«И тогда я вспомнил Сталина». Анатолий Бышовец о своих главных цитатах

Sovsport.ru попросил Анатолия Бышовца в его 69-й день рождения прокомментировать свои же изречения — о мерзости, клевете, борьбе с предательством и вере во все то, что происходит. «Наступило время, когда нужно искать причины не в друг друге, а каждый в каждом». — Больше чем убежден, что причины происходящего вокруг тебя зависят от тебя же. Если не сделаешь ты, кто сделает за тебя? Есть же хорошее выражение: Господи, помоги мне защитить самого себя от себя. Претензии к себе, критическое отношение — думаю, самое важное. «Я думаю, что был в оппозиции с первых шагов, которые сделал на этой земле». — Я и остался. Эта оппозиция началась с детства: я сам, я сделаю, не надо… Когда мне кто-то что-то говорил, мне хотелось это перепроверить. Когда я уже вырос, понял, что главное — не изменить себе. Сегодня у меня возраст такой, что я говорю себе: ни в коем случае не потерять веру в себя. Но и друзей стало близких меньше, так что важно и не разочароваться в других. «В беседах с игроками я обращаюсь к истории: древней, античной, современной». — В «Локомотиве» я говорил об одном из сомнительных матчей: цена этой игры — это позор. На что мне один из ведущих игроков ответил: какая разница, главное победить. Тогда я вспомнил Сталина, когда к одной из дат нужно было взять высотку, но еще не были подготовлены войска. Сталину Жуков говорит: это будет стоить многих жертв. Сталин ответил: важна цель, а не жертвы. Я и сейчас пытаюсь донести, и не только непосредственно футболистам и тренерам. Недавно я в общественном месте, за обедом, сидел с хоккеистами. Я вспоминал историю своих отношений с Юрзиновым, с Тихоновым… Вспоминая Харламова, Михайлина, Рагулина, Васильева, я проводил параллели с тем, что есть сегодня. И тут главное вот что: если ты сам себя не подготовишь, никакой тренер тебя не подготовит. Не представляю себе, как человек может чего-то добиться, если у него нет цели и мечты. «Вы должны терпеть. Зато потом вырастете в прекрасных футболистов и будете со мной побеждать. Потому что я – избранный свыше и послан сюда научить вас играть в футбол» (со слов Дмитрия Лоськова). — Нет, нет, я не помню такого. У каждого из нас в жизни есть своя миссия, у нас есть ангел-хранитель. Мы должны осознать, для чего мы родились. Конечно, трудно стать педагогом, тренером, не имея призвания. По сути, у меня всегда было желание помочь, поделиться тем, что знаю — в плане духовности, но и материально тоже. Я всегда на стороне слабых. Меня трудно найти в большинстве. Я всегда ощущаю чужое горе, особенно это касается детей. Это идет у меня с детства, и, мне кажется, мне удается это и по сей день. Когда дают мало от малого — это очень много. Добродетель добродетельна только тогда, когда она за свой счет. Я могу себе позволить оказывать такую помощь, хотя мне не хочется говорить, кому. Делал я так и в «Зените», помогая и в школе «Смена». Единственное, отошел уже от детских домов. «У меня совесть в контракте не прописана» — Я и правда не подписывал контракта с собственной совестью. Некоторые вещи возродить очень сложно, и потерять совесть можно только навсегда. Но и старость уходит навсегда, не возвращается. По контракту я могу отказаться от денег руководителя, который мне просто неприятен. Могу отказаться от большей части компенсации и даже не спорить. Деньги для меня пахнут, пусть это и слабо вяжется с тем, что обо мне говорят. Важна не цена победы, не награда, а сама победы. Я не ношу у своего сердца кошелек. Вспоминаю начало своей тренерской деятельности. Приходишь в кафе, к директору, а у тебя и имя, и положение. В этом кафе появляется и творог, и сметана, и яичница… Это перешло и на юношеские команды. Калитвинцев Юра вспоминал: я его вызвал в сборную, мы поехали в Германию. Была возможность зайти в «Адидас», а он же приехал из Волгограда. И вот есть возможность одеть [Калитвинцева], заплатить деньги… Когда в 1990-м или 1998-м я уходил в сборную, можно говорить о самопожертвовании: ушел из «Динамо» с хорошей зарплатой, с первого места и с погоном на плече. Или из «Зенита», где контракт был по российским меркам очень хорошим. А уходишь оттуда в ничто. Это связано с риском, браться за такое дело — авантюра. Нет ни условий, ни базы, ни контракта. И ты воспринимаешь это как то, что ты должен сделать: речь идет о стране. Но потом эта команда добивается какого-то результата, и в итоге остается ощущение, что ты все сделал правильно, даже если ты оставил работу. «Клевета довела Сократа до смерти, я уж молчу о Чаадаеве и других. История знает много примеров негодяев, но мы все равно идем вперед». — С негодяями приходится сталкиваться. Сейчас я какие-то афоризмы пишу, пытаюсь переосмыслить встреченные фразы. Например: в природе животный мир и птицы — они служат человеку. А человек стремится к познанию, постижению и, к сожалению, к истреблению. Я говорю: человек — украшение природы, если он садовник. А в Ноевом ковчеге потрясающая вещь какая? Хотим мы этого или нет, но ковчег — прообраз нашего общества. Это кучка людей и большинство скотов. «Нужно быть полным идиотом, чтобы верить всему тому, что происходит». — В этом я тоже себе не изменил. Я до сих пор на грани добра, которое порождает зло, или зла, которое поражает добро. В этой борьбе преимущество всегда на стороне неправды, уж больно беспринципны правила у клеветников, завистников и лицемеров. Чего нельзя изменить, так это характер, с ним мы родились и с ним уходим. «Локомотив» пожинает плоды того, что я ушел. — На команде эхо моего ухода практически не отразилось. У меня есть и свидетели. Мне оставался еще год работы в «Локомотиве». Мы выиграли Кубок, продолжали борьбу в еврокубках и за третье место (хотя последние матчи носили характер более политический). Прекрасный матч был с «Атлетико», где играли Агуэро, Форлан, Рейес, Симао… Мы сохраняли хорошие шансы. Об игроках у меня остались добрые воспоминания. Но на совете директоров Якунин мне сказал: когда мы вас приглашали, Анатолий Федорович, речь шла о том, что мы должны бороться за чемпионство. Я ответил: и вы мне обещали создать условия для работы, но не выполнили этого. И если я не выполнил, то уйду. Я пожелал всем всего самого доброго. С 2007 года прошло достаточно времени. Сколько с тех пор было тренеров в «Локомотиве», я не видел качества, которое могло бы сравниться с тем, что мы демонстрировали против «Зенита», «Спартака»… А забить шесть мячей «Милану» и «Реалу» на Кубке РЖД? В команду так и не удалось взять Широкова бесплатно, или того же Модрича, Лукаса. Кто признает, что была ошибка? Сегодня меня приглашают на матчи «Локомотива» в ложу с руководителями РЖД, это слабое утешение. Хотя у меня к себе претензий нет. За исключением того, что можно было идти на более радикальные меры. За один первый год трудно адаптироваться к среде. Своего противника ты меряешь по себе, и он тебя по своей мерке. Сегодня ты возглавил сборную СССР или России, и борьба переносится не на тебя, а на сборную. Оказывается, завистников не останавливает ни родина, ничего. Нет лекарств от этой беды, нет предела, за которым можно увидеть просвет. «Есть предел человеческим положительным качествам, но человеческой мерзости нет предела». — Я не вспоминаю особенно ту пресс-конференцию. Но Володя Маслаченко тогда сказал руководителям канадского движения, которые там стояли, агентам кое-каких игроков: «Бышовец правильно говорил: вы этого хотели, вы это получили». Я сказал эту фразу команде после одного странного матча. Человек — высший разум. Ни одно из животных не может подняться до высот человека. Но человек опускается ниже животных в своих зверств по отношению к родителям, к детям, к врагам. Эта проблема идет с самих первых дней, когда Каин убил Авеля. У меня нет такого понятия, «враг». Поэтому я и не мщу — не могу этого. Мне игрок в ответ на это сказал: так не бывает. Я же говорю: нет ничего долговечнее правды, она все равно торжествует. «Ни в одном травнике, ни в одном лечебнике, ни в одной энциклопедии нет рецепта борьбы против предательства». — Мне дважды приходилось сталкиваться с таким. В Донецке (в 1999 года Бышовец тренировал «Шахтер» — прим. ред.) тренер и целая группа игроков ушла, собралась новая команда. В Турции мы с Тимощуком общались, он вспоминал: «Мне непонятно, как вы могли меня, мальчишку 19—20 лет, ставить вместо игрока сборной. Причем иногда на разных позициях». Но Толя виной этому, не я. У него были качества, ему нужно было доверять. Такая же ситуация была в «Локомотиве». Ты приходишь со своим видением, со своими требованиями. Есть группа ветеранов, которые этим требованиям уже не отвечают, а перестроиться не могут. В два опорных, к примеру, играть мы не могли. Хотим мы этого или нет, но появился Ефимов, который сразу попал на заметку в сборной, Янбаев, которого мы взяли из «Кубани», Иванович, который потом совершил скачок в основу сборной и в «Челси». Сычев с Билялетдиновым заканчивали сезон игроками основного состава сборной России в матче с Англией. Я приехал в «Маритиму», там была сложная диаспора бразильцев, семь-восемь. Пепе только начинал, Данни… Там тоже были конфликтные ситуации с хорошими игроками. Команда находилась внизу, надо было менять ауру. Бразильцы стали опорой команды, они приняли меня как в прошлом игрока и как человека, встречавшегося с Папой. Я много говорил с ними о религии. Они никак не могли понять, что, если ты не выполняешь хотя бы одной заповеди, то твои обращения до Бога не доходят.