План Москвы для Карабаха лишён важных деталей
Заключённое Арменией, Азербайджаном и Россией соглашение по Карабаху на пятилетний срок остаётся предметом активных обсуждений как среди политиков, так и в экспертном сообществе. Несмотря на то, что совместное заявление от 10 ноября положило вроде бы конец войне в регионе и зафиксировало победу Баку, само оно, при ближайшем рассмотрении, содержит ряд весьма размытых положений, что в перспективе чревато новыми проблемами и даже вооруженным обострением. Впрочем, у России, как модератора ситуации, есть возможности закрепить мир на долгосрочной основе.
На фоне продолжающихся протестов в Армении, где и оппозиционные партии, и простые граждане требуют отставки премьер-министра Никола Пашиняна, президент республики Армен Саркисян пытается наладить диалог с противниками соглашения. Так, в частности, ещё вечером 10 ноября он провёл встречу с бывшим главой Службы национальной безопасности (СНБ) Артуром Ванецяном, ныне занимающим пост председателя партии «Родина». Экс-директор СНБ уже давно находится в оппозиции к Пашиняну, а возглавляемое им движение вошло в число тех, что назвали заключённое соглашение актом предательства и «самой позорной страницей нашей истории», а также потребовали отставки действующего премьера.
Что касается Саркисяна, то он ранее уже заявлял, что узнал о перемирии только из СМИ. Формально поддержав его, он на встрече с Ванецяном особо отметил необходимость достижения именно «национального согласия в решении вопросов общенациональной важности». Подобная риторика, пусть и косвенно, но свидетельствует о расколе в армянской верхушке по линии президент — премьер. Это вдобавок к уже фактически оформившейся фронде в лице членов так называемого карабахского клана и представителей 17 оппозиционных партий, выступивших с коллективным заявлением.
Пока у Пашиняна, впрочем, сохраняются гарантии дальнейшего пребывания у власти: во-первых, это продолжающее действовать в республике военное положение, исключающее возможность объявления импичмента, а во-вторых — сохранение большинства депутатских кресел за пропремьерской партией «Мой шаг». Последний фактор, впрочем, может утратить своё значение: разговоры о расколе в парламентской фракции «МШ» идут уже давно, и нынешняя капитуляция Пашиняна уже отвернула от него часть сторонников.
Военное положение — куда более крепкая гарантия, но, вспоминая о том, что к власти действующего премьера привели уличные протесты, логично предположить: они же его и сместят. И в нынешних условиях у его преемника не будет иного выбора, кроме как попытаться выйти из перемирия.
Проблема заключается не только во внутриармянской ситуации и возможной смене власти в Ереване, которая может пересмотреть своё участие в соглашении. Сам по себе документ продолжает вызывать вопросы в экспертном сообществе. В МИД РФ заметили, что тема размещения российских миротворцев в Карабахе в той или иной мере прорабатывалась с 10 октября. То есть с момента, когда сводный корпус азербайджанской армии под командованием генерал-майора Маиса Баркударова разгромил армянские войска в районе Джебраила у иранской границы и продвигался к районам предгорья, формируя плацдарм для последующего наступления в сторону города Шуша.
Уже тогда положение на линии фронта, как отмечает научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН Станислав Притчин, отвечало Мадридским принципам, разработанным Минской группой ОБСЕ в 2007 году. По которым азербайджанские районы вокруг Нагорного Карабаха возвращаются под контроль Баку, создается безопасный Лачинский коридор для связи между Карабахом и Арменией, у беженцев с обеих сторон появляется возможность вернуться в места проживания, разблокируются экономические контакты. Тем не менее, план был реализован только тогда, когда по ошибке был сбит российский вертолёт, а азербайджанские войска на полном ходу двигались в сторону Степанакерта.
Соглашения о прекращении огня обычно являются краткосрочными, но детально проработанные документы имеют шанс установить прочный мир. Нынешнее же соглашение содержит множество «подводных камней» и размытых моментов, допускающих вольность трактовок.
Например, слабо детализирован план строительства нового маршрута движения по Лачинскому коридору: проект должен быть определён Арменией и Азербайджаном в ближайшие три года, при этом продление пребывания миротворцев в том районе должно быть согласовано за полгода до истечения пятилетнего срока. Кто именно будет строить дорогу и что будет с готовым маршрутом, если стороны за полтора года его возведут, но в итоге откажутся от российских военных наблюдателей, — не ясно.
Проблемным выглядит и пункт о возвращении внутренне перемещённых лиц и беженцев на территорию Нагорного Карабаха. Хотя этот процесс должен курироваться Управлением Верховного комиссара ООН по делам беженцев, однако никаких реальных инструментов у этого института нет, а у Еревана появляется аргумент блокировать возврат населения надуманными проблемами, требуя новые условия для торга и вольно трактуя положения соглашения.
Однако самый главный вопрос — отсутствие любого указания на статус Карабаха и перспективе определения его в будущем. Нет упоминания и о Минской группе ОБСЕ, под эгидой которой проходили любые мирные переговоры. В результате в Степанакерт и другие города региона, которые останутся под контролем российских миротворцев, вновь вернутся бывшие военные так называемой армии НКР, просто закопав за домами оружие. Очевидно, Москва планирует вернуться к этой теме позже, сохраняя мониторинговый контроль в центре Карабаха и на линиях соприкосновения.
Этот комплекс проблем демонстрирует внешнюю шаткость достигнутого соглашения: даже если сейчас оно возымело эффект, то долгосрочные его перспективы весьма размыты. Симптоматично, что российская сторона, которая развернула в регионе контингент из миротворцев и военной полиции, пока поверхностно очерчивает его перспективы. Внешне складывается впечатление, что соглашению, которое официально Москва часто называет «заявлением», публично не придаётся значение полноценного установления мира и создания работающей транспортной инфраструктуры.
Россия имеет внушительный опыт развертывания военных в конфликтных зонах — в Абхазии, Южной Осетии, Приднестровье, Сирии, однако в экспертном сообществе отмечают, что «примирительные» сделки, которые Кремль предлагает и заключает и в других регионах, иногда бывают расплывчатыми.
Москва привыкла подписывать договоренности, в которых остаётся достаточно много окон возможностей и которые затем можно дополнить новыми деталями на уже неафишируемых переговорах. Намеренная ли это установка — для интенсификации контактов перед лицом назревающей эскалации — или результат недочётов во внешнеполитическом планировании, остаётся только гадать. Так было, например, в 2017 году во время установки зон деэскалации в Сирии, когда довольно сырой меморандум Москва пыталась конкретизировать в ходе уже двустороннего — без участия Дамаска и Тегерана — диалога с оппозицией в Каире. Так произошло и с последующим сирийским меморандумом президентов России и Турции от 2019 года, в котором было зафиксировано создание буферной зоны и совместное российско-турецкое патрулирование, но отсутствовали конкретные детали. Например, пункт о порядке контроля флангов буферной зоны, который по умолчанию предотвратил бы столкновения оппозиции с одной стороны и курдов (а также развернутых в этой районе сирийских пограничников) с другой, — в итоге они продолжаются до сих пор.
Посредством нынешней сделки Москва снова заморозила конфликт, спасая армянскую армию от окончательного поражения и тем самым приближая к себе манипулирующий метаниями на Запад Ереван. Более того, отрыв Нахичеванской автономной республики от Азербайджана был одним из серьёзных пунктов разногласий в конфликте. Теперь, когда Россия предлагает частичное решение проблемы, может ли это побудить не только Ереван и Баку повернуть отношения в другое русло, но и открыть дорогу для диалога Анкары и Еревана? В настоящее время такая перспектива кажется далекой, в том числе из-за довольно туманных формулировок соглашения. Однако иногда молчаливые действия лучше, чем громкая риторика.