранее. Он попросил рассказать мне о сценарии, о темах, лейтмотивах. Я сказал ему: «нет, Женя, я не буду ничего рассказывать про фильм, совсем ничего. Просто пиши ту музыку, которая летит у тебя из души». Он прислал несколько треков, и я никак не отреагировал. Он рассказывал мне после, что разозлился тогда, и написал тот самый финальный трек, прислал его мне, и я тут же откликнулся. Это было ровно то, что нам нужно.» Во время дискуссии Звягинцев поделился историей поиска подходящей музыки для одной из сцен фильма – главные герои Женя и Борис в машине, едут в дом матери Жени в надежде, что их сын Алеша окажется там: «Когда мы едем к матери, там звучит тяжелая музыка, там мы искали что-то яростное. Для этой сцены мы очень долго искали музыку, одним из вариантов, в частности, была Nirvana – Smells like teen spirit. Мы вышли на правообладателей, их четверо, трое из них согласились, ведь мы выступали с серьезным предложением, упомянув, что Nirvana не звучала ни в одном русском фильме. Впрочем, четвертый человек, вдова Курта Кобейна, Кортни Лав отказалась, как она делает уже очень давно». Об оскорблении чувств смотрящего На дискуссии не обошлось и без самого животрепещущего вопроса. Девушка из зала спросила: «Во многих рецензиях лейтмотивом выступает то, что в своих фильмах вы очерняете образ России. Как вы думаете, почему люди реагируют именно так? Они не способны смотреть глубже, на себя со стороны?» На вопрос ответил Александр Роднянский, продюсер фильма: «Если не предполагать худшее, не думать о людях конкретно плохо, которые пишут некие тексты, а исходить из того, что они искренне оскорблены, их по-настоящему задело, то мне представляется, что это некий непорядок во взаимоотношениях с реальностью. По большому счету люди, которые так пишут, могли бы еще жестче написать, если бы перечитали заново, о Чехове, Гоголе, Салтыкове-Щедрине. Это отказ от того, что я для себя называю терапевтической функцией кинематографа, когда тот приходит к своему зрителю, чтобы обратить его внимание на себя самого, окружающий его мир. Проживать опыт других людей на большом экране – уникальная возможность кинематографа, который сам по себе не требует от зрителя ничего, кроме как сидеть на удобном кресле и ощущать его на себе. Вот от этого они отказались. Они смотрят на кинематограф, как на необходимый аргумент в том, что с нами все в порядке, со страной все в порядке, с близкими, семьей. Любое упоминание о том, что что-то не так, вызывает чудовищные реакции оскорбления, внутренней обиды. Это и есть простой ответ, почему так пишут, люди, привыкшие что кино должно быть выставкой народного хозяйства, уносящее в мир сладких грез. Антон Долин добавляет, что ныне в обществе появилась таинственная субкультура «оскорбленных», выискивающих кто их оскорбляет, им хочется быть оскорбленными и что-то ответить на это. Андрей со своими достаточно прямолинейными фильмами в этом случае выступает идеальной кандидатурой. Зал аплодировал. О Донбассе Во время дискуссии режиссеру и продюсеру направили записку. В ней был один из самых острых вопросов, обсуждаемых в прессе: почему в финале фильма по телевизору транслируют события на Украине? Сделано ли это в целях травли украинцев? Вместе с тем мужчина, задавший вопрос, предположил, что вместо этого режиссер мог бы осветить другое событие – арест Глеба Фетисова, одного из спонсоров фильма. В зале воцарилось неловкое молчание. Наконец Андрей Звягинцев объяснил, что время в пространстве кино соответствовало событиям, датированным 1 февраля 2015 («Дебальцевский котел»). Он спросил: «Разве вы что-нибудь еще видели по телевизору в это время? Это было отовсюду, нескончаемый поток информации. Именно в то время пропагандистская канитель лилась потоками на наше население». После Звягинцев добавил: «К сожалению, вы не видите в этом простого разговора с аудиторией, предложения увидеть тот фон, на котором наши главные герои сосуществуют с миром, друг с другом. Это исключительно и только демонстрация той среды, той духовной пустоты, которая окружала нас в это время». О молодости «Свобода в 90-е была тотальная – ты мог прийти куда угодно и просто назваться режиссером. Так я снимал рекламу. В мебельном салоне одной барышне понравился один из 5 сценариев, что я и мой товарищ ей предложили. Через пару недель я обнаружил себя на съемочной площадке рекламного ролика, где я просто понятия не имел, что должен делать. Это было какое-то чудо – 93 год, я на съемочной площадке, говорю «начали». Так все это и происходило, пока мы не сняли фильм «Возвращение», и когда в 2003 году, в Венеции, все это случилось с нами, я вдруг понял, что родился для новой жизни. Будто услышал зал, который сказал: «Давай, парень, давай дальше, ждем». О кино Во времена коммерциализации вопросы рынка неминуемо затрагивают каждую сферу. Как человек искусства, на этом фоне Звягинцев говорит нечто действительно важное: «Вот уж автору ни в коем случае нельзя даже думать о том, что он снимает для рынка. В этот момент он начинает снимать патоку, которая никому не нужна. Единственная цель фильма – это зритель. Есть одно большое государство, и зовется оно Кинематограф. В любом конце земли ты можешь найти человека, который узнает тебя по голосу и поймет, что ты его собрат, на каком бы языке он не говорил. Он услышит тебя, твой голос и о чем ты с ним говоришь». «Нелюбовь» уже в российском прокате. Маргарита Агаджанян
