"Рай" Кончаловского: от добра сверхчеловека не ищут
Существование рая невозможно при отсутствии ада, а ада нет другого, кроме того, что на земле. В такую систему координат помещает Андрей Кончаловский героев своей ленты под названием "Рай". Итак, в рукотворном аду Второй мировой мытарствуют трое. Плюс-минус. Ольга, русская дворянка, пойманная на укрывательстве еврейских детей - это раз. Французский полицейский-коллаборационист Жюль, в чьи лапы она попала. Это два. Немецкий офицер, новоиспеченный штандартенфюрер СС Хельмут, назначенный служить ревизором по концлагерям. Три. Минус номер два - Жюль фатально исчезает по выполнении своей миссии в экспозиции. Плюс несколько второстепенных фигур. Таким образом, центральная, определяющая коллизия возникает из взаимодействия Ольги и Хельмута. Когда-то, до войны, они вместе весело кутили в Италии, и немец безответно влюбился в нее, а теперь Ольга попала в концлагерь, где ранее отвергнутый воздыхатель ворошит гнездо коррупции. Но фильм "Рай" отнюдь не о любви и вообще не о чувствах. Ну, разве что о религиозных. Время от времени в повествование вклиниваются длинные монологи, которые Жюль, Ольга и Хельмут произносят сидя за столом перед камерой. Эти вкрапления похожи на исповеди, односторонние интервью, но более всего - на часть какого-то весьма нестандартного реалити-шоу. Ту, где герои объясняют свои действия и отношение к другим героям. Все прочее тоже смахивает на данный формат телеразвлечения, из которого Андрей Кончаловский берет самую суть - прикладную метафору божественного всевидения - и преобразовывает в нечто совершенно иное. Низкий жанр - сам по себе, конечно, не имеющий качественных характеристик, просто так его принято использовать - он возносит путем изящной визуальной маскировки. Искусственно состаренная (возможно, слишком искусственно) черно-белая картинка 4:3, статичная камера, выбирающая не всегда выгодные, зато естественные (согласно изначальному формату) ракурсы - и вот: готовая винтажная стилизация. Прибавьте монологи-исповеди - и перед нами уже новый киноязык. В последние минуты фильма случается кое-что не то чтобы неожиданное, но однозначно отсекающее все возможные толкования связи между элементами, кроме одного: рай - конкретное (не в географическом, разумеется, смысле) место, куда путь лежит из земного ада через своеобразное чистилище со столом и незримым собеседником. А также через обязательное осознание различия между добром и злом - единственно верного притом, так как ищут рая все, но откроет дверь в него лишь тот, кто подберет нужный ключ. Данная динамическая схема самосовершенствования еще и сравнивается с цитируемой Хельмутом концепцией сверхчеловека Ницше - как зеркальное отражение, внешне аналогичное, но на самом деле антонимичное. В общем, задумка Кончаловского неоднозначна и неодномерна, но приблизительно ясна. И воплощение ее с художественной точки зрения замечательно. Однако надлежит заметить следующее: помимо собственных размышлений о тонких материях его мало что интересует. Антураж концлагеря - именно что антураж, а персонажи - ходячие функции, призванные донести авторскую позицию. Все обильно рефлексируют, рассказывают друг другу про Чехова, истерят, прислушиваются к грому надвигающегося конца. И ни одной эмоции не вызывают, хотя и играют актеры, как черти. Но это, положим, в данном контексте не так уж важно. Важно другое. Человек, у которого всего несколько лет назад Джон Туртурро с голосом Филиппа Киркорова изображал крысиного фюрера, снова обращается к феномену нацизма как к историческому материалу - и, отталкиваясь от него, высказывается серьезно, веско и небезынтересно, на мировом уровне. Не без излишнего морализаторства и с перегибом по части беспристрастности в сторону безжизненности. Но все равно: метаморфоза удивительная.
