Правила игры

применяет повторно заместитель главного редактора Дмитрий Бутрин Одной из проблем, с которой мы постоянно сталкиваемся при описании экономических дискуссий, является незрелищность более тщательно и корректно сделанных экономистами расчетов в сравнении с общими выводами, которые следуют из теории. Материалы июньского доклада Банка России о денежно-кредитной политике содержат десятки «полезных и незаметных нюансов» такого рода, один из примеров — расчеты ЦБ, посвященные отраслевому влиянию укрепления реального курса рубля. На самом примитивном уровне рассмотрения, которым обыкновенно оперируют политики и поэтому ультрапопулярном, ослабление курса национальной валюты выглядит как создание экспортных преимуществ экономике в целом и в России, где дискуссии о слабом рубле ведутся при явном риторическом преимуществе его сторонников. Как и в случае с проинфляционистской риторикой, мало кому из слушателей приходит в голову простая мысль, что, по существу, девальвация есть поддержка экспортеров (причем без учета того, есть ли смысл их поддерживать) за счет сбережений в экономике в целом, ровно так же, как более высокая инфляция ради промышленного роста по смыслу аналогична. Мы обыкновенно стараемся рассматривать ситуацию более сложно. Так, существенное ослабление курса рубля запускает процессы структурной перестройки в экономике, которая на практике выглядит как проигрыш существующих игроков и выигрыш новых. «Хорошо для экономики» может сочетаться, например, с «проигрышем для президиума РСПП», а слабый курс для владельцев старых экспортоориентированных компаний часто есть просто фора по времени для адаптации к новым условиям — нас интересуют в первую очередь эти эффекты. Расчеты ЦБ — еще более сложный уровень рассмотрения проблемы курса. Еще в ноябре (см. “Ъ” от 15 ноября 2016 года) аналитики Банка России констатировали, что ослабление курса в текущей структуре экономики увеличило перспективы лишь части экспортеров, нынешнее же исследование демонстрирует, что происходившее с конца 2016 года укрепление реального курса также имеет своих краткосрочных и среднесрочных бенефициаров в промышленности. Интуиция тут не поможет: расчеты ЦБ в рамках оценки «курса нулевой рентабельности» позволяют показать, что от несоответствия курса рубля расчетам Минэкономики выиграли за полгода текстильная промышленность, производители оборудования, электроники и оптики. Лишь три отрасли — производство пластиков, обуви и деревообработка — могут стать из-за крепкого рубля низкорентабельными, для всех остальных отраслей, в том числе ТЭКа, транспорта, химии, стройки, снижение затрат на импорт сырья и комплектующих сейчас компенсирует снижение экспортной выручки. Эти соображения, на наш взгляд, полезнее, чем заклинания о «слабом рубле», но безнадежны для политиков — в четыре-пять слов лозунга их не упакуешь.