Кафедра для предателей: униатская церковь Галиции в период Первой мировой войны

Не будет большим преувеличением сказать, что современный украинский национализм родился в австрийской Галиции. Собственно, история эрцгерцога Вильгельма Габсбурга (он же Василь Вышиваный) неплохое тому свидетельство. Почему униатская церковь, являясь изначальной базой украинского национализма, со временем потеряла этот статус?

У униатской церкви Украины уникальная и очень тяжелая судьба. Изначально она была создана поляками для контроля над чужеродной им массой украинских крестьян. Само возникновение этой конфессии было основано на предательстве высшего православного духовенства Речи Посполитой и переходе в подчинение римских пап. Именно как на предателей смотрели на униатов вожди казацких восстаний XVII века.

После разделов Речи Посполитой и долговременной потери политической субъектности самих поляков униатская община оказалась разделена между владениями Романовых и Габсбургов. На русской стороне границы власти прилагали системные усилия (включая и жесткие меры) к возвращению униатов в православие и их растворению в массе малороссийских и белорусских верующих русской церкви.

А вот в австрийской Украине униатов начали поощрять и оберегать c целью обозначить противодействие естественному сильному влиянию России на Украину в частности и на славянское население Австро-Венгрии в целом.

Униатская церковь между немцами, поляками и русскими

К началу Первой мировой в Галиции существовало уже очень сильное украинское национальное движение, которое было исключительно лояльным Габсбургской монархии. Собственно, его основной функцией в регионе было бороться с сильным русским влиянием. Униатская церковь была одним из двух столпов украинского национализма (другим была городская интеллигенция) — что было понятно: регион отличался крайне низким уровнем урбанизации, и для деревенского населения религиозная мотивация работала достаточно эффективно.

15 августа 1914 года униатский митрополит Шептицкий отправил в австрийский МИД детально разработанный план создания из земель царской Украины новой независимой державы с переводом всех малороссов в униатскую и католическую юрисдикцию, гетманом, казаками и пр.

Однако в структуре управления Королевством Галиции и Лодомерии важнейшую роль играли польские магнаты — собственно, управлял Галицией поляк Витольд фон Корытовский.

Поляки украинцев отчаянно не любили и считали их потенциально подрывным элементом, в том числе и потому, что украинская политическая мысль стояла на понятных в аграрном регионе позициях передела земли, что крупнейших землевладельцев (в основном поляков) не могло устраивать. С первых же дней война для Австро-Венгрии складывалась неудачно, и в регионе развернулись репрессии против реальных и мнимых симпатизантов России, что привело к многотысячным арестам, в том числе и среди униатских священников (на какой-то момент в концентрационном лагере Талерхоф униатские священники составляли 7% от всех заключенных).

Австриякам это, однако, не помогло, русские войска заняли территорию Галиции, вскоре начали свои чистки: помимо прочего, депортировали в Россию митрополита Шептицкого за проповеди против русской власти и не допускали его сторонников до кафедры.

Впрочем, вопреки ожиданиям украинских националистов, русская администрация Галиции не творила ничего особенно жесткого — богослужениям униатов никто не мешал. Более того, православных священников посылали только в те деревни, где было прошение об этом от 3/4 местного населения или, в худшем случае, если униатские священники сбежали и оставили свой приход.

Большая часть прозелитических мер (вроде репрессий против иезуитов и базилианцев и создания должности митрополита для всего украинского населения Австро-Венгрии) осталась только в планах. Однако русские власти в целом были настроены на перевод края под русскую духовную юрисдикцию: приехавший из России архиепископ Евлогий руководил переходом униатских верующих в православие — в период 1914-1915 годов из 1874 униатских приходов в православие перешли 81 — что довольно немало, если учесть, что русская администрация была там совсем недавно.

Однако успехи русских миссионеров пошли насмарку после отступления русских войск, и с возвращением австрийской армии пришла волна репрессий против русофилов. Удивительным образом она снова затронула очень многих униатов. Скорее всего, дело в том, что для австрийских силовых ведомств всё восточнославянское население подсознательно воспринималось как «русское».

К слову, упомянутый ранее Шептицкий среди польской и немецкой элиты Галиции считался «русофилом» (!), несмотря на очевидные проявления лоялизма.

Униаты под ударами со всех сторон

Напуганные репрессиями иерархи униатов в возвращенной австрияками Галиции старались вести себя максимально прогабсбургски.

Так, епископ Григорий в 1916-м предложил перевести празднование церковных праздников на григорианский календарь, но представители светской украинской интеллигенции внезапно выступили против этой инициативы — чтобы не создавать раскола между украинцами с габсбургской стороны границы и теми, кто жил в Российской империи.

Очевидно, что для будущих петлюровцев и членов Центральной Рады власть над более-менее целой Украиной была приоритетом, в то время как униатское духовенство было озабочено сохранением своих позиций в Галиции.

Война, как все мы знаем, закончилась для Австро-Венгрии и России распадом, поэтому через некоторое время в регионе образовался вакуум власти, и свежеиспеченные республики начали воевать друг с другом.

Так, в 1919-м началась война поляков с украинцами, в ходе которой поляки предсказуемо захватили у украинцев западные земли. В первое время оккупации польские части участвовали в репрессиях против униатских священников, которые им небезосновательно виделись как агенты украинского национального движения — репрессии прекратились только после визита папского посла к главе Польши Юзефу Пилсудскому.

Закат униатского влияния

Возможно, в ходе чтения этого материала у вас сложилось впечатление, что униатская церковь была больше объектом, нежели субъектом в период Первой мировой — ее постоянно репрессируют, разгоняют, она прогибается под требования новых хозяев региона. И знаете что? Это впечатление абсолютно верное.

Первая мировая стала переломным моментом в истории украинского национализма, когда светская националистическая интеллигенция перехватила инициативу.

Иван Франко, Михаил Грушевский и другие светские интеллектуалы и агитаторы — вот что зажигало украинских деятелей в 1910-е годы. Одно из ключевых изданий украинских националистов той эпохи, ежедневная газета «Дело», постоянно твердило о необходимости бороться за светскость подрастающего поколения украинцев и препятствовать религиозному влиянию.

Крайне симптоматично и то, что украинофильское издательство «Просвита», основанное в 1868 году священником Стефаном Качалой, к 1908 году тоже стояло на позициях секуляризации образования и повседневной жизни.

Тот же митрополит Шептицкий «на бумаге» был очень видным деятелем.

После Февральской революции в России он подружился с новой администрацией и выехал из России, после чего начал бурную деятельность (или, скорее, ее имитацию): встречался с австрийским императором Карлом I, премьер-министрами Франции и Англии, президентом США; активно участвовал в дебатах по вопросу о создании автокефальной всеукраинской церкви и пр. — но реального эффекта от его деятельности было ноль.

На местах вопросы решали немцы, петлюровцы, белогвардейцы, кто угодно — но только не униатские иерархи, которые после войны постоянно оставались на вторых ролях и выступали в качестве интеллектуальной обслуги победившего режима.

Почему униатская церковь потеряла свои позиции

История униатской церкви австрийской Украины периода Первой мировой — это история упадка и крушения некогда сильной организации в период превращения религиозного общества в светское.

Габсбурги поддерживали униатов в целом из тех соображений, что они поддерживали культурную самобытность практически всех народов империи — немцы не имели решающего численного превосходства над другими народами (немецкоговорящие в империи на момент начала войны составляли почти 24% населения — и понятно, что даже среди них не все были этническими немцами/австрийцами), поэтому Габсбурги действовали исходя из предпосылок «не можешь победить — возглавь».

Собственно, их можно считать крестными отцами народов-лимитрофов Восточной Европы. Униатство — это идеальная лимитрофная религия: не католики, но и не протестанты, «чужие среди своих, свои среди чужих».

Региональная администрация Галиции прессовала униатов потому, что она в значительной мере опиралась на поляков-землевладельцев. Поляки видели в украинцах классовых врагов (что было справедливо — поляки были меньшинством края, но имели непропорционально большое влияние в экономике региона), поэтому активно выражали свою нелюбовь.

Националистическая интеллигенция Украины недолюбливала церковь за чрезмерный лоялизм по отношению к Габсбургам (и воспринималась как институт, работающий на медленную латинизацию украинцев), а также за то, что в ее рядах было очень много прорусских элементов.

В случае последнего, конечно, нужно делать поправку на антирусскую паранойю среди украинствующего элемента, которая и тогда, и в наши дни позволяла сторонникам самостийности находить «национал-предателей» под каждой кроватью.

Но, действительно, униаты довольно легко переходили в православие, что указывает на изначальную шаткость основ этой религиозной конфессии. При полноценной аннексии региона Российской империей за 1-2 поколения, скорее всего, от униатов практически ничего бы не осталось — большая часть населения перешла бы в православие без особого ропота.

При «старом порядке» эти силы сосуществовали более-менее мирно, ограничиваясь в основном публицистический полемикой. Но с началом глобальной войны индустриальной эпохи «разговорчики в строю» решили не допускать и поэтому закрутили гайки. Униатская церковь как формальный институт была на виду у всех, и поэтому каток репрессий со всех сторон конфликта прошелся по ней сильнее, чем по тем же радикальным националистам, которые умели и могли действовать эффективно на нелегальном положении.

Каких-то эффективных механизмов подпольной деятельности униатская церковь не имела, поскольку в основе своей была механизмом колониальной администрации (сначала польской, потом австрийской) и быстро сдала позиции под напором светских националистов.

При этом, конечно, униатство осталось питательной средой национализма, поскольку иных культурных основ у украинства не было. Но и ведущие позиции в формировании внутриукраинской повестки церковь по результату Первой мировой войны утратила.