«Фамилию «неустановленного лица» называли и депутаты, и предприниматели»

На прошлой неделе в России справили День сотрудников органов следствия. Наверное, ни одна силовая структура не вызывает столько эмоций даже у самых серьезных и высокопоставленных членов нашего общества, как Следственный комитет. Пожалуй, самым известным в определенных кругах его следователем в Приморье является Ольга Кравченко. — Ольга Васильевна, дав «Конкуренту» интервью семь лет назад, вы сказали: «Когда выйду в отставку, напишу о деле Мещерякова книгу, в которой расскажу, как дело возбуждалось, как шло следствие, кто причастен ко всем этим преступлениям, кто противодействовал расследованию, организовывал и оплачивал мое шельмование в СМИ. Все фамилии назову». Обещание сдержите? — Постараюсь сдержать свое слово. (Улыбается). Название уже придумала: «История одного уголовного дела. Записки следователя». — Когда вам поручили расследование этого дела, не возникало мысли: «Ну я и попала»? — В принципе, это было обычное уголовное дело. Отличалось оно лишь тем, что речь шла о мошенничестве в сфере федеральной и краевой недвижимости, аналогов которому на тот период времени в стране просто не было. В этом была своя сложность. Приходилось изучать законодательство о приватизации и сопутствующие нормативные акты. Детально изучался огромный пласт законодательства, с которым раньше не приходилось сталкиваться в следственной работе. Помню, когда приступали к расследованию, я специально делала подборку и распечатывала нормативные документы — законы, постановления правительства, письма ведомственных органов. Получилось листов 300. Когда уже почувствовали почву под ногами, обогатились новыми знаниями, стало проще. Потому что, зная законы, видно, как оно должно быть и как оно было на самом деле. А вот о том, «куда я попала», такой мысли не было. Она возникла в 2014 г., но уже связано это было с другим уголовным делом. «Рано или поздно Борбота депортируют» — Случайно не о хищении миллиардов рублей при строительстве судостроительного комплекса «Звезда» говорите? — О нем. Сразу хочу оговориться, что в этом уголовном деле акционерное общество «Дальневосточный завод «Звезда» является потерпевшей стороной и сотрудники завода не причастны к хищениям, связанным со строительством верфи. Они совершались подрядчиком строительства, а точнее, лицами, которые являлись реальными и номинальными владельцами, бенефициарами ЗАО «Росдорснабжение». — Чем было вызвано ваше опасение? — Во-первых, вновь пришлось изучать незнакомое мне законодательство, теперь уже в области строительства, предпринимательской деятельности, финансовой сферы, то есть вникать в новые сегменты материального права. Во-вторых, ощущалось противодействие (все-таки не бедные люди оказались в поле зрения Следственного комитета). — Вы можете прокомментировать сумму хищений средств, озвученную в СМИ, — более 7 млрд рублей? — Завод «Звезда» инвестировал большой объем кредитных средств в строительство верфи. В ходе предварительного расследования следственной группой доказано, что объем хищений денежных средств, инвестированных заказчиком в строительство верфи, составляет более 7 млрд рублей. Наши выводы подтверждаются тем обстоятельством, что «Дальневосточный завод «Звезда» является одним из крупнейших кредиторов подрядчика строительства верфи «Росдорснабжение» (предприятие признано банкротом). В суде фигуранты дела заявляли ходатайство о моем допросе, видимо, желая изобличить меня в каких-то нарушениях, незаконных методах ведения следствия. В прошлом году я давала показания. Думаю, что они не обрадовались своему ходатайству — Основатель «Росдорснабжения» Игорь Борбот, как известно, сейчас находится в американской тюрьме. Следственный комитет, прокуратура, правоохранительные органы Приморского края подавали ходатайства о депортации бизнесмена? — Он является ключевым фигурантом уголовного дела. Мною ему заочно предъявлено обвинение в совершении преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 210 УК («Организация и участие в преступном сообществе с использованием служебного положения»), ч. 4 ст. 159 УК РФ («Мошенничество, совершенное в особо крупном размере в составе организованной группы») и ч. 4 ст. 174.1 УК РФ («Легализация имущества, добытого преступным путем в составе организованной группы в особо крупном размере»). Игорь Борбот объявлен в международный розыск. Естественно, работа, связанная с его депортацией, ведется. И, считаю, достаточно успешно. 26 апреля 2016 г. он был заключен под стражу в США за нарушение миграционного законодательства этой страны. — Но с тех пор никаких подвижек нет. — Почему же… Любой судебный процесс не происходит по щелчку пальцев. Это очень длительная процедура. Решение вопроса о депортации американскими властями осуществляется в соответствии с американским законодательством, которое допускает очень длительные сроки рассмотрения. И потом: по правилам США, иностранный гражданин в первую очередь несет ответственность за преступления, совершенные на их территории, а уж затем в чужой стране. Думаю, рано или поздно решение о депортации Игоря Борбота в Российскую Федерацию американскими властями будет принято. — Правда ли, что Алексея Бойцова, главного финансиста Игоря Борбота, депортировали и он дает показания? — Да, Алексей Бойцов депортирован. Но поскольку дело сейчас находится в производстве у другого следователя, я не могу раскрывать все нюансы. «Он был организатором, руководителем преступного сообщества» — Тогда вернемся к делу Мещерякова. По прошествии стольких лет — как вы оцениваете свое участие в данном деле? Все ли сделали правильно или есть то, за что себя укоряете? — Нескромно, конечно, оценивать свой вклад… Когда я руководила следственной группой, мы собрали всю доказательную базу. Потом дело поступило в производство к другому следователю, оставалось только предъявить обвинения фигурантам дела в окончательной редакции, ознакомить их с материалами уголовного дела и составить обвинительное заключение. Я довольна результатами расследования и считаю, что вместе со следователями следственной группы, также работавшими по этому делу, сделала все, что смогла. И даже больше. В суде фигуранты дела заявляли ходатайство о моем допросе, видимо, желая изобличить меня в каких-то нарушениях, незаконных методах ведения следствия. В прошлом году я давала показания. Думаю, что они не обрадовались своему ходатайству. (Улыбается). — Как вы считаете, государству удастся вернуть украденное имущество? Ведь те процессы, которые сейчас начались в арбитражном суде, пошли на второй круг. В первый-то раз ничего не вышло. — Какие-то объекты вернут обязательно. В прокуратуре края этим вопросом занимаются профессионалы с большой буквы. И они докажут, например, что здание одного банка было приватизировано за 40 млн рублей, а рыночная стоимость в итоге составляет более 400 млн. Ну не может быть такой перекос, если бы продавали все по законной схеме. — Вам не обидно, что «неустановленное лицо» так и осталось таковым? — Не то что обидно — считаю, это несправедливо. В данном случае он должен был нести ответственность наравне с другими обвиняемыми по этому уголовному делу. И даже больше, ведь он был организатором и руководителем преступного сообщества. Наверное, сейчас неправильно так утверждать, потому что он в итоге стал свидетелем. Но, на мой взгляд, его роль в преступной схеме по незаконному отчуждению объектов недвижимости из государственной собственности была доказана в полном объеме. Плюс сам Мещеряков говорил, что выполнял указания «неустановленного лица». А в ходе следствия фамилию «неустановленного лица» называли и депутаты Законодательного собрания, и многие известные предприниматели. Там же круг лиц был свой. «Потом ищи его...» — Принято считать, что в последнее время качество расследования уголовных дел страдает из-за высоких нагрузок на следователя. Вы с этим согласны? — Да, я согласна. Нагрузка на следователей запредельная. На это есть много причин. Главная та, что в последние годы правосознание граждан по защите своих прав и интересов очень повысилось. Они по любому поводу обращаются в следственные отделы, в отделы полиции с заявлениями на действия тех или иных лиц. Среди них есть много тех, кто просто хотят насолить своему начальнику, соседу или иному недоброжелателю. Все обращения подлежат обязательной проверке. Поэтому работают следователи по 12–14 часов в сутки. И без выходных, и без праздничных дней. В чем еще причина? Нарушена преемственность поколений. Опытные следователи сменили род деятельности. Кто-то вышел на пенсию, кто-то получил статус адвокатов, правоприменительной деятельностью занимаются уже в другом статусе, я бы сказала, правозащитной. Кто-то вообще ушел в народное хозяйство и работает на предприятиях в статусе юристов. И молодые следователи (а их сейчас очень много) не могут получить квалифицированной помощи, в которой они нуждаются. Потому что теория теорией, а практика практикой. Тех знаний, которые дают в университете или институте, явно недостаточно. Отсюда какие­-то просчеты в следствии, которые влекут за собой возвращение дел на дополнительное расследование. И получается, что есть дела новые, которые возбуждаются, и есть дела старые, которые возвращаются. Нагрузка растет. С моей точки зрения, у следователя не должно быть больше трех дел в производстве одновременно. Для того чтобы следствие было качественным, чтобы можно было тщательно установить все обстоятельства, собрать доказательства, проанализировать их, определить круг лиц и принять законное решение о привлечении того или иного лица к уголовной ответственности или наоборот — об освобождении от него. Завод «Звезда» инвестировал большой объем кредитных средств в строительство верфи. В ходе предварительного расследования следственной группой доказано, что объем хищений денежных средств, инвестированных заказчиком в строительство верфи, составляет более 7 млрд рублей — Когда было сложнее: в «лихих 90-х» или в нынешние времена? — В 90-е годы, когда у нас была очень тяжелая ситуация в стране, в том числе с преступностью, нам, следователям, работать было намного легче. Потому что мы обладали полным объемом процессуальной самостоятельности и были независимы. Каждое новое изменение в УПК РФ только осложняет работу следователя, но при этом расширяются права подозреваемых, обвиняемых и их защитников. В итоге сейчас, по сути, нет уже тайны следствия. На любой стадии подозреваемые, обвиняемые и их защитники имеют право получить доступ к материалам дела, к доказательствам, и принять меры. Например, скрыть или уничтожить улики, которые еще не найдены. Существует явный перекос и в решении вопроса об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. Например, нельзя избрать меру пресечения в виде заключения под стражу предпринимателя, если совершенное им преступление совершено в сфере предпринимательской деятельности. Что это значит? Подписка о невыезде или залог. Что с того: бизнесмен «встал на крыло» и улетел. Потом ищи его. «Никогда ни у кого не спрашивала разрешения» — Бытует мнение, что следователи часто прибегают к приему запугивания. Что вы на это скажете? — Мне такие случаи неизвестны. Но знаю, как иногда недобросовестные защитники преподносят тактические приемы, прописанные в том же УПК РФ, как давление и угрозу. Например, в силу закона следователь обязан разъяснить подозреваемому или обвиняемому статьи 61, 62, 63 и 64 УК РФ, которые предусматривают смягчающие и отягчающие ответственность обстоятельства, а также определение сроков наказания при наличии смягчающих обстоятельств. Законодателем это было предусмотрено для того, чтобы человек признавал свою вину, раскаивался, сотрудничал со следствием. Эти моменты адвокаты могут расценить как запугивание. Зачем это делается? Как сказал мне один адвокат: «Защитник — это второе наказание для обвиняемого, финансовое». То есть чем больше жалоб на действия следователя, выше активность защитника, тем выше гонорар. Или демонизируют личность следователя — вот с этим я сталкивалась. Меня, например, наделяют такими качествами или чертами характерами, которыми я, с моей точки зрения, не обладаю. Вот в процессе по Мещерякову меня обвиняли в давлении. Мол, бедный Мещеряков, его так запугали, что он был вынужден дать показания против себя и не установленного следствием лица. Или совсем анекдотичный случай, когда один из подсудимых по этому делу с подачи своего защитника счел давлением на него свидание со своей супругой и бывшей подчиненной, которые в этот момент находились в интересном положении. Есть такое понятие, как психическое насилие, а есть психологическое воздействие. Мы сейчас с вами, общаясь, оказываем друг на друга воздействие. Вы мне задаете вопросы, приводите какие-то примеры. Я комментирую или возражаю. То есть у нас идет обмен информацией, и каждый пытается свою точку зрения до сознания друг друга донести. То же самое происходит в процессе общения со свидетелями, потерпевшими, подозреваемыми, обвиняемыми, их защитниками. Но это некоторые преподносят как психическое насилие. И никто не говорит о том, что на следователя также оказывается давление путем воздействия на его сознание, психику в процессе общения с подозреваемыми, обвиняемыми и их защитниками. — На вас пытались оказать воздействие, когда вы решились проводить обыски в доме Сергея Дарькина (в 2008 г. по делу Мещерякова. — Прим. «К»)? — Нет. Решение об обыске принимает следователь, учитывая при этом следственную ситуацию и оперативную информацию. В тот период времени по делу работала следственно-оперативная группа. Оперативное сопровождение по уголовному делу весьма успешно осуществляли оперативные сотрудники Управления ФСБ по Приморскому краю. Поэтому решение о производстве обыска принималось во взаимодействии с оперативными сотрудниками, осуществлявшими сопровождение уголовного дела. Принятое решение докладывалось руководству. — То есть вы спрашивали разрешение у начальства? — Никогда ни у кого не спрашивала разрешения. На определенном этапе следователь, собрав и оценив доказательства по уголовному делу, приходит к выводу о необходимости проведения следственных действий по дальнейшему сбору доказательств. К таковым относится обыск, и неважно, где он проводится — на предприятии, в офисе, в рабочем кабинете или дома, или в гараже, или на даче. Следователь принимает это решение. Если это требует больших временных затрат и ресурсов, то проводятся рабочие совещания по взаимодействию с оперативными сотрудниками. Не спрашивается разрешение, а планируется проведение этого мероприятия: определяется время, место, дата, силы, которые потребуются, сколько следователей будет участвовать в обыске и оперативных сотрудников и т. д. Я так всегда работала. Никогда не выполняла указания органов дознания. Оперативники могут предложить следователю провести то или иное следственное действие, например, обыск. Это их право. Следователь оценивает полученную от них информацию и принимает решение, есть ли необходимость в проведении обыска или отказать в его проведении. В своей практической деятельности следователь может столкнуться со случаями, когда заинтересованные лица попытаются оказать на него давление, повлиять на решение отдельных вопросов по уголовным делам. Противостоять этому может лишь тот, кто принципиально и добросовестно относится к выполнению служебного долга, который сможет провести грань между общегосударственными и местными интересами. В процессе по Мещерякову меня обвиняли в давлении. Мол, бедный Мещеряков, его так запугали, что он был вынужден дать показания против себя и не установленного следствием лица. Или совсем анекдотичный случай, когда один из подсудимых по этому делу с подачи своего защитника счел давлением на него свидание со своей супругой и бывшей подчиненной, которые в этот момент находились в интересном положении — Какое главное правило вы вывели для себя на основании своего опыта? — Нельзя лгать процессуальным противникам и любым участникам уголовного процесса, давать какие-то необдуманные обещания. Много лет назад, в начале 90-х, когда я была молодым начинающим следователем и работала еще в милиции, у меня произошел такой случай. В следственном изоляторе Владивостока находился один из моих обвиняемых — Николай Селиванов. Он — вор-рецидивист и сел за очередную кражу. При предпоследней нашей встрече мы договорились о том, что я в определенную дату предъявлю ему обвинение в окончательной редакции и ознакомлю его с материалами уголовного дела. Он говорит: «Хорошо, Ольга Васильевна. Я не буду затягивать следствие. Я ознакомлюсь с материалами уголовного дела в течение дня и подпишу протокол ознакомления с материалами уголовного дела». Я приезжаю в назначенное время в СИЗО-1, а мне не могут найти обвиняемого. Я прождала весь день, спрашиваю: «Как так? Почему вы ко мне не приводите обвиняемого? У вас что, случился побег?» Ответ: «Да. У нас побег. Приходите завтра». А у меня последний день срока его содержания под стражей и срока следствия. Действовавшее в то время уголовно-процессуальное законодательство предусматривало, что, как только следователь объявляет об окончании следствия над обвиняемым и начинает его знакомить с материалами уголовного дела, срок нахождения под стражей уже идет за судом. Приезжаю на следующий день, мне выводят Селиванова. Спрашиваю: «Николай, а у вас что, в камере был побег?» Он говорит: «Да». «А вы почему не сбежали?» А он: «Ну, я же дал вам слово, что ознакомлюсь с делом и подпишу протокол». То есть человек не самых лучших моральных качеств показал мне, что такое дать слово и как его сдержать. И я в дальнейшей своей деятельности никогда не давала обещаний, которые не могла сдержать, поэтому за мной закрепилась репутация человека слова: если я сказала, значит, сделаю. И неважно, хорошее это или плохое.