Игорь Волгин: «Засурский создал журналистику, которой сейчас нет»

В первый день августа не стало великого советского и российского литературоведа доктора филологических наук, профессора Ясена Засурского. Всю свою жизнь он вложил в изучение любимой профессии, исколесил весь мир, пытаясь разобраться в самых сложных проблемах человечества. За почти полувековой стаж работы в МГУ он воспитал несколько поколений талантливых студентов. Многие из них пришли проститься с ним в его родное здание журфака, расположенное в самом центре Москвы — на Моховой улице. Среди гостей в тот скорбный день был и президент Фонда Достоевского — Игорь Волгин, который за более чем 40-летний период совместной работы с Засурским узнал о нём всё – от удивительной привычки брать в командировки специальный чемоданчик для бега до уникальной способности вникать в проблемы студентов и коллег. Как изменилась российская журналистика за последние десятилетия и какой подход привнёс в профессию Ясен Засурский — это и многое другое читайте в интервью NEWS.ru Игоря Волгина.

«Ясен Николаевич был камертоном, который настраивал на нужный лад весь факультет»

— Каким человеком вам запомнился Ясен Засурский?

— Я проработал на журфаке МГУ с 1975 года. Вся моя педагогическая жизнь прошла под крылом Ясена Николаевича, который взял меня к себе на факультет. Главным качеством, которое он привносил в рабочую атмосферу, было дружество. Его основная заслуга заключалась если не в создании любви, то уж точно взаимной приязни — как между преподавателями, так и педагогами и студентами.

Засурский создал журналистику, которой сейчас нет — в современном мире в этой профессии доминируют совершенно другие критерии и подходы. Тем не менее в то время именно Ясен Николаевич заложил фундамент советской и российской журналистики на многие годы вперёд.

— А каким он был в повседневной жизни?

— У него был невероятный талант, как сейчас сказала бы современная молодёжь, разруливать проблемы. У меня в те годы были серьёзные неприятности с местным парткомом. Именно Засурский очень деликатно вывел эту ситуацию из состояния разгрома в более приемлемое русло.

В то время у меня также возникли трудности с моей литературной студией, когда нас изгнали из факультета на Моховой. Тогда я занимался «Дневником писателя» Достоевского (чистой воды журналистика, моножурнал, издаваемый одним писателем), в мире не было ни одной работы по этой тематике. Засурский же горячо приветствовал моё рвение.

В итоге первая моя тоненькая книжка (брошюрка) по «Дневнику писателя» вышла под патронажем Ясена Николаевича. Стоит отметить, что тема была довольно спорной, в России это произведение много лет не переиздавалось, считаясь реакционным. Тем не менее у Засурского был широкий научный диапазон, он не побоялся поддержать все мои изыскания, за что я ему благодарен по сей день.

— Какие качества выделяли его среди остальных людей?

— Отличительной особенностью Ясена Николаевича была феноменальная физическая форма, ведь он регулярно совершал пробежки вплоть до 90 лет. Засурский даже в командировки возил с собой специальный чемоданчик, в который клал спортивную форму для физических упражнений.

Он был олицетворением фразы «В здоровом теле — здоровый дух». Хотя греки в своё время говорили несколько по-другому: «Надо молиться, чтобы в здоровом теле был здоровый дух». Так вот, у Ясена Николаевича было и то, и другое — он представлял собой образец для подражания как с физической, так и с нравственной точки зрения.

В профессиональной же деятельности Засурский был своего рода камертоном, который настраивал на нужный лад весь факультет. Его волновало всё, начиная от отношения к текстам и заканчивая взаимодействием между студентами.

К последним он был очень доброжелательным, они могли обратиться к нему в любое время по самым разным вопросам. Ясен Николаевич выслушивал проблемы каждого и пытался всячески помочь. К ученикам он был очень строг, но справедлив. Поэтому память о нём будет жива, пока в этом мире остаются его студенты, коллеги и близкие люди.

«В России стремительно идёт быдловизация населения»

— Ранее вы упомянули, что той журналистики, которую в своё время создал Ясен Засурский, сейчас уже нет. В чём это заключается?

— Сейчас журналистика стала во многом прикладной сферой деятельности, отнюдь не базовой, как это было в советские времена. Современному журналисту нужно знать всё, он является универсальным гуманитарием, его призвание — это культура и история. В этом плане те же новости не могут быть профессией, как нам это периодически говорят с экранов телевизора.

Я, например, всегда читал студентам лекции по журналистике с отсылкой на прошлое развитие. В нынешние же времена образовательный фундамент у людей часто нахватанный, я это вижу сплошь и рядом. Уровень знаний у студентов, к сожалению, сильно понизился.

Иногда на экзаменах ученики говорят такое, что приходишь в изумление. Например, когда я спрашивал, при каком царе жил Пушкин, мне порой отвечали — при Николае III… Таких вещей раньше не наблюдалось. Сейчас, можно сказать, идёт быдловизация всей страны, и эту ситуацию нужно исправлять, пока ещё не поздно.

— Что вы вкладываете в понятие «быдловизации»?

— Я считаю болонскую систему совершенно непродуктивной. Люди выходят из университетов с полузнаниями, роботизированным мышлением… Четыре года — слишком мало, чтобы получить образовательные основы.

На мой взгляд, пять лет — идеальный формат высшего обучения. В этом плане советская научная школа своими достижениями наглядно продемонстрировала этот тезис. Причём завоевания были как в гуманитарных, так и естественных науках, сейчас же подобного уровня и близко нет.

Существующая система образования — искусственное явление. Наше научное сообщество хотело за счёт реформы (ЕГЭ и прочее) вписаться в западную систему. Однако скопировав зарубежные лекала, власти не приняли во внимание множество обстоятельств, которые в нашей стране работают совершенно по-иному. В итоге мы до сих пор пожинаем плоды этого перехода. В этом плане образование — это основа нации, и если мы провалим этот процесс — потеряем наше будущее.

— Мы уже говорили о том, каким человеком был Засурский в обычной жизни. А что бы вы отметили в нём в его основной сфере деятельности?

— Невероятный профессионализм. Одним из постулатов Ясена Николаевича всегда был факт, согласно которому журналист должен знать своё дело «от и до». У нас, например, в МГУ и по сей день существует множество кафедр, начиная с истории фотографии и заканчивая телевизионным миром.

Засурский приветствовал такой комплексный подход к изучению журналистики. Студенты, по его мнению, должны были знать не только свою узкую специальность, но и иметь широкий кругозор в других областях. Ситуаций, когда студент подходил к преподавателю и говорил, что не знает деталей войны 1812 года из-за того, что занимается на курсе фотографии, при Ясене Николаевиче представить было невозможно.

В качественной журналистике всегда ценился комплексный подход. Как можно, например, снимать репортаж про Бородинскую битву и путаться в элементарной хронологии сражения? В любом деле важно скрупулёзное отношение к деталям, и журналистика в этом плане не является исключением.

В современной же Росcии, к сожалению, пока не пришли к этому понимаю. К слову, недавно один наш выпускник снимал репортаж про ограбление банка. Он хотел сказать, что напряжение дошло до апогея. В итоге вместо этого заявил, что обстановка дошла до катарсиса. И это ещё цветочки, подобные подмены понятий происходят сейчас сплошь и рядом.

«Журналистика стала прагматичной, но что самое плохое — она потеряла независимость»

— На ваш взгляд, что представляет собой журналистика в наши дни?

— Современная журналистика стала во многом прагматичной, но что самое плохое – она потеряла независимость. Сотрудники редакций в большинстве своём подчинены финансовым, личным, корпоративным интересам начальства. То есть истина перестала быть для журналистов главным понятием. Этот принцип работы наблюдался и в СССР, но в значительно меньшей степени.

— Какие нюансы следует изменить в российской системе, чтобы журналистика вернулась к постулатам Ясена Засурского?

— В современной России множество проблемных вещей, которые мешают развиваться журналистике. В частности, Достоевский в своё время сказал одну парадоксальную вещь касательно цензуры. Он выразил мнение, что при самодержавном строе должна быть наивысшая степень свободы печатных изданий.

Пресса действительно не должна бояться цензуры, ведь свобода слова — это не только основа любого демократического общества, но и выживания. В России, как и любом другом цивилизованном государстве, должна быть адекватная конкуренция, различные мнения касательно развития ситуации в той или иной области.

Читатели хотят видеть противоположные точки зрения, чтобы потом выбрать, к какой стороне присоединиться. Это же касается и действия оппозиции, которая подогревает градус общественной вовлечённости в происходящие в стране события.

— ?

— Пусть будет конструктивная борьба мнений, только так мы можем достичь политического процветания в России. В противном же случае, получим олицетворение тезиса «Парламент — не место для дискуссий» (высказывание принадлежит экс-спикеру Госдумы Борису Грызлову — прим. NEWS.ru), что стало бы настоящей катастрофой.

Важно понимать, что оппозиция укрепляет власть, а не занимается её расшатыванием. При адекватном отпоре правящая верхушка не расслабляется, а, наоборот, находится в постоянном тонусе. Как у нас любят говорить, щука существует, чтобы карась не дремал. То же самое относится и к политической конкуренции, без свободы мнений нормальное развитие страны невозможно.

Однако те процессы, которые сейчас происходят в России — явления во многом приходящие. Наша страна богата своей историей, в том числе и прессы. Раньше мы неоднократно видели подобные застои, после которых наступала относительная оттепель. Поэтому полагаю, что и в современной России в обозримом будущем стоит ожидать начала подвижек на этом пути.

«В Европе и России скопилось огромное количество «горючего материала», которое рискует взорваться в любой момент»

— Какое политическое будущее, на ваш взгляд, ожидает Россию в ближайшие 5-10 лет?

— Если ты хочешь насмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Россия всегда была непредсказуемой страной, причём не только в вопросах своего будущего, но даже прошлого. Более того, в нашем государстве и настоящее порой не поддаётся вразумительной логике, здесь всё может измениться в любую секунду.

В России на протяжении всей истории преобладал эсхатологический оптимизм. Парадоксально, но у нас люди даже к концу Света относились с некоторым воодушевлением, множество учёных cтроили самые разные теории на этот счёт… Однако мне бы не хотелось, чтобы такого рода оптимизм снова возобладал в нашей стране.

— А касательно мировых событий, какого дальнейшего сценария вы придерживаетесь?

— По природе своей я — исторический пессимист. И то, что происходит сейчас на глобальном уровне, не внушает мне особых надежд на лучшее. За последние десятилетия мировое сообщество перешло к коллапсическому пути развития, что является очень тревожным знаком.

Негативные явления наблюдаются повсюду — от культуры до сферы технологий, где всё чаще происходят техногенные катастрофы, несмотря на цифровизацию и прочие «благие» процессы. Но, что самое печальное — распад также прослеживается в нравственном и духовном планах.

В последнее время в Европе, да и в России скопилось огромное количество «горючего материала», которое рискует взорваться в любой момент. В мире сейчас невероятно большой потенциал саморазрушения и глобального краха. В этом плане коронавирусная эпидемия — лишь один из ярких сигналов приближающегося кризиса, хаоса.

Однако куда большую опасность для сохранения человеческой цивилизации представляет общество потребления, идущее стремительными шагами к своему логичному концу. Более того, оно изначально было обречено на гибель. Такой тип не даёт ничего взамен, о чём в своё время писал ещё Достоевский…

— Расскажите поподробнее…

— У Фёдора Михайловича одна из работ носила название «Зимние заметки о летних впечатлениях». В своих же исследованиях я называл это произведение — «Достоевский как интурист». В своих очерках писатель описывал своё первое путешествие заграницу, где он тайно посетил Герцена.

В том сочинении есть потрясающие оценки старой Европы 1862 года, когда происходили первые зачатки современного общества потребления. Достоевский ярко описывает двойную мораль парижского Света, возлагая особые надежды на духовный расцвет России с её соборностью и чувством коллективизма, которое Пушкин называл братством или «всечеловечностью».

Такая концепция приводилась Фёдором Михайловичем в качестве противопоставления европейского распада. К сожалению, cовременная Россия пока не оправдывает возложенных на неё надежд со стороны великого писателя.

— Что думаете по поводу его концепции панславизма, насколько она ещё актуальна для России?

— Его мечта о славянском всеединстве мне близка, однако, к большому сожалению, в современной действительности она всё больше становится филологической фантазией. Сама по себе эта концепция замечательная, однако у Достоевского ведь также были и другие предсказания.

В частности, он считал, что если Россия освободит славянские народы от турецкого и прочего ига, то они в дальнейшем станут нашими злейшими врагами. В конце XIX века в это никто не мог поверить — настолько его предположение казалось абсурдным. Теперь же мы видим, насколько Фёдор Михайлович был прозорливым человеком…

— Действительно пророческие взгляды с учётом последних событий в постсоветских странах…

— Да. Более того, Достоевский также отмечал, что остальные славяне с обретением свободы сразу начнут плевать в сторону России, ругать её… Фёдору Михайловичу очень нравилась книга Николая Данилевского «Россия и Европа».

Достоевский разделял тезис, согласно которому духовное славянство спасёт материальный Запад, главной концепцией развития страны на ближайшее время. Однако в современном мире этот взгляд так и остался всего лишь теорией, за которой нет никаких исторических предпосылок.

«Засурский был очень современным человеком, улавливал все новейшие тенденции»

— В биографии Ясена Николаевича больше всего поражает парадоксальность советского времени, в котором он провёл большую часть своей жизни, и его отношение к вопросам веры… В частности, по его инициативе на журфаке МГУ появилось отделение церковной журналистики. Как вы объясняете подобную двойственность его внутреннего мира?

— Он был очень современным человеком, улавливал все новейшие тенденции. В этом плане создание отдельной специальности — церковной журналистики – в начале перестроечного времени стало ярким проявлением его внутреннего чутья на события, которые происходили в начале 90-х в стремительно меняющейся стране.

После безбожного советского времени у людей проснулась потребность в духовном обновлении, благодаря чему в России появился тренд на изучение Библии. Засурским же был абсолютно светским человеком, а приписываемое ему увлечение церковью отлично вписалось в его стремление быть актуальным, несмотря на смену двух эпох.

— Как изменился учебный процесс в журналистике в перестроечное время?

— Он стал шире. У меня, например, одна выпускница в первые годы после перестройки писала диплом по «Церковно-общественному вестнику», что в советское время считалось бы неслыханной дерзостью.

В целом же, по инициативе Ясена Николаевича наши выпускники стали сдавать экзамены не только по Герцену или Чернышевскому, но и по всему курсу «Консервативной журналистики и печати», в частности, по Каткову, Суворину…

Это казалось немыслимым при советской власти, однако стало реальностью в конце 80-х. За подобными нововведениями стоял именно Засурский, который больше всего на свете ценил в людях комплексный подход к изучению той или иной темы.

— Какой была ваша последняя встреча с Ясеном Засурским?

— Она состоялась на его юбилее полтора года назад. Тогда Ясену Николаевичу исполнилось 90 лет, праздновали в бывшей коммунистической аудитории. Я выступил с приветственной речью, под конец обменялись с Засурским своими книжками.

Как оказалось в дальнейшем, та встреча стала для нас последней. Он пожал мне руку, поблагодарив за подарок и сказал на прощание: «Обязательно прочту вашу книгу». Я, конечно, тогда не думал, что всего через полтора года его не станет…

— Время очень противоречиво…

— Да. Помню, на моё 70-летие Ясен Николаевич снял фильм, в котором сказал очень добрые слова обо мне. Я тогда даже не мог представить себе, насколько он хорошо ко мне относился, это очень польстило и тронуло до глубины души. Это лишний раз доказывает, каким доброжелательным он был по отношению к каждому из окружающих его людей, что является бесценным качеством в наше непростое время.